Глибвудского леса, и в следующее мгновение ему ответил другой звук, повыше, похожий на шум летнего дождя. Даже Джаннер перестал беспокоиться из-за Клыков. Он затаил дыхание; глаза у мальчика защипало от слёз.
– Скорей! – крикнул Тинк. – Начинается! – Он бесстрашно побежал по самому краю утёса.
– Тинк! – позвал Джаннер.
Но младшего брата было уже не удержать – песнь драконов чудесным образом его изменила. Тинк теперь даже выглядел по-другому, с необычайной отвагой двигаясь над пропастью.
Джаннер и Лили шагали следом, пока не различили в полутьме толпу, смотрящую на море. Край утёса был усеян валунами, между которыми росла высокая трава. Зрители могли очень удобно там устроиться. Тёмное море находилось так далеко внизу, что если бы человек сорвался с утёса, он бы успел накричаться и напоследок вздремнуть на свежем воздухе, прежде чем упасть в воду. Крошечные белые полоски на поверхности моря были на самом деле волнами, которые разбивались об острые камни внизу. Многочисленные брызги напоминали тонкое облачко пыли, которое вздымается, если бросить камешек на дорогу.
Тинк устроился на плоской каменной плите с углублением в середине. Толпа находилась на расстоянии полёта стрелы, и Джаннеру стало спокойней.
При свете огромной луны Тинк заглянул за край утёса, силясь увидеть что-то в воде. «Просто чудо, – подумал Джаннер. – Сегодня утром Тинк чуть не обмочился, когда залез на крышу».
С того места, где они сидели, был виден далеко на севере могучий Фингапский водопад, который ревел среди скал и низвергался в море. На юге утёсы всё тянулись и тянулись, в конце концов спускаясь к Шардской гавани, где находился форт Ламендрон – крупнейшая в Скри цитадель Клыков. Именно туда Чёрная Карета отвозила детей, которых забирала ночью.
Джаннер вздрогнул и постарался не думать о форте Ламендрон и о Карете. Это было нетрудно, поскольку драконья песнь звучала всё громче. Укрывшись в каменной ложбинке, Джаннер забыл про Клыков и про то, что нужно поскорей найти дедушку и маму. Как и Тинк, он забыл про смертельно опасную высоту утёса, когда потянулся в пустоту и почувствовал, как у него ёкнуло сердце.
Тинк увидел драконов первым. У мальчика перехватило дыхание и отнялся язык. Похлопав сестру по коленке, он указал пальцем, и тогда Лили и Джаннер тоже их увидели.
Из бурлящей вспененной воды у подножия Фингапского водопада вынырнуло длинное изящное туловище, в его чешуе отражался свет луны. Морской дракон был вдвое больше самого высокого дерева в Глибвудском лесу. Его красноватое тело переливалось как пламя. Голову венчали два изогнутых рога, а плавники торчали как крылья. Никто бы не удивился, если бы дракон и вправду полетел – однако он перевернулся колесом в воздухе и с оглушительным плеском (правда, из-за неумолчного рёва водопада ничего не было слышно) упал обратно в воду.
И тут зазвучала драконья песнь. Разносясь по ветру, она наполнила людей, собравшихся на утёсах, тысячью ощущений – то спокойных, то волнующих, но неизменно живых.
Робезбус Добрый Малый, мужчина средних лет, который всю жизнь работал счетоводом у знаменитого пуговичного фабриканта Осбека Осбексона из Торборо, решил, что больше не проведёт за конторкой ни дня; ему всегда хотелось ходить под парусом. Господин Алеп Брюм, сидящий рядом с Феринией Свейпльтон (владелицей цветочной лавки), повернулся к ней и шёпотом признался, что втайне любил её много лет. Мэр Благус мысленно поклялся, что больше не станет ковырять в носу[14]. Все страсти, горести и радости слушателей сплелись в одно чувство, которое Джаннеру показалось чем-то вроде глубокой тоски по дому, хотя мальчик и не понимал причины: он ведь был совсем рядом с домом, в котором жил сколько себя помнил.
Впрочем, немногочисленные Клыки, которым довелось нести стражу на утёсах, слышали только вопли и жалобный вой, от которого сводило скулы. Их зелёная шкура покрылась мурашками, и ящеры злобно зашипели на тех, кто стоял ближе.
Тинк так далеко перегнулся за край, что казалось, он вот-вот упадёт в море. Широко раскрыв глаза и стиснув зубы, мальчик побелевшими пальцами цеплялся за камень. Джаннер вдруг подумал, что Тинк похож на статую короля, неподвижно сидящую в тёплых сумерках.
Песня между тем продолжалась, и из моря показались ещё драконы. Они кувыркались и зависали на мгновение в воздухе, прежде чем снова упасть в воду. Десятки рогатых драконов-самцов янтарного и золотого окраса описывали круги вокруг более изящных и гладких самок, которые выпрыгивали из воды, делая затейливые повороты. Теперь даже рёв Фингапского водопада не мог заглушить плеск множества драконов. Звуки песни переплетались, пока не сложились в неотвязную мелодию. Джаннер подумал – как думал каждое лето, когда появлялись драконы, – что на свете нет ничего прекраснее.
Лили тоже сидела неподвижно, как статуя, стиснув руки на груди. Джаннер услышал шёпот, сливающийся с драконьей песнью; губы девочки двигались, словно она пыталась заучить слова – или молилась. Она смотрела куда-то вдаль, за горизонт. Тихая нежная мелодия неслыханной прелести срывалась с губ Лили. Джаннер с удивлением взглянул на сестру. Он был так зачарован её пением, что даже не заметил, как все остальные звуки стихли.
Драконы замолчали.
Перестав танцевать, они смотрели вверх, на утёсы. Хотя они находились за много миль от Глибвуда и их окутывала полутьма, Джаннер вдруг с содроганием понял, что драконы наблюдают за ними.
Они слушали.
Холоэль, укрытый мглой,
Ты таишься под землёй.
Крепко спи во тьме ночной,
Холорэ, во тьме ночной,
В глубине, во мгле ночной.
Холорэ, явись скорей,
Брызни, свет из-под камней,
Встаньте, Юргеновы горы,
Ветвь сухая, зеленей.
Встаньте, горы,
Встаньте, горы,
Холоэль, о свет камней[15].
Толпа заахала и зашепталась. Привычный порядок нарушился впервые за много лет. Тинк и Джаннер с восторгом взглянули на Лили, которая, похоже, не замечала, что стала причиной общего замешательства. Ветер нёс голос девочки вдоль утёсов, и толпе казалось, что песня льётся просто из ниоткуда.
Наконец Лили замолкла. Она очнулась и взглянула на сияющих драконов, которые молча наблюдали за ней. Стояла тишина, не считая свиста ветра, плеска моря и шума далёкого водопада. А потом драконы изогнули свои мощные шеи, распустили плавники и что-то проревели в ответ, отчего у Джаннера зазвенело в ушах. В их голосах звучали грусть и надежда.
Потом всё смолкло.
Драконы исчезли так же быстро, как появились. Последний плавник мелькнул и исчез в воде. Благоговейную тишину нарушали только мерный глухой гул водопада и крики чаек.
Господин Алеп Брюм высморкался. Шёпот превратился в приглушённый