Читать интересную книгу Газета День Литературы # 180 (2011 8) - Газета День Литературы

Вот на какие серьёзные размышления наводит беглая, на первый взгляд, запись в "Сборнике современных задач" Тимура Соколова, помещённая в самом конце полукустарного литературного журнала "Вольный лист", почему-то очень не любимого членами Омской писательской организации СП России.

Хотелось бы сказать ещё несколько слов о притче Ксении Кравченко "Сокровенные выси", герой которой, проведя полжизни в подземелье, выходит в залитый солнцем мир и даже не щурит глаз, тогда как в реальности он тут же ослеп бы, и притча могла получить совсем другое истолкование. Хотелось бы поспорить с Евгением Бардановым по поводу его оценки стихов замечательного поэта Олега Клишина и вообще о правомерности избранного им принципа анализа стихов, основанного единственно на сухом схематичном подходе, не учитывающем, в первую очередь, того, куда ведёт поэт душу своего читателя – к спасению или же к погибели, и во имя чего творит он свои образы, а уже потом – какими художественными средствами он добивается своих целей. Нельзя не учитывать при критическом разборе и того, какую традицию продолжает поэт своим творчеством, в русле какой поэтической "школы" он работает.

Хотелось бы также поговорить с Алексеем Абраменко о правомерности самоустранения поэта от необходимости решения жизненных проблем, о его роли пассивного созерцателя, отвергающего реальное участие в жизни. Да и позиция самого Ивана Тарана тоже заслуживает серьёзного разговора – ну можно ли бесконечно кружить вокруг темы смерти, как ребёнок вокруг оставленного отцом посреди комнаты ружья, не ведая, заряженное оно или нет? Литература в состоянии целительно воздействовать как на психику самого автора, так и на атмосферу окружающей его эпохи, она имеет свойство распрограммироваться в реальные события и исторические тенденции, вот и надо с помощью художественного слова направлять историю по нужному нам пути, формируя тем самым наше завтрашнее будущее.

Это удивительно, но маленький провинциальный журнальчик откровенно самопального вида с тиражом всего 500 экземпляров заставил меня думать о стольких вещах, о скольких уже давно не заставляли думать даже такие флагманы отечественной литературной периодики как "Новый мир" и "Наш современник"! Ему ещё очень многое надо преодолеть, чтобы стать настоящим явлением в нашей культуре – выработать собственную концепцию издания, избавиться от декларируемого Иваном Тараном "прохладного отношения к общественной морали", научиться принципи- альному отношению к отбираемым для публикации текстам, а главное – избавиться от мешающей нормальному развитию творчества озлобленности и враждебности по отношению к "официальным" писателям Омска. Хотя, должен заметить, что и Омской писательской организации в свою очередь тоже необходимо искать шаги по сближению с "вольнолистовцами", так как она всё же выполняет в литературной жизни своего региона функцию "старшего брата", а значит, должна быть намного мудрее и вместе с тем щедрее на добро и на заботу в отношении литературной поросли. Даже если эта поросль и раздражает её своей непохожестью.

Название "Вольный лист" имеет ведь ещё одну трактовку – это лист, оторвавшийся от родной ветки и уносимый ветром в наполненное холодом никуда. Помните, у Лермонтова есть стихотворение про дубовый листок, который "оторвался от ветки родимой и в степь укатился, жестокою бурей гонимый"? Засох-то ведь он, в конце концов, без связи с родным деревом и "увял от холода, зноя и горя" на далёкой чужбине. А значит, мы должны быть внимательными к каждому листу на дереве нашей литературы, даже к вольному и норовящему быть не таким, как все остальные листья на дереве. Пусть он растёт уникальным, у него есть это право – на дерзость. Главное, чтобы и дерево, и лист помнили, что они питаются соками из одной – одинаково родной для них – почвы.

Олег ДОРОГАНЬ ИСПОВЕДЬ ПОКОЛЕНИЯ

Ольга Шевчук. Ломов. Роман. - М.: ИПО "У Никитских ворот", 2011. 340 с., 500 экз.

В 2010 году московское книжное издательство "У Никитских ворот" выпустило повести и рассказы Ольги Шевчук "Штрихи к портретам".

Перед нами новая книга автора – роман "Ломов". Это исповедь женщины о любви, о трагической судьбе её избранника. Он писатель и воин, рыцарь, пришедший к ней на помощь. Но они оба оказались в плену миражей, одним из которых стала страна, которой он беззаветно служил. Вот такой она может быть – судьба: сегодня ты полковник или генерал, при орденах и медалях, а завтра ты – никто.

Он остался без пенсии, потому что уничтожил своё личное дело вместе с секретными документами. И теперь как будто и нет у него никаких заслуг перед Родиной.

Он казался главной героине "Лаокооном, которого душат гигантские змеи, выползшие из морских глубин". "Война в Афганистане, плен, крушение державы, "горячие точки", личные невзгоды – вот они, чудовищные змеи, гонцы из мрачного прошлого и сурового настоящего, способные умертвить любого. А сыновья Лаокоона, гибнущие вместе с ним, – это олицетворение главного в жизни Ломова: его Творчества и Служения Отечеству. И каждый из змеев был, в то же время, воплощением пресловутого "зелёного змия"… "Он не думал о счастье: он думал о том, что оставит после себя. Это было жертвенное служение".

Через образ Ломова прозвучал вопрос о судьбе бывших военнослужащих, "государевых людей", оказавшихся за бортом. Вопреки всему плавание в потоке истории он не прекращает, все силы отдаёт на то, чтобы помогать таким же, как он, "лишним", обездоленным людям, уставшим от гражданских войн – и в Северной Осетии, и Приднестровье, и в казачьих станицах, близко расположенных к Кавказу. Генерал, Герой Советского Союза, он выпускает альманах "Разведчик". Его служба была связана со службой внутренней безопасности, что осуществляла надзор за милицией, у него есть удостоверение сотрудника МУРа. Естественно, милиция таких не жалует, так как они вскрывали "тайные делишки" органов МВД.

Его внезапная смерть остаётся нераскрытой. Кто его убил – тайна за семью печатями. Финал этого, в общем-то, лирического романа представляет собой начало детективного. В этом плане видна принципиальная авторская позиция: написать не занимательный детектив, а лирический дневник о своём времени, наполненном дыханием драматизма и трагическими развязками, поэму без рифм, где лирические отступления перемежаются с раздумьями, монологами и диалогами о реалиях времени. Ольга Шевчук начинала как поэт, и в романе приведён цикл стихотворений, обладающих большой художественной силой.

У Ольги Шевчук получилась исповедь своего поколения. Через архитектонику повествования, через выстроенность встреч, разговоров, дневниковых записей автор попыталась уловить и создать образ своего времени. Лирической прозе свойственно, не подчиняясь сюжету, подчинять себе сюжет, по-чеховски, по-бунински и т.д. И очевидно тяготение автора к классической традиции.

Её героиня Алевтина Витальевна (далее – А.В., прим. авт.) "была женщиной из романов Льва Толстого: её глаза были зеркалом души". Изначально неся в себе светлое отношение к людям, веря миражам, окружающим её, она прозревает, но всё же не теряет веру в себя и своего возлюбленного Владимира Ломова. Эта любовь потребовала от неё напряжения всех моральных и физических сил, стала отражением её нравственного духовного космоса. У неё типичная судьба российских переселенцев из бывших союзных республик, она – из Средней Азии. В романе остро ставятся проблемы исторического места русских людей в смутное лихолетье. Миражами оказывается держава, в которой они родились, высокие идеалы, привитые с пелёнок. Но самым жестоким, коварным миражом становится сама жизнь: "так она коротка по сравнению с той бесконечной бездной небытия, которая приходит после неё, превращая человека в прах".

Велико же терпение в любви у русских женщин. Идиллия её начальных отношений с Ломовым постепенно разрушается. Военное прошлое всё более властно вторгается в воспоминания Ломова, ломая и без того надломленную психику. Ломов, "продолжая общение с давним и преданным другом – "змием", подвержен помрачению рассудка, однажды даже приставил ружьё к её груди. И, тем не менее, она продолжает бороться за него, понимая весь трагизм его судьбы.

Трагизм эпохи в романе выражен через образы героев – как производное перестроечно-смутного времени. Перемены времени "крутого перелома сознания" переломали многие судьбы. Кто не сломался, всё равно остался у разбитого корыта. А кто приспособился, устроив свою судьбу, если и не сломался, то от бесхребетности убеждений. Показателен портрет Лисьева – антипода Ломова, сотрудника журнала "Возрождение", некогда опекаемого правительством и КГБ. Во всём облике Лисьева угадывается работник номенклатуры, "каких выращивают компетентные органы и всю жизнь держат на коротком поводке. Совершить истинный поступок с большой буквы, чтобы сорваться с поводка и жить собственной жизнью, как это сделал Ломов, такому и в голову не придёт. Трусливое нутро не позволит". Из-за таких чиновников время демократии психологически честными людьми стало восприниматься как миражное и, в конце концов, продажное. Декларируемая демократия демонически пыталась получить независимость от народа. И стала получать её через лисьевых. А люди совестливые, глубоко переживающие катастрофический процесс перемен, постепенно уходили с арены.