двумя охранниками, находились во втором тепловозе и уж точно не могли сразу понять, что произошло. Лена заметила нервозность Пряхина и не преминула поинтересоваться этим:
— Вадик! Что случилось?
— Мы не на той ветке! — почти крикнул он ей, чем сразу разбудил охранников.
— Как не на той? — опешила она.
— Кто-то перевёл стрелки, и мы уходим на запасной путь, ближе к конторе. Я торможу!
Раздавшийся скрип колодок был слышен через открытые стёкла окон. Но едва состав начал оттормаживаться, как из окна конторы станции начали стрелять из автомата. Одна из пуль попала младшему сержанту охраны в предплечье, отчего тот сразу сник и застонал. Второй юнармеец сразу кинулся, к небольшой сумке, стоявшей в углу, и, достав пару бинтов в упаковке, поспешил на помощь однополчанину. Пряхин дождался остановки поезда и профессионально переключил движение на задний ход, начав осторожно отходить до путевых стрелок. Тем временем из здания конторы станции высыпало по меньшей мере с десяток человек обоего пола и разного возраста. В руках у всех были охотничьи ружья и только один рослый широкоплечий мужик имел «Калашников».
— Что будем делать? — скорее выдохнула, чем проговорила девушка.
— Уйдём обратно, в Тополиновске скажут, что мы зассали, — мрачно резюмировал Вадим. — Важно связаться с вторым тепловозом и дать им команду перевести стрелки обратно. Олег знает, как это сделать. Вон там давно стоит какой-то старый вагон, а рядом с ним находятся стрелки. Я сейчас поставлю наш тепловоз чуть дальше них, а старый вагон будет прикрытием для Олега от бегущих к нам бандитов.
— Норм! — кивнул второй охранник и достал рацию. — А я вызову наших. Венька! Ответь!
— Да, Севка! — зашипела рация. — Чё у вас там случилось? Откуда стрельба пошла? Мы тут наготове сидим.
— Позови Олега! — перехватил рацию сам Пряхин. — Срочно!
— Да, Вадик.
— Смотри, нам перекрыли путь на Воронеж — стрелки перевели. Надо сходить пешком и возвратить во второе положение. Мы раньше так с дядь Петей настраивали. Сможешь?
— Попробую. Ты хорошо состав поставил — меня не будет видно, а пацаны прикроют, если что.
Однако чужаки решили взять поезд на абордаж и рванули к нему на всех парах. Пряхин увидел это, осторожно выглянув из окна, и скрипнул зубами.
— Автомат сможешь в руках держать? — поинтересовался он у раненого юнармейца, но тот только покачал головой. — Ладно, давай мне «ксюху», а Лене отдашь пистолет, — он повернулся к девушке — Ты не разучилась стрелять?
— Вадик! Я раньше норматив влёгкую выполняла. А ты откуда оружие знаешь? Раньше пробовал стрелять?
— Нажать на спуск и удержать автомат в руках — много ума не надо, — усмехнулся Пряхин. — Или у нас есть ещё кто-то, кто может стрелять?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Тогда как подойдут поближе сразу с трёх стволов их и положим.
— Думаешь, попадём? — с недоверием поглядел на него оставшийся в строю юнармееец.
— А пофиг! Главное — отгоним! — ухмыльнулся Вадим.
— Тоже верно, — кивнул, соглашаясь с ним тот.
Ждать пришлось недолго. Бандиты заметили спрыгнувших с поезда людей и с ором попытались их догнать. Нестройные выстрелы, которыми сопровождали свой бег «работники ножа и топора», частично переключили их внимание с кабины тепловоза. В этот самый момент те поравнялись с ведущим тепловозом, и вся троица подростков открыла огонь практически в упор. Этот неожиданный ответный ход экипажа поезда застал нападавших врасплох. Те мгновенно изменили вектор движения, пытаясь укрыться в близлежащих посадках, но не тут-то было. Вошедшие в раж и сразу уничтожившие минимум половину бандитов, все трое юных мстителей мгновенно сориентировались и разрядили оставшийся боекомплект в обойме и магазинах в убегавших. В результате до посадок добежала лишь девушка-подросток — на вид — одногодка Лены. Причём, как заметили все трое, оружия в руках у неё не было.
— Ну, как у вас дела? — снова зашипела рация голосом Олега.
— Это я у тебя хочу спросить, — усмехнулся в эфир Пряхин.
— Да нормально всё — стрелку перевели. Может, этих смародёрим? А то ведь нам никто не поверит.
— Логично, — согласился с ним Вадим — только вы нас прикройте, а то патронов в автоматах осталось по рожку и в пистолете обойма.
Пока собирали ружья и автомат, было тихо, но когда Вадим и Егор — тот из юнармейцев, который не был ранен, возвращались назад в тепловоз, из посадок выбежала та самая сбежавшая девчонка, в руках которой были вилы. Она зачем-то дико заорала и на всех парах рванула к ним, явно с недобрыми намерениями. Парни переглянулись.
— Ты или я? — коротко переспросил Егор.
— Я! — кивнул Вадим. — А то есть у меня должок, ещё перед анклавом. Вот и будет искупление грехов, — усмехнулся он и, дослав патрон в патронник, медленно пошёл навстречу визави.
Примерно на полпути — метров двадцать, не больше, Пряхин остановился, крепко прижал автомат к плечу, чтобы лишний раз не промахиваться, и дал длинную очередь. Но если стрельба из окна тепловоза была чем-то несущественным — кто там из них троих убивал бандитов, история об этом умалчивает, то сейчас… Пули попали девчонке в грудь, окрасив белую кофточку в кумачовый цвет. Та мгновенно выпустила вилы из рук и медленно осела на грязную насыпь. В голове Вадима что-то замкнуло. Если раньше он считал себя пацифистом до мозга костей… Сейчас в его душе всё перевернулось на сто восемьдесят градусов. Он вдруг осознал, что после этой очереди сам стал каким-то другим — жёстким и жестоким, перейдя Рубикон. Вся его прошлая жизнь, старые идеалы и пацифизм погибли вместе с этой девчонкой, потому что в нынешней жизни только так: или ты убьёшь, или тебя. Он заставил себя переключиться с размышлений на реальную обстановку и медленно дошёл до девчонки. Сам себе удивляясь, Вадим поднял автомат, переключил на одиночный режим и сделал контрольный в голову. Сухо треснул одиночный выстрел, голова девчонки дёрнулась и замерла окончательно, а он, угрюмо смотря по сторонам, двинулся к тепловозу.
Севку — раненого командира отделения юнармейцев, сразу перевели в другой тепловоз, а вместо него сюда пришёл Артём — такой же коренастый и немногословный, как и Егор. Заодно тот принёс воды и перекусить — собирались поужинать на следующем перегоне, да куда уж там — и так времени потеряно много.