— Ну, положим, я и так знаю, какое самое слабое у тебя место,— ответила голова,— а насчет секретных объектов лучше бы ты честных инопланетян не смешил, право. Ну какие, скажи, у вас в городе секретные объекты? Так, баловство одно. Заводик был, помню, по производству спирта, еще в горбачевские времена, так его и без нас прикрыли. Водка жутко этилом воняла, на том и прогорели.
— И ты хочешь сказать, что прилетел на Землю просто так? Пожить?
— Честно? — донеслось из тазика.
— Честно,— сказал я.
— Тогда я буду называть вас марципанами.
— Какими это еще марципанами? — удивился Сева.
— Обычными,— ответил Сарь.— Я мог бы назвать вас, ну, скажем, балбесы... или, лучше, карабистрофы, но мне кажется, что вам это понравится меньше, чем марципаны. Они все же съедобные. А карабистроф что? Так, одни кожа да кости, а вместо крови у него желудочный сок течет, а вместо мозгов...
— Врезать бы тебе половником.— Я сел за стол и принялся разливать по кружкам уже давно закипевший чай.
— Так вы оба ничего не узнаете, марципаны! — Сысоич потянул носом.— У тебя там в чайнике чай или ослиная моча с излишками сахара?
— Сам и пробуй,— буркнул я. Заварку я заварил два дня назад. Цвет у чая действительно походил на что угодно, но не на первоначальный свой цвет.
Не так я представлял себе инопланетян.
— Хорошо, марципаны.— Сарь бодро двинул бровью.— После мяса мне уже не так обидно за потерянное тело, посему рассказываю все как есть. В одной далекой-далекой галактике...— Сарь сделал таинственную паузу, выпучив один глаза и выпятив нижнюю губу.— Страшно?
— Нет,— сказал Сева, шумно опустошая кружку и закусывая чипсами.
— Ну так и вот, значит,— продолжил Сарь,— Планета моя находится отсюда почти в месяце полета на стандартном космическом разведботе класса «Медуза». Чтобы добраться до Земли, нужно миновать шестнадцать постов таможни, сделать две пересадки и провести ночь на А-ботайском материке. Там, кстати, у меня нагло украли все восемнадцать пар трусов с резинками.
— С чем? — ахнул Сева и покрылся весь от смущения лиловыми пятнами.
— С резинками. От трусов. Чего так удивляться? Моя раса так устроена, что мы вынуждены ходить в трусах, а резинками опоясывать эти... как они у вас называются?
— Уши? — ляпнул я первое, что пришло в голову.
— Уши — это другое,— поморщился Сарь,— в уши мы иногда вату вставляем. В особенности когда едим. А резинками мы бедра — вот что — обвязываем, чтобы кожа не шелушилась и трусы не спадали!
— Здесь, между прочим, кое-кто ест! — сказал Сева, поперхнувшись чипсами.
— Да? И кто же? — подивился Сарь.— Пить ослиную мочу и жевать прозрачные дольки пережаренного картофеля вовсе не значит есть! Тем более для вас, марципаны!
— Можно, я ему глаз выдавлю? — обратился скорее к своей чашке, чем ко мне, Сева.— Надоел силь-льно. Я хоть и не знаю значение слова «марципаны», но нюхом чую, что что-то обидное.
— А я вот нюхом чую, что вы оба чересчур болтливые и ничего не хотите слушать. Еще слово — и я замолчу навсегда... ну, на час точно!
— Продолжай,— махнул я кружкой с чаем.
— Осторожней! Прольешь и ошпаришь, а у меня кожа девственная! И не красней, я про кожу!
Сева действительно стал ярко-алым, смутился вновь и, потупив взор, стал что-то выковыривать ногтем из столешницы. Сысоич молча дождался, пока Сева вдоволь наковыряется, кратко кашлянул и продолжил.
Оказалось, что Сарь Сысоевич родом с да- лекой-далекой планеты, на которой живут не кто иные, как инопланетяне. Видом своим они ничуть не напоминают отрубленные головы некоторых граждан Земли, а похожи скорее на маленьких котят, только без шерсти, с гладкой, туго обтягивающей косточки кожей. И не"надо так сразу бледнеть. Они, инопланетяне, очень милые и симпатичные. А показываться они не хотят потому, что одеваться в одежды на Земле строжайшим образом запрещено. Почему? А кто ж его знает? А не показываться же на людях голым? Засмеют!
Далекая планета так называемых котят много тысячелетий назад опередила в развитии маленькую убогую планетку в Солнечной системе. Она даже крутится вокруг орбиты своего солнца в четыре раза быстрее. Землю вообще, оказывается, считают самой отсталой планетой в Галактике и из принципа не приглашают участвовать в Лиге Чемпионов по космическому футболу. Но не это самое важное.
Он, Сарь Сысоевич, не просто турист, а специальный агент с очень узкой и засекреченной специальностью — внедрять в умы землян понятие, что они не одни во Вселенной. Стоит, бывало, Сысоич в магазине «Виктория» в длиннющей очереди и вдруг словно нечаянно обронит: «А слышали, граждане, что во Франции инопланетянина живого нашли! А он сказал якобы, что скоро к нам все его семейство прилетит, чтобы слить наши культуры воедино! Вот оно как!» Или же в бане похлопает какого-нибудь распаренного толстячка по голой, распаренной же спине, да и скажет: «Читал я, что через полгода в Москву с самого Марса послы прилетят!» И далее в том же духе. Может, конечно, никаких пришельцев во Франции и не было сроду, да и газет Сарь Сысоевич почти никогда не читает, но не в этом суть. Люди-то не особенно прислушиваются, но там, в голове, на подсознательном уровне, все отлично запоминают. Вот когда свыкнутся все земляне с мыслью, что к ним инопланетяне летят, тогда те и нагрянут, для слияния, так сказать, культур, ну и всего остального заодно.
А так Сарь Сысоевич нигде, в общем, не работает. Получает в конце каждого месяца по почте деньги на личные расходы от своих засекреченных коллег и живет обычной человеческой жизнью... Точнее будет выразиться — жил, поскольку недавно кое-кто кое-чего ему взял и отрубил!
И, кстати, о теле. Оно — секретная разработка лучших умов родной планеты Саря Сы- соевича. Тело включает в себя стандартный набор исследовательского защитного костюма плюс встроенный модулятор «сырой» энергии, позволяющей подпитывать тело автономно, независимо от пилота, и несколько видов деак- тивированных вооружений. Тело способно существовать независимо от рубки управления в течение нескольких дней, впитывая нужные ей вещества прямо из воздуха.
— А чем впит-тывает, если не секрет? — поинтересовался Сева.
— Секрет! — ответил Сарь Сысоевич.— Да и не поймешь ты такие технические тонкости.
— И все-таки!
— Любопытному Севе, сам знаешь, что оторвали. И не склоняйся над тазиком, марципан, свет загораживаешь!
— Сарь Сысоевич, ты со своим марципаном начинаешь раз-здражать!
— Неужели? Я бы посоветовал подать на меня в суд, но, хе-хе, даже мне интересно посмотреть, как это у тебя получится! Граждане! — воскликнул Сарь.— На скамье подсудимых у нас сегодня— ГОЛОВА!! Неплохо звучит, между прочим...
— Глаз выдавлю! — неожиданно зловеще прошипел Сева.— И вырву язык!
— На, вырывай. Он все равно силиконовый, а внутри тоненькие и очень острые проволочки!
— А ты т-тогда не сможешь разговаривать!
— Тогда я буду Мычать! — сказал Сарь.— Пожалуй, мычащая голова подействует на вас лучше. На, отрывай, Иуда!
Тут настал мой черед вмешаться. Сева уже дошел до той кондиции, когда ему было наплевать на последствия. Обычно в такие моменты Сева начинал шипеть, краснеть, лягаться и глубоко дышать.
— Сева, успокойся! — весомо сказал я, на правах лучшего друга обнимая его за плечи.— Мы имеем дело с иным разумом. Не стоит портить отношения с другой цивилизацией!
Мой спокойный, рассудительный голос почему-то произвел на Севу совершенно обратный эффект. Он извернулся из-под моих крепких объятий и толкнул локтем тазик. Тот с грохотом свалился на пол, перевернулся и накрыл голову сверху.
— Доигрались, марципаны! — мрачно сказал Сарь Сысоевич глухим басом,— Живо поднимайте, а то вот возьму и заляпаю вам кровью весь линолеум.
— А вот и не подниму, инопланетное отродье!— зловеще воскликнул Сева.— Сейчас вот наступлю на тебя и раздавлю, а после сдам в лабораторию для изучения!
— Первый раз я предупредил,—донеслось из-под тазика.— А ты как считаешь, Витя?
Я предпочел подумать, а потом спросил, сколько раз вообще Сарь Сысоевич собирается предупреждать.
— Не больше двух! — ответили глухо из-под тазика.— Здесь темно, и это действует мне на нервы! Больше двух мне просто не выдержать!
— А если я тоже не захочу тебя вынимать?— осторожно поинтересовался я.
В ответ произошло следующее.
Сева вдруг плавно и совершенно беззвучно, подобно гордой птице соколу, взмыл под потолок, кувыркнулся и прилип к отштукатуренному потолку руками и ногами.
А я неожиданно понял, что виляю пушистым хвостом, сижу на задних лапах и усердно выедаю из рыжей шерсти блох.
«Что происходит?» — подумал я, кротко тявкнув. Ломило косточки, а все тело неприятно жгло. Не надо было особенно напрягаться, чтобы сообразить, что меня поедали блохи.
Вдобавок я понял, что все еще клацаю зубами по шерсти около позвоночника, смутился и выпрямился, уставившись на тазик.