Читать интересную книгу Пульт дистанционного убийства - Марина Серова

Поскольку Киря насчет проволоки лишь предполагал, то, вероятнее всего, и его ребята обнаружили то же, что и я. Место преступления было действительно чистым. Насчет отпечатков придется поверить товарищу подполковнику на слово, но мне было известно, что Кирины ребята знают свое дело и раз говорят, что отпечатков нет, значит, их действительно нет.

Еще раз окинув взглядом спальню, я снова включила маленький фонарь и двинулась дальше. Мне хотелось найти нечто вроде кабинета или библиотеки, то есть такое помещение, в котором могли бы храниться документы. Но обходя комнаты, я пока ничего похожего не встречала.

Комнат было великое множество, но все они были какие-то среднестатистические и бесхарактерные. Глядя на дорогое, но вполне стандартное убранство этих комнат, ничего нельзя было сказать о людях, которые проживали в них. Впрочем, нет, одно точно можно было сказать – эти люди не нуждались в деньгах. В оформлении интерьера очень четко прослеживался профессиональный подход, и было понятно, что подбором мебели и аксессуаров занимались нанятые специалисты. Но даже профессионалы высочайшего уровня не способны искусственно создать атмосферу теплоты и уюта, которая образуется только там, где протекает повседневная жизнь большой и дружной семьи.

Возможно, в те времена, когда здесь действительно жила большая семья, дом имел индивидуальность, но теперь, несмотря на свое богатое убранство, он выглядел нелепым и брошенным.

Размышляя об этом, я открыла очередную дверь и сразу поняла, что она ведет в ту самую эксклюзивную кухню с говорящим холодильником. В полумраке явственно угадывались мойка, газовая плита, духовой шкаф и прочие атрибуты хозяйственного помещения. В принципе, в кухне мне делать было нечего, но любопытство взяло верх, и мне захотелось поближе познакомиться с этим чудом техники.

Однако не зря сказано, что любопытство сгубило кошку.

Переступая порог, я не обратила внимания на небольшой коврик из непонятного материала, на который неизбежно должен был наступить всякий, кто входил в помещение. А вышло так, что именно этот коврик и оказался той кнопкой, которая включала всю систему.

Едва лишь я ступила на него, как в разных углах комнаты сразу же зажглись многочисленные светильники и «приятный женский голос», который на сей раз, к счастью, доносился не из холодильника, поприветствовал меня и поинтересовался, не хочу ли я в это позднее время суток соорудить себе небольшой аперитивчик.

«Ах ты, сволочь, в тебе еще и таймер есть», – ошеломленно думала я, поспешно ретируясь из этого опасного места.

Покинув кухню, я надеялась, что иллюминация погаснет, но не тут-то было. Кухня продолжала сверкать всеми огнями, и я с ужасом ждала, что вот-вот сработает какая-нибудь тайная сигнализация или встроенный код в табуретку обнаружит, что я не отношусь к членам семьи и не имею права здесь находиться.

Отчаянно перебирая в уме возможные и невозможные способы отключения дьявольской системы, я вдруг обнаружила простое и гениальное решение. Снова приблизившись к двери, я еще раз наступила на коврик. Как по мановению волшебной палочки, кухня тут же потухла и замолчала.

Испустив вздох облегчения, я еще немного постояла на месте, прислушиваясь к шорохам и постепенно приходя в себя, и, только убедившись, что устроенный мной переполох никем снаружи не замечен, двинулась дальше.

В ночной темноте мне трудно было определить, к какой части дома относится разбитое окно, через которое я проникла внутрь. Но было очевидно, что от парадного входа и главных помещений оно довольно далеко. По моим подсчетам, достигнув кухни, я обошла уже почти весь первый этаж, но нигде не обнаружила ничего похожего на коридор, ведущий от входной двери. И лишь только пройдя кухню и небольшой холл, я оказалась наконец в огромной гостиной, из которой вела на второй этаж массивная лестница.

Решив, что осмотр нижнего этажа на этом можно закончить, я поднялась наверх. И тут, видимо, в награду за мои труды и переживания, мне повезло почти сразу.

Лестница вела в небольшой коридор, где находилось несколько закрытых дверей. Открыв первую, я обнаружила очередную спальню, совсем уже заброшенную, где мебель, кроме чехлов, была покрыта еще и изрядным слоем пыли, а войдя в следующую дверь, я сразу поняла, что это именно то, что я искала.

Комната представляла собой смесь кабинета и библиотеки. Две стены занимали полки с книгами, а оставшаяся часть пространства была уставлена старинными, почти антикварными бюро и секретерами, над которыми господствовал массивный письменный стол со старинными же письменными принадлежностями, среди которых было даже пресс-папье.

В этой комнате я рассчитывала задержаться надолго, поэтому сняла рюкзак и удобно расположила на огромном столе кое-что из его содержимого.

Для начала я поставила большой фонарь так, чтобы при его свете было удобно читать, потом достала цифровой фотоаппарат, приготовленный на тот случай, если придется какие-то документы фотографировать, и планшет, захваченный на тот случай, если удастся обнаружить что-то интересное на цифровых носителях.

Подготовив рабочее место, я решила тщательно осмотреть помещение и определиться с тем, с чего же, собственно, мне следует начать.

Проведя фонариком по стеллажам с книгами и закрытым ящикам секретеров, я не обнаружила ничего, заслуживающего внимания, и уже решила было, что от наружного наблюдения мне пора перейти к внутреннему исследованию. Но тут луч света упал на странный объект, висящий на стене, и я поняла, что поторопилась с выводами.

Это было большое полотно в рамке под стеклом, но это была не картина. Глазам моим предстала какая-то графическая схема, какие-то кружочки и стрелочки, подписанные непонятными именами и датами, о смысле которых я догадалась отнюдь не сразу.

«Что за черт… – недоумевала я, разглядывая изображение. – Для чего вообще надо было вывешивать эту белиберду на самое видно место, да еще в рамочку заключать? Кружки, имена какие-то… стрелки… Минуточку… да ведь это… Точно! Оно самое!»

Перед моими глазами на бумажном листе, заключенном в раму, красовалось не что иное, как самое настоящее генеалогическое древо.

Вот они – родственники. И ближние, и дальние, и всякие прочие. И те, кто может претендовать на наследство, конечно же. А ну-ка, давайте-ка их сюда!

Я сняла картину со стены и, положив на стол, стала внимательно изучать.

Генеалогическое древо повествовало о славном и многочисленном роде Алтуфьевых. Судя по датам рождений и смертей, которые значились под именами, первые представители рода, обозначенные на древе, жили еще во времена крепостного права, когда родовое поместье существовало в своем первоначальном виде и было размером с Испанию.

Понятно, что в такие глубины прошлого забираться мне не было смысла.

Очень характерно выглядела информация, относящаяся ко временам революции. Здесь смерти безоговорочно господствовали над рождениями и количество ветвей древа значительно поредело. Приблизительно такая же картина наблюдалась в период с 1942 по 1945 год. После войны от роскошного древа отходило всего две ветви.

Это были брат и сестра: Алтуфьев Савелий Максимович и Алтуфьева Мария Максимовна. От Савелия Максимовича вели еще три стрелки, нарисованные чернилами и, очевидно, по времени относящиеся к тому периоду, когда рисовалась вся картина с древом. А от Марии Максимовны вела одна тоненькая стрелочка, изображенная с помощью простого карандаша и, как мне показалось, дорисованная несколько позже. Это обстоятельство меня заинтересовало, но объяснения ему я пока не находила.

Судя по рисунку, у Савелия Максимовича было трое детей, старший Максим и кроме него еще Георгий и Нина. Максим, который, по всей видимости, и унаследовал дом от Савелия, имел жену, Таисию Сергеевну и сына Алексея. У всех троих значилась одна и та же дата смерти, и дата эта говорила, что погибли они семь лет назад.

Анализируя информацию, которую давало древо, я пришла к выводу, что семья Максима Савельевича – это и есть те люди, которые придали дому современный вид и сделали его «умным». А Георгий и Нина – это двое несчастных, которые в этом доме лишились разума.

Оставалось только выяснить, отчего в одночасье погибла вся семья Максима, кто дорисовывал древо карандашом и какое отношение к русской в нескольких поколениях семье Алтуфьевых имеет поляк Зеленский.

Впрочем, ответ на последний вопрос я получила очень скоро. Закончив с изучением основной схемы, нарисованной тушью, я обратилась к карандашным отметкам и обнаружила, что Мария Максимовна имела дочь Надежду, которая значилась под фамилией Петрова, и мужа по фамилии Зеленский. Этот парадокс можно было объяснять по-разному. Могло здесь иметь место и повторное замужество, могла присутствовать и какая-нибудь интрижка на стороне. Но главное, эти данные объясняли появление фамилии Зеленских в роде Алтуфьевых.