Идея связи науки с жизнью встретилась с ожесточенным сопротивлением со стороны представителей схоластической науки и церковного обучения в Польше. На защиту старой системы обучения встали единым фронтом консервативно настроенная часть профессуры Главной школы, священники Краковского капитула и папский нунций в Варшаве. По сути дела борьба шла не только за ту или иную программу и методы обучения — она имела широкий мировоззренческий фон. Реакция пыталась сохранить ту школу, которую с такой страстью осудил Коллонтай в сочинении «Состояние просвещения». В этой школе, «слегка обучив молодежь, подготовив ее для практики богослужения», формировали фанатиков от религии и не давали в принципе никакой подготовки к полезной гражданской и хозяйственной деятельности в будущем.
Но католические критики программных установок просвещенного краковского каноника не провозглашали, что обучение и науки не следует связывать с потребностями жизни. Наоборот, они считали, что их критика вырастет именно из этих потребностей. Однако дело в том, что суть этих потребностей они понимали иначе, нежели польский реформатор. По их представлениям, наука и обучение должны были остаться в услужении той «умственной культуры», которая была подчинена церковно-религиозному господству. В противовес этому, в понимании Коллонтая, они должны были служить освобождению культуры от этого господства. По самой своей сути этот спор был противоборством двух противоположных моделей культуры, двух идеалов человека и общества.
Таким образом, становится понятным, что идея связи науки и просвещения с потребностями практической жизни относится к ведущим идеям теоретического творчества и организаторской деятельности Коллонтая. Причем стоит обратить внимание на то, что эту связь он понимал не односторонне, как воздействие науки на практику производственную, политическую и т. д. Сама эта практика, по его мнению, должна вдохновлять науку, детерминировать ее развитие. Эта связь означала именно обоюдное взаимодействие практики и науки.
Идея связи науки с практикой часто отождествлялась и отождествляется с точкой зрения отказа от решения принципиальных мировоззренческих проблем и сталкивания науки на позиции плоского утилитаризма. Однако в творчестве Коллонтая эта идея выступает исключительно как убеждение в том, что наука, вырастающая из практических потребностей жизни и служащая этим потребностям, должна составлять единственную основу формирования общего взгляда на природу и общество. Соединение утилитаристской точки зрения с защитой мировоззренческих ценностей науки делает Коллонтая предтечей тех направлений польской культуры XIX в., которые не останавливались перед радикальными решениями как философских, так и социальных вопросов[14].
Не подлежит сомнению, что понимаемая таким образом программа связи науки с потребностями жизни соединялась у Коллонтая с убеждением в особом значении науки и образования в общественном развитии. Однако встает вопрос: считал ли Коллонтай, как многие писатели его времени, что наука и просвещение являются тем фактором, который оказывает решающее влияние (в причинном смысле этого слова) на развитие экономических, социальных и политических форм общественной жизни? По данному вопросу точка зрения Коллонтая неоднозначна. В первоначальный период жизни и деятельности у него преобладало типично просветительское преувеличение роли науки и просвещения; более того, ему было свойственно зачастую истолковывать эти факторы как основные и детерминирующие общественное развитие. Но уже во время краковской реформы Коллонтай освобождается от иллюзий относительно того, что всестороннее возрождение страны может совершиться только благодаря развитию науки и росту просвещения[15]. Уже тогда он высказывается в пользу того, что без уничтожения преимуществ великих светских и духовных феодалов невозможно возрождение страны, в том числе и науки. Коллонтай был достаточно глубоким политиком, чтобы не видеть, что только политическая борьба, а не деятельность на ниве просвещения может оказать решающее влияние на направление развития страны, хотя совершенно верно и то, что просветительской деятельности он отводил огромную роль.
В связи с этим интересна позиция Коллонтая как автора «Писем анонима» по вопросу взаимосвязи свободы и просвещения крестьян, остающихся в феодальной зависимости. Здесь он последовательно выступал против тех, кто, становясь в позу друзей народа, делал вид, что соглашается на социальные реформы и даже на освобождение крестьянства от феодальной зависимости, но при условии, что сначала надо просветить народ, ибо он слишком темен и не способен принять «святого дара свободы» (28, 2, 174. 21, 202–203). Эта фразеология консерваторов всех времен встретилась с острым возражением с его стороны, ибо он считал, что свобода является условием прогресса просвещения. Это убеждение Коллонтая прочно вошло в наследие прогрессивной и демократической мысли в Польше.
Постулат о практической ориентации науки и образования может вызвать сомнения относительно программы науки в области исследования вопросов, выходящих за рамки сиюминутных потребностей. Однако сам Коллонтай не дает повода для подобного сомнения, провозглашая, что истинно великая наука должна «иметь творческий дух». Это положение требует никогда «не останавливаться на науках, доставшихся нам от прошлого», смело разрушать ложные, устаревшие взгляды и неустанно стремиться к расширению сферы человеческого знания. Уже обращалось внимание на то, что образцом с этой точки зрения для Коллонтая был Николай Коперник, который своим научным примером способствовал его борьбе за возрождение науки в Польше. Признание новаторства и творческого характера исследований в качестве основного принципа научной деятельности было вызовом, сознательно брошенным авторитарности схоластики. Это снова был тот удар, который попадал в теологию, лишая ее права называться наукой, поскольку по своей сути она не допускала никаких обновлений, не исследовала, не открывала новых истин, занимаясь исключительно обоснованием догматов (см. 23, 1, 168).
Принятие в расчет потребностей жизни призвано содействовать творческому характеру науки и не ограничивать горизонтов в ее земной службе потребностями момента. Важнейшим среди условий творческого развития науки Коллонтай признавал «свободу философствования», которую он считал «душой открытий» (25, 158). В условиях Польши XVIII в. даже в этом виде обобщенно сформулированный постулат значил многое. В своих сочинениях Коллонтай стремился разработать как можно шире и глубже это положение. Прежде чем перейти к рассмотрению его высказываний, заметим, что хотя он и говорит о свободе «философствования», но в действительности речь идет у него о свободе научных исследований вообще. Главным содержанием этого требования было освобождение науки от поповщины, от подчинения ее церкви и религии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});