еде и всему, что с ней связано.
— Что вы здесь делаете? — возмущаюсь я.
— Ты плохо почистила ковер в гостиной. Переделай! — распоряжается она. Да господи ты боже мой! Там стерильный ковер. Невозможно плохо его почистить супермощным современным моющим пылесосом.
— У меня выходной, — стараюсь говорить спокойно, но выстраиваю границы.
— Выходной у тебя начнётся, как только ты доделаешь дела. Почисть ковер еще раз прямо сейчас! — настаивает она.
Сжимаю губы, чтобы не послать ее матом. Не могу я прямо сейчас. Танцы у дочери заканчиваются через час, мне нужно успеть купить ей подарок. Нет, моя дочь ни в чем не нуждается. Тараса нельзя обвинить в скупости. Но мне хочется, чтобы у Маши что-то было от меня, что каждый день будет напоминать ей, что я не забыла, не бросила и очень ее люблю.
— У меня важная встреча, я могу опоздать. Я почищу ковёр еще раз вечером.
— Ну если встреча дороже, чем работа, — взмахивает рукой и покидает мою комнату.
Женщина, которая получает власть в какой-то сфере, беспощадна. Я не знаю за что, но Эсма невзлюбила меня с первого взгляда. Я все делаю не так и переделываю по несколько раз. Вчера я стирала белье три раза. Потому что ей оно показалось недостаточно чистым. И невозможно объяснить, что стираю не я, а машинка и средства, которые мне предоставили. И уволиться тоже не могу. Мне пока некуда идти.
Быстро одеваюсь, натягивая черные брюки, персиковую блузку, наспех собираю волосы вверх, закидываю в сумку телефон, кошелек, накидываю пальто и выбегаю из комнаты. Бегу назад в хозяйский корпус, по дороге вызывая такси.
Нахожу Эсму с пылесосом в гостиной. Оцениваю загрязнённость ковра и ничего не нахожу. Он как новый.
— Пожалуйста, дайте мне шанс переделать все через пару часов. Мне с дочерью нужно встретиться, — по-человечески прошу ее я. Женщина сжимает губы, задумываясь.
— Привет, — к нам выходит Алина, супруга хозяина. — Что происходит? — прищуривается, посматривая на Эсму.
— Ничего, — тушуюсь. Я не привыкла жаловаться. Мне не нужна ничья жалость.
— Иди, — разрешает мне Эсма, кивая. Выдыхаю.
— Спасибо, хорошего дня, — киваю Алине и убегаю.
— Яна, стой! — идет за мной Алина. Оборачиваюсь.
— Достает тебя ведьма? — шепотом спрашивает она.
— Ну… Мне кажется, она мной недовольна, — пожимаю плечами.
— Не обращай внимания. Если что, говори мне. Она не имеет права тебя уволить, — хитро улыбается Алина. — Ты мне нравишься и единственный человек в этом доме, который мне по душе.
— Спасибо, — киваю. — Я очень тороплюсь. Такси приехало, — мне неловко, но время идет.
— Да, конечно, беги, — улыбается Алина. Мы хорошо общаемся. Супруга хозяина милая, добрая девочка, немного наивная, но в этом возрасте ей положено быть такой.
Убегаю. Сажусь в такси, пытаясь выдохнуть.
Выхожу возле студии танцев, посматриваю на часы, у меня есть еще двадцать минут. Забегаю в ближайший детский магазин, рассматриваю игрушки. Машка любит мягкие, она спит с ними, обнимая, укрывая одеялом. Покупаю забавного длинного, как сосиска, кота, со специальным наполнителем, с которым удобно спать, обнимая, закидывая ноги. Ей понравится. Запаковываю его в подарочный пакет, выхожу. Дышу. Волнуюсь. Сердце колотится в панике. Дочь для меня – все, но неизвестно, что ей наговорил про меня Тарас.
Я бы хотела посмотреть, как танцует моя дочь, но в студию меня не пустят. Строгий пропускной контроль из списка, которого меня исключили. Прохожу в здание, присаживаясь в холле. Жду. Еще пять минут, и я увижу Машу. Самое страшное – не встреча с дочерью, а отпустить ее после.
Глотаю воздух, как загнанная собака, не в силах справиться с волнением.
Из залов начинают выбегать детки с мамами или нянями. Я всех их знаю, я часто приводила сюда дочь сама. Все таращатся на меня с удивлением, кто-то сочувственно кивает, кто-то цокает с пренебрежением. Это все последствия развода. Меня вычеркнули из этого общества. Тарас постарался очернить меня как можно публичнее. Но мне все равно на их косые взгляды, глубоко плевать, кто я в их глазах и во что они верят, главное, чтобы мне поверила дочь. Ищу глазами Машу. Она копуша, долго собирается, поэтому выходит самая последняя. Рядом с ней женщина. Не знаю такую. У нас была другая няня, которую нанимала я. Эта же намного старше. На вид строгая, чопорная.
— Машенька! — поднимаюсь с места, бегу к дочери.
— Мама! — дочь сначала тормозит в растерянности, а потом кидается в мои объятья. Хватаю ее, поднимаю на руки, прижимая к себе, целую в волосы, висок, щеки, носик.
— Машенька, маленькая моя! Девочка моя! — стараюсь не плакать, не пугать ребенка, но губы дрожат.
— Мама! — только и повторяет Маша, обнимая меня крепче, цепляясь в меня ручками.
— Я так соскучилась, — всхлипываю, пряча лицо у нее в волосах. На нас оглядываются люди, косится охрана здания, и застыла как вкопанная новая няня.
— Мама, смотри, — показывает мне браслет с бабочками на руке.
— Очень красиво, — прижимаю ее к себе и никак не могу отпустить.
— Женщина, — няня выходит из ступора. — Отпустите ребенка! – требует она.
— Это моя дочь! — в голосе истерика и угроза, которая заставляет отойти от меня женщину на пару шагов.
— Если вы ее сейчас же не отдадите мне, я вынуждена буду позвать охрану!
Не обращаю никого внимания. Отхожу с Машей к диванам, сажаю ее, опускаюсь к ней на корточки, целую пальчики.
— Я тебе кота принесла, — отдаю ей пакет. Дочь ловко вытаскивает игрушку, складывая губки буквой «о», обнимает игрушку.
— Как его зовут? — спрашивает Маша.
Теряюсь.
— Тиша, — выдумываю на ходу, краем глаза замечая, как няня выбегает на улицу, а это значит, что у меня очень мало времени.
— Поехали домой? — зовет меня Маша, и сердце разрывается.
— Тебя обижают? — с тревогой смотрю ей в глаза.
— Нет, — мотает головой, откидывает кота, повисая у меня на шее. — Поехали домой! — повторяет дочь, начиная всхлипывать.
— Послушай меня, Машенька, — торопливо шепчу ей. — Домой я не могу, но я обязательно тебя заберу, очень скоро. Понимаешь? — шепчу, стискивая ребёнка в объятиях.
— Я хочу сейчас, — начинает плакать дочь.
— Машуля, девочка моя.