Читать интересную книгу Убийство на улице Дюма - Мэри Лу Лонгворт

– Мы будем в комнате сто три, третья дверь направо, – сказала Казаль, улыбаясь им обоим, но задержав взгляд на Верлаке. – Все уже здесь, мы ждем только этих двух аспирантов.

Ближе к залу заседаний стали слышны голоса – то громкие, то шепотом, – но все они стихли при появлении слуг закона.

– Доброе утро, и спасибо всем, что пришли в субботу, – объявил Бруно Полик.

Собравшиеся – двадцать с чем-то человек, присутствовавшие на приеме у профессора Мута или же работавшие с покойным, – уставились на бывшего регбиста. Некоторые даже забыли доесть печенье. Верлак молчал, наслаждаясь впечатлением, которое производил двухметровый бритоголовый комиссар весом в девяносто килограммов.

– Мы начнем с общего разговора, а потом побеседуем с каждым в отдельности. Как вас информировала агент Казаль, вам придется сегодняшний день пробыть здесь, а если вы в ближайшую неделю планируете уезжать из Экса, будьте добры сообщить нам, куда, чтобы мы могли с вами связаться.

– Но у меня на этой неделе работа в Национальной библиотеке Парижа! – пожаловался хорошо одетый мужчина средних лет с выступающими скулами и густыми белокурыми волосами.

– Брось, Бернар, ты это в любое время можешь сделать! – произнесла одна из женщин.

Верлаку показалось, что внешность у нее итальянская или испанская. Как и ее коллега, она была одарена от природы густыми волосами, только совершенно черными.

– Но у меня билет на поезд!

– В Париж – это без проблем, только оставьте нам ваш телефон для связи, – тут же отреагировал Полик, пока его снова не перебили. – Почти все присутствующие здесь были на приеме профессора Мута вечером в пятницу. Дуайена убили в ночь на субботу, через несколько часов после приема. Мой первый вопрос: кто уходил последним?

– Я, – ответила женщина с итальянской внешностью. – Я – Анни Леонетти. Преподаватель теологии. Я слышала, как Жорж – профессор Мут – говорил своей домоправительнице, что она может идти домой, а посуду мыть пусть приходит утром.

– И вы оставались допоздна, чтобы помочь дуайену?

– Нет. Я осталась помочь горничной. Отнесла в кухню грязные бокалы и убрала остатки.

– Хорошо, – сказал Полик. – О чем вы говорили с дуайеном?

– Наверняка о его внезапной отмене отставки. – Белокурый преподаватель сказал эту фразу спокойно. Но достаточно громко, чтобы ее услышали Верлак и Полик.

– Абсолютно не верно, Бернар, – заявила Леонетти и добавила, глядя на Полика, потом на Верлака: – Разговор шел только о сравнительных достоинствах пищевой пленки и алюминиевой фольги.

– Он вам говорил, что после уборки пойдет на факультет к себе в кабинет? – спросил Верлак.

Анни Леонетти замешкалась с ответом на долю секунды, и Верлак это отметил.

– Да, он об этом упоминал.

– Это не показалось вам необычным? С учетом позднего часа?

– Да нет, – пожала плечами она. – У него не было семьи, требующей времени, и он часто работал поздно. Но когда я уходила, после полуночи, он еще был в кухне. Мы ушли не вместе.

– Благодарю вас, – сказал Верлак.

Он подумал, откуда Анни Леонетти знает, что дуайен часто работал допоздна. И еще она с некоторым осуждением произнесла, что у него не было «семьи, требующей времени». Она была красива – оливковая кожа, полные красные губы, но под лучистыми карими глазами залегли круги. Он представлял себе жизнь современного профессора – печатайся или сдохни – и решил, что у нее наверняка есть маленькие дети.

– Значит, никто не видел, как профессор Мут уходил в ночь на субботу из своей квартиры? А не говорил ли он о том, что у него есть ночная работа? – поинтересовался Полик.

Собравшиеся молчали. Некоторые переглядывались, будто ожидали, что кто-нибудь что-нибудь скажет, другие не поднимали глаз от кофе.

– Он действительно мне говорил, что у него назначена встреча с Джузеппе Роккиа, но не уточнил, когда, – сказал красавец «Национальная библиотека». Совершенно не к месту, как подумал Верлак.

– Бернар! – снова одернула коллегу Анни Леонетти. – Эта встреча могла быть назначена в любое время.

– Судья спросил, о чем мы говорили. Кстати, меня зовут Бернар Родье. – Посмотрев на Анни Леонетти, он добавил: – Я тоже преподаю теологию, но в основном я – исследователь и писатель. – Леонетти вздохнула и подняла глаза к потолку. Родье продолжил: – Может быть, вы знакомы с моими книгами об ордене цистерианцев… они есть почти во всех лучших магазинах, даже на «Амазоне»…

– Спасибо, доктор Родье, – быстро перебил Верлак. – Нам дали список сотрудников, у которых есть ключи от здания, и мы, по очевидным причинам, именно с них и начнем нашу беседу.

Его раздражали стычки между Леонетти и Родье.

– Я буду вызывать вас по одному в кабинет напротив этого зала, – сказала агент Казаль. – В полдень вам принесут бутерброды, так что прошу не покидать здания до тех пор, пока с вами не побеседуют. Начнем в алфавитном порядке.

– C’est pas vrai![11] – простонала секретарша дуайена. – Я же пойду последней, у меня фамилия начинается на «З»! Но вам разве надо со мной говорить? Я даже не была на приеме.

– Исключений не будет, мадемуазель. У вас ведь есть ключ от здания? – уточнил Полик.

– Конечно, есть! – ответила она, упираясь руками в узкие бедра. – Но профессор Мут сам мог впустить своего убийцу!

Полик посмотрел на секретаршу с несколько недоверчивым выражением.

– Все же нам нужно с вами побеседовать. К шести мы закончим. – Секретарша вздохнула, и Полик добавил: – Вы можете работать у себя в кабинете наверху?

– Да, наверное.

Верлак подумал, что либо мадемуазель З. собиралась рано уйти, либо ее беспокоит перспектива допроса.

Он вышел из зала и направился через коридор в аудиторию напротив – тесное помещение для занятий маленьких групп. Стол здесь был металлический, шестидесятых годов. Через несколько лет он станет считаться старинным и будет продан антикварам в Шестом округе Парижа.

Полик вошел и сел напротив Верлака.

– Они правда друг друга терпеть не могут? – спросил он.

– Я о том же подумал, хотя выступали сейчас только трое.

В дверях показалась белокурая голова Казаль:

– Первый допрашиваемый идет, если вы готовы.

Верлак кивнул.

В дверях показалась женщина лет под семьдесят, в старомодных очках с металлической оправой. Она посмотрела на Полика, затем на Верлака.

– Здравствуйте, господин судья, – сказала она. – Поскольку мы встречаемся по официальному поводу, я не буду говорить о вашей привычке разбивать сердце моей дочери.

Антуан Верлак поверх очков для чтения взглянул на мадам Флоранс Бонне. Она улыбнулась.

– Кажется, я подозреваемая. В силу того простого факта, что у меня, преподавателя теологии, есть ключ от этого здания. Кроме того, я Жоржа Мута ненавидела, но до сей минуты никто об этом не знал.

Глава 12. Бедный старый Жорж

Присядьте, прошу вас, – сказал Верлак, указывая рукой на стул, но не отвечая на деланую улыбку мадам Бонне. – Это комиссар Бруно Полик.

Флоранс Бонне села на предложенный стул, поправила очки, глянув на Полика, будто чтобы лучше его видеть. Улыбнулась.

– Мы, факультет теологии, – команда пестрая, не правда ли?

Верлак скрыл улыбку, но мадам Бонне стала ему нравиться чуть больше.

– У нас действительно сложилось впечатление, что многие теологи не очень друг с другом ладят, – ответил он. – По крайней мере, из тех, что сейчас высказывались.

Мадам Бонне, не подтверждая намека судьи, продолжила свою речь:

– Это вина Жоржа Мута. – Судья и комиссар заинтересованно подались вперед. – Со своими преподавателями он играл как кошка с мышью. Меня он не трогал – думаю, слегка побаивался. – На этой фразе она широко улыбнулась. – И Леонетти, и Родье испытали сильный стресс, – добавила она. – Жорж собирался уйти в отставку в конце учебного года, и Анни с Бернаром были готовы занять его пост. Но Жорж постоянно стравливал между собой преподавателей – например, пообещает профессорскую должность одному, а потом отдаст другому. Он даже с аспирантами так поступал, тряся у них перед носом стипендией Дюма, давая смутные намеки насчет того, кому она достанется.

– Стипендия Дюма настолько престижна? – спросил Полик.

Он не добавил вслух: «Настолько престижна, что ради нее стоит убить?»

Мадам Бонне приподняла брови, посмотрела сперва на Полика, потом на Верлака.

– Вы слышали о Большой римской премии?

Верлак кивнул, но ответил Полик:

– Та, которую дают художникам и архитекторам на обучение в Риме?

– Да. Стипендия Дюма почти столь же престижна. Денежная премия в пятьдесят тысяч евро, дающая возможность учиться, квартира в Эксе – прямо под апартаментами дуайена, оплата дорожных расходов, если тема исследования уводит в Иерусалим или в Дублин, и пункт в резюме, неоценимый никакими деньгами.

– Почти наверняка обеспечивающий хорошую работу в будущем, – добавил Верлак.