Читать интересную книгу Кризисное обществоведение. Часть вторая. Курс лекций - Сергей Кара-Мурза

Проект «шестидесятников» уже обладал системными качествами, его развитие не прерывалось, и в конце концов он обрел материальную силу и был реализован в виде «антисоветской революции» конца ХХ века. Ее предварительной – «холодной» – фазой была перестройка Горбачева, в ходе которой была разрушена надстройка советского жизнеустройства, после чего стало возможным демонтировать и его базис.

Когда в 1988–1991 годах шел выбор доктрины реформы хозяйства и социальной сферы СССР (и РСФСР), «консервативная» часть экономистов, социологов и криминалистов отстаивала компромиссный вариант – увеличение разнообразия советской системы и создание новых («рыночных») структур путем «наращивания» их на существующую основу. «Радикальные» реформаторы предлагали осуществить слом практически всех систем советского жизнеустройства, обеспечить политическими средствами необратимость их демонтажа и построить рыночные системы производства и распределения по образцу «западных» (конкретно, англо-саксонских). Общественного диалога, парламентских и даже академических дебатов по выбору альтернативных доктрин не было. Верхушкой партийно-государственной номенклатуры было принято политическое решение о выборе радикальной доктрины. Ее реализация в полной мере началась после ликвидации СССР[5].

В принципе, чтобы понять последний сорокалетний период нашей жизни, нам надо реконструировать антисоветский проект, который влиял на общественное сознание в целом, в том числе на сознание государственной элиты, которая в массе своей превратилась в нынешнюю экономическую элиту [56]. Но в нашем курсе мы будем касаться этой проблемы только вскользь, а целостная реконструкция антисоветского проекта – особая задача.

Доктрина реформы – тоже большая конструкция. Конечно, характер и глубина нынешнего кризиса не определяются только идеями и расчетами доктрины – не менее важна конкретная социальная практика реформаторов, не вполне предусмотренная доктриной, а также интересы и качества тех социальных сил, которые были рекрутированы для выполнения конкретных операций реформы. Но вспомнить эту доктрину необходимо, тем более, что в потоке драматических событий тех лет большинство граждан просто не могло вникнуть в ее смысл. Мы рассмотрим те черты доктрины реформы, которые задали направление основным процессам последних десятилетий и продолжают оказывать воздействие на ход событий сегодня.

Начнем с «внешнего» свойства этой доктрины, в котором, однако, выразилось «отношение к человеку как к вещи» – антропологическая установка реформы. Представление доктрины обществу сопровождалось обманом и умолчаниями. Это – обычное для политики явление, но в нашем случае оно наблюдалось в небывалых масштабах и в массовом порядке.

Ницше писал: «Кто хочет требовать от кого-либо другого чего-либо трудного, тот вообще не должен представлять дело в виде проблемы, а должен просто изложить свой план, как будто последний есть единственная возможность; и когда во взоре другого лица начинает разгораться возражение, противоречие, он должен суметь быстро оборвать его и не дать ему опомниться».

Именно таким образом оглашались политические решения в ходе перестройки. Из мышления и языка была исключена сама проблема выбора, а вся политика опущена с уровня бытия до уровня быта. Дебаты шли только по поводу решений, как будто исторический выбор был задан стране откуда-то сверху и обсуждению не подлежал. Силами СМИ заставили людей принять абсурдную установку: «иного не дано» (или «альтернативы нет…»). Дальше в формулу подставлялись разные объекты: нет альтернативы перестройке, курсу реформ, рынку, Ельцину и т. д. При этом широко использовался прием внушения, который выражается поговоркой «поезд уже ушел». Мол, назад пути нет, слишком многое уже разрушено, и теперь уж, делать нечего, надо продолжать реформы.

Перестройка велась под лозунгом «Больше социализма! Больше социальной справедливости!» А в 2003 году идеолог перестройки А.Н. Яковлев прямо говорил: «Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен – лукавил не раз. Говорил про «обновление социализма», а сам знал, к чему дело идет… Есть документальное свидетельство – моя записка Горбачеву, написанная в декабре 1985 года, т. е. в самом начале перестройки. В ней все расписано: альтернативные выборы, гласность, независимое судопроизводство, права человека, плюрализм форм собственности, интеграция со странами Запада… Михаил Сергеевич прочитал и сказал: рано».

Истинный экономический проект реформы был населению неведом, а задуматься не было времени – не давали опомниться непрерывным потоком сообщений о скандалах, катастрофах и небывалых преступлениях. М.С. Горбачев отверг целеполагание как обязательную функцию государства, с самого начала заявив: «Нередко приходится сталкиваться с вопросом: а чего же мы хотим достигнуть в результате перестройки, к чему прийти? На этот вопрос вряд ли можно дать детальный, педантичный ответ».

Никто и не просил у него педантичного ответа, спрашивали об общей цели, о векторе движения страны в переходный период. Умолчание было принципиальной позицией. Оно сочеталось с прямым обманом.

В 1988–1990 годах правительство готовило законы, сломавшие плановую экономику. Заместитель премьер-министра Л.И. Абалкин, излагая эти планы на Западе, сказал, что в результате этого в СССР, по оценкам, возникнет безработица в размере 30–40 млн человек. А внутри страны Горбачев успокаивал: «На страницах печати были и предложения, выходящие за пределы нашей системы, в частности, высказывалось мнение, что вообще надо бы отказаться от плановой экономики, санкционировать безработицу. Но мы не можем допустить этого, так как собираемся социализм укреплять, а не заменять его другим строем. То, что подбрасывается нам с Запада, из другой экономики, для нас неприемлемо».

В Послании Президента РФ Федеральному Собранию 2004 года В.В. Путин говорит: «С начала 90-х годов Россия в своем развитии прошла условно несколько этапов. Первый этап был связан с демонтажем прежней экономической системы. Второй этап был временем расчистки завалов, образовавшихся от разрушения "старого здания"… Напомню, за время длительного экономического кризиса Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала».

Реформа 1990-х годов представлялась обществу как модернизация отечественной экономики, а оказывается, что это был ее демонтаж, причем грубый, в виде разрушения «старого здания». На это согласия общества не спрашивали, а разумные граждане никогда бы не дали такого согласия. Ни в одном документе не было сказано, что готовился демонтаж экономической системы России. Власть следовала тайному плану. В любом государстве уничтожение «половины экономического потенциала» страны было бы квалифицировано как измена Родине или вражеская диверсия в беспрецедентно крупном размере. И уж это никак не могло бы пройти без внятного объяснения власти с обществом, без того, чтобы дать оценку такой реформе с точки зрения законов и канонов государственной безопасности.

Важной стороной представления доктрины было «принижение» всех проблем и явлений (по выражению Ницше, «подмена проблемы планом»). С самого начала перестройки все будущие изменения подавались людям как «улучшения», не меняющие основ жизненного уклада. Лишь из специальных работ можно было понять масштаб начинавшейся ломки. В 1990-е годы – то же самое. Продают за бесценок Норильский комбинат – тут же с телеэкрана всех успокаивает министр: да что вы, какая мелочь, зато из этих денег учителям зарплату выплатят за октябрь. И так – обо всем. Положение изменилось мало и сегодня.

Обман и умолчание, поначалу облегчая политикам задачу «дезактивации» общества при проведении антисоциальных реформ, затем ведут к нарастающим издержкам в виде утраты легитимности власти и ее действий, массовой аномии («безнормности») и преступности. Раскол между обществом и государством не закрывается, а углубляется, подпитываясь коллективной памятью (см. [39]).

Вторая особенность доктрины реформ – игнорирование реальных свойств и специфики реформируемого объекта, России конца XX века. Старое утверждение гласит, что «искусство управлять является разумным при условии, что оно соблюдает природу того, что управляется». Эта мысль считается настолько очевидной, что М. Фуко называет ее пошлостью. Но верховные правители СССР и России, начиная с Горбачева, принципиально не признавали этого условия. Они открыто провозгласили, что будут управлять государством и обществом России вопреки их природе, ломая и переделывая их устои. Они даже бравировали тем, что эту природу не знают и презирают.