Читать интересную книгу Куда мы, папа? (сборник) - Жан-Луи Фурнье

Частенько нам доставалась одежда, сшитая какими-нибудь родственниками, – гораздо хуже, чем из магазина.

Помню, куртки-канадки домашнего изготовления, не слишком аккуратно скроенные, нам приходилось носить много зим подряд, потому что они теплые, а еще сшитые вручную хлопчатобумажные трусы с блестяшками, от которых у нас все чесалось и которых мы жутко стеснялись во время медицинских осмотров. Я мечтал о трусах модели «кенгуру».

Еще мы носили башмаки на деревянной подошве и громко-громко топали. Сперва шум смущал нас, затем даже развлекал – мы специально бегали, чтобы прогромыхать. Чинила нам обувь мама, металлическими колодками в доме ведала она.

Помню, в школе один мальчик по имени Филипп сказал мне, что для сына врача я слишком плохо одет. Я принялся спорить, говорил, мол, это неправда, но сам не был в этом уверен.

Худшее случилось на школьном торжестве, когда учительница недовольно обратилась ко мне:

– Жан-Луи, я просила одеться празднично.

Я не осмелился ответить, что на мне мой лучший наряд.

Папины бистро

У папы было три любимых бистро – два в Аррасе и одно в Луэ-ле-Дюизан. Он заходил туда каждый день. Удобно – мы всегда знали, где его найти. Клиенты больше не приходили к нам, а направлялись сразу в кафе.

Папа буквально поселился в бистро.

Хозяевам заведений он нравился. Помню, как-то раз один из них сказал, что смерть доктора стала бы большой потерей.

А еще как-то раз в любимом кафе папы делали ремонт и купили новую барную стойку. Люди говорили, что работы субсидировал доктор Фурнье. Я не знал, что значит «субсидировать», поэтому посмотрел в словарь. Субсидировать значит финансировать.

Не понимаю, почему мама не открыла собственное бистро?

Папины подарки

Иногда папа приносил маме подарки. Очень странные подарки. Не знаю, нравились ли они маме, но она смеялась.

Помню, однажды папа вручил маме перчатки и духи. Флакон был позолоченный, в форме Эйфелевой башни – такие выигрывают в лотерею на ярмарках. Аромат сшибал с ног. Папа сказал, от этих духов мухи дохнут.

Перчатки попались черные, из плотной кожи, с манжетой до локтя и с металлическими заклепками. Перчатки мотоциклиста. Папа сказал, что они очень прочные и что у его друга из жандармерии такие же.

Мы с братьями решили в следующем году на День матери подарить маме большущий мотоцикл.

Папа и куры

В глубине двора нашего дома был курятник, и убивал кур папа.

Все начиналось точь-в-точь словно операция на сердце. Папа брал скальпель, а мы завороженно смотрели на него в роли доктора. Папа ловил курицу, зажимал между колен и – хрясь – втыкал в нее скальпель.

Однако примерно через раз папа проваливал дело, потому что у него с похмелья дрожали руки, и тогда курица с перерезанной глоткой спасалась бегством, оставляя за собой кровавый след.

Папа гнался за курицей, сквернословил, у него ничего не получалось, но о помощи он и слышать не хотел.

В результате папа хватал какой-нибудь булыжник или кирпич, целился в курицу, бросал и, конечно же, не попадал. Заканчивалось все плохо, особенно для курицы.

Вечером, сидя перед своими тарелками, мы совершенно не хотели есть, курица с рисом казалась нам странной на вкус.

Папина скрипка

Как-то раз папа сказал маме, что у него есть скрипка Страдивари.

Мама знала, что в детстве папа учился играть на скрипке, но про скрипку Страдивари он никогда не упоминал.

Мама объяснила нам, что скрипка Страдивари очень дорогая. Дороже, чем машина, дороже, чем дом!

Вместе с мамой мы размечтались о том, что можно купить на деньги от скрипки Страдивари. Мы хотели забить холодильник до отказа, хотели набрать разной одежды, хотели стать богатыми.

Но скрипку еще надо было найти. Папа не помнил, куда ее дел, и мы принялись искать. Перевернули весь дом, в подвале проверили, на чердаке. Не нашли.

Спустя какое-то время мама наконец обнаружила в шкафу скричный футляр. Она позвала нас и перед всеми осторожно, чтобы не спугнуть удачу, открыла его.

Внутри лежала маленькая учебная скрипка… Грошовая, конечно.

Мой папа любил пошутить.

Папины пациенты

Пациенты моего папу любили. Они должны были ему доверять, чтобы у него лечиться и не особенно смотреть на его инструменты – те не всегда выглядели безупречно.

В коробочке со шприцами лежала вата, пропитанная обеззараживающим средством. Папа доставал ее, клал сверху шприц, а затем делал уколы больным. Наверное, успешно. По крайней мере, люди долго не умирали, папа умер раньше всех.

Папа спасал людей, потому что был хорошим доктором. Он улыбался, не строил из себя самого умного, никогда не пугал больных, а порой ему даже удавалось рассмешить умирающего.

Папа был очень добросовестным. Когда пациент плохо себя чувствовал, он волновался, говорил об этом с мамой, навещал больного по собственной инициативе и не просил за это ни гроша.

Больных смущали элегантные чисто выбритые доктора. Народ предпочитал папу с его старыми костюмами и развязанными шнурками, даже когда он едва стоял на ногах и ему приходилось держаться за кровать, чтобы не рухнуть на пол и не проломить себе череп.

Больные говорили – при виде папы им хочется жить.

Папа знает латынь

Когда мама открывала дверь, а папы не было дома, пациенты спрашивали совета у нее. Если вопросы оказывались несложными, мама отвечала, если – смешными, рассказывала нам.

Одна женщина стала объяснять маме, что ее муж не хочет есть пиявок, которых папа прописал, хоть она и порезала их кружочками, обжарила в масле и посыпала петрушкой.

А как-то раз маме попалась очень недовольная клиентка. Она страшно злилась на папу за то, что он «обозвал ее мужа истериком». «Ведь это неправда», – говорила она.

Мама не сразу поняла, в чем дело, затем, еле сдерживая смех, принялась уверять женщину, что на папу такое поведение не похоже, мол, обычно он пациентов не оскорбляет.

Оказалось, что на самом деле папа написал, что у мужа той женщины ictĕrus. На латыни это значит «желтуха», серьезная болезнь, при которой человек желтеет.

Я прекрасно понимаю клиентку. Уверен, мама тоже не хотела бы иметь мужа-истерика.

Папа и сигареты

Папа курил сигареты «Голуаз» в синей упаковке. Мама говорила, что он курил даже по ночам и нередко прожигал в простынях дыры.

У него были желтые пальцы, а легкие, наверное, черные как уголь. Папино горло приходилось прочищать, точно дымоход. Поэтому по утрам он долго и сильно кашлял. Думаю, такое горло очень жжет, вот папа и пил – чтобы затушить пожар.

Помню, однажды у папы случился приступ безумия. Он засунул в рот кучу сигарет, а между ними еще и втиснул сигару. Голова стала напоминать одуванчик. Папа бродил по дому с букетом во рту, но никто из нас не смеялся. Было страшно видеть человека, который не понимает, что делает.

Своим пациентам папа всегда советовал бросить курить, говорил – курение вредит здоровью. Пациенты хохотали, папа тоже.

На маминой мебели до сих пор видны отпечатки сигарет, это память о папе.

Папа и бомбы

На дворе стоял 1944 год, война еще не закончилась. По ночам иногда объявляли воздушную тревогу, и когда мы слышали вой сирен, то спускались в подвал.

Подвалы не были отделены один от другого, поэтому заспанные соседи, накинув пальто поверх пижамы и накрыв голову одеялом, обязательно встречались.

Все рассказывали разные истории, а бабушка громким голосом читала молитву, прося Иисуса не бросать бомбы на наш дом. Иисус бабушку явно слушался. На наш дом ни разу не упала бомба. К счастью для папы, который никогда не покидал свою комнату. Он говорил – капитан всегда должен быть на палубе корабля.

Папа не спускался в подвал, потому что не боялся. Папа ничего не боялся. Он плевал на бомбы и на смерть.

Думаю, даже в день, когда Бог воскресит всех мертвых, папа на это начихает и не встанет из гроба.

Папа и его велосипед

Одно время папа навещал пациентов на велосипеде. Шла война, поэтому отыскать топливо и шины для машины было сложно.

Папа уезжал по делам на велосипеде, а вот возвращался иногда без велосипеда.

Помню, однажды зимней ночью он вернулся пешком. Весь мокрый. А на следующий день к нам явился рыбак – сказать, что видел папин велосипед в реке, в маленькой речушке под названием Жи.

Папа, наверное, устал, а потому не заметил поворота перед мостом и упал в реку вместе с велосипедом. Поскольку уже стемнело, велосипеда он так и не нашел и вернулся пешком. Пять километров отмахал. Весь мокрый, по морозу. И даже не простудился!

Мой папа был не хилого десятка, все говорили – он проживет сто лет.

Папа и топленое масло

Во время войны папа часто привозил еду на багажнике велосипеда.

Многие папины пациенты занимались земледелием и дарили ему кур, яйца, масло. Папа с гордостью доставлял провизию домой.

Помню, однажды папа вернулся с коробкой для обуви на багажнике. Он принес ее в дом, поставил на стол в столовой, а затем открыл. Там было полным-полно рожков с кремом. Штук двадцать, не меньше. Мы жили впятером, так что каждому досталось по четыре рожка.