— Детка? — Его пальцы нашли мой подбородок и подняли его так, что я посмотрела в его удивительные льдисто-голубые глаза. — Ты в порядке?
— Мне нужно, чтобы ты отвез меня домой. Это была ошибка.
Он слегка отпрянул назад, его рот опустился, большое тело стало рыхлым, а затем внезапно напряглось. Я смотрела, как он на мгновение закрыл глаза, как он втянул в себя укрепляющий дыхание воздух. Когда он снова открыл их, я была удивлена настороженностью его выражения.
— Что изменилось за последние три минуты?
Я заерзала, потому что не хотела показаться палкой в грязи, снобистским застанем, которым, очевидно, я была до глубины души.
— Ничего, просто у меня была минута, чтобы понять, что я ошиблась. Я даже не знаю тебя, а это, — я сделала неопределенный жест, — не я.
Его глаза сузились на меня. — Я думал, мы договорились, что лучший способ узнать друг друга — это когда ты сидишь на заднем сиденье моего мотоцикла? Я не отношусь к этому дерьму легкомысленно. На самом деле, я не просил цыпочку прокатиться со мной таким образом за всю свою гребаную жизнь. Так что я спрошу тебя снова, что, блять, изменилось за последние три минуты?
Мой взгляд нервно метнулся по байкерам, собравшимся за его плечом. Они все еще расслаблялись, некоторые из них курили сигареты и пахло травкой, двое из них спорили почти яростно, но потом разразились смехом.
Когда я перевела взгляд на Кинга, его глаза сверкали от ярости.
— Это Мото-Клуб.
Это был не вопрос, но я нерешительно кивнула.
— Я стараюсь не осуждать тебя, Кинг, честно. Просто я не такая женщина. Поверь мне, я бы хотела быть такой. Я всегда хотела быть такой женщиной, которая распускает волосы, танцует на столиках в барах и купается на пляже. Но я не такая. Я из тех женщин, которые уютно устроились с книгой перед камином, которые не водят машину ночью в дождь, потому что это небезопасно, которые даже никогда не выезжали за пределы страны.
Стыд пронесся сквозь меня как огонь, внезапно уничтожив мою уверенность и волю. Я почувствовала себя пустой и никчемной, когда снова посмотрела в его глаза, не боясь осуждения, которое я там нашла, потому что никто не чувствовал этого так глубоко, как я.
— Не то чтобы я не хотела делать это с тобой. — вздохнула я сквозь жжение слез в горле. — Я просто знаю, что не могу.
— Ты ничего обо мне не знаешь. Ты даже не знаешь, являюсь ли я частью той жизни, которой ты так чертовски боишься.
— А ты? — мягко спросила я.
Его челюсть сжалась.
— Да, но не в том смысле, в котором ты думаешь.
Я ждала, но он только уставился на меня, мышцы в его горле резко обозначились в гневе.
— Ты не дашь мне шанса, что бы я ни говорил, а?
Я шумно сглотнула, но ничего не сказала. По правде говоря, я хотела, чтобы он подтолкнул меня. Я хотела, чтобы он стал первым человеком в моей жизни, который бросил бы меня в глубокий тупик, вытащил бы меня со света в темноту и тени, чтобы показать мне, что там скрывается, научить меня играть с монстрами, а не бояться их.
Вместо этого моя дурацкая нижняя губа задрожала, и я прикусила ее, чтобы остановить дрожь.
Кинг пристально смотрел на меня в течение мгновения, а затем яростно выругался и провел пальцами по своим непокорным волосам.
— Пошел я на хуй за то, что копаюсь в какой-то цыпочке, у которой не хватает яиц, чтобы довести дело до конца.
Я вздрогнула, но он был прав.
— Я отвезу тебя домой.
По дороге в город он молчал. Искра между нами все еще была, и у меня было чувство, что она всегда будет там, как электрический гул в супермаркете, но она была затуманена.
Разочарование скатывалось с него, заставляя его тело напрягаться в моих руках.
Я прижалась лбом к спине его кожаной куртки, впервые заметив, что на ней нет нашивки Мото-Клуба Падших. Пока ветер проносился мимо нас, оставляя нас с байкером в странном пузыре изоляции среди темной канадской пустыни, было легко анализировать свои страхи.
Когда единственный раз, когда ты когда-либо отпускал себя и жил по-настоящему, привел к тому, что твой брат сел в тюрьму на пять лет, ты учишься держать свой импульс на коротком поводке. Единственный раз за прошедшие годы я дала волю своему внутреннему дикому ребенку в случайных, безуспешных попытках соблазнить Уильяма на темную сторону моей похоти. А теперь здесь был Кинг, который пытался вскрыть крышку моих консервативных ценностей и пожизненных приличий. Безрассудство еще никогда и никого не приводило к успеху. Будучи преподавателем, я любила исторические примеры: необдуманный поход Наполеона в Пруссию и депрессивное самоубийство Пикассо из-за недостатка художественного мастерства за несколько дней до первого признания критиков. Литературные поучительные истории также изобиловали: Ромео и Джульетта были самыми известными, но были и другие, Абеляр и Элоиза, и мой самый любимый — крестовый поход Сатаны против всемогущего Бога. Моя жизнь и учеба научили меня, что ничего хорошего не бывает от непредсказуемого, и я искренне верила, что, хотя я оставила Уильяма ради более захватывающего существования, встреча с таким человеком, как Кинг, только разрушит меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Даже когда я укрепилась в этом мнении, какая-то часть меня — та самая темная, сумасшедшая Крессида, которая таилась во мне, как шизофреническая сука, напоминала мне одну из моих любимых цитат из «Потерянного рая»: «Разум — место само по себе. И из Рая может сделать Ад, а из Ада — Рай».
Это была та маленькая, погруженная в себя часть меня, которая задавалась вопросом, может быть, это не Уильям или мои родители все еще держат меня в своей клетке, а я просто слишком труслива, чтобы войти в те самые двери, которые я открыла для себя.
Я так глубоко задумалась, что подпрыгнула, когда мы въехали на парковку «Макклеллана» и остановились рядом с моей уродивой Honda Civic. На этот раз, когда Кинг соскочил, он не стал мне помогать. Вместо этого он прислонился к моей машине, скрестив руки и ноги в ботинках, настороженный и сердитый.
— Если на то пошло, я сегодня повеселилась — сказала я тихо, потому что мое убеждение было поверхностным, и я едва могла сформировать слова.
Кинг пристально смотрел на меня, это давило мне на грудь, и дышать было еще труднее. Я попыталась отвести взгляд от осуждения в его взгляде и не смогла.
— К черту это. — выдохнул он.
— Что…
Он навалился на меня так быстро, что я не успела поднять руки или сомкнуть губы, прежде чем его открытый рот приземлился на мой, его язык гладил меня так, что легко стер слова, которые там были написаны. Его худые бедра прижали меня к мотоциклу, его рука нашла мою шею, и я была готова. Ни для одной девушки не было надежды, когда такой мужчина, как Кинг, держал их в своих объятиях. Поправьте, никто, кроме Кинга, не обладал такой властью, и сейчас он безжалостно распоряжался ею надо мной.
— Кинг — задыхалась я, когда он почти злобно прикусил мою губу, протащил ее сквозь зубы, а затем пососал, как конфету.
— Да, детка. Скажи мне еще раз, как ты не можешь этого сделать. — прошелестел его голос в моих губах.
— Ты хочешь, чтобы я вот так сдалась? Потому что ты целуешь меня, а не потому, что я думаю, что это хорошая идея? — Он закрыл глаза, прислонил свой лоб к моему и вздохнул над моими губами.
— Нет, Крессида. Я хочу, чтобы ты пошла домой в свою холодную, одинокую постель и подумала о том, чтобы сделать все те грязные вещи, которые, как ты знаешь, я хочу сделать с тобой. Потом я хочу, чтобы ты проснулась, приготовила завтрак и подумала о том, что если бы я был рядом, я бы приготовил его для тебя. После этого, перед школой, я хочу, чтобы ты привезла свою кусок дерьма машину в «Гефест Авто», чтобы я мог взглянуть на нее.
Я была почти ошеломлена его миловидностью, собираясь спросить, откуда он знает, что я учительница, хотя была уверена, что не говорила ему о своей работе, и откуда он знает мое имя, потому что не была уверена, что говорила ему об этом, пока он не заговорил о моей машине.