Читать интересную книгу Добро пожаловать в NHK! - Тацухико Такимото

Наконец, Ямазаки гордо ответил на вопрос, который я задавал ему уже не раз.

— Эротическая игра.

Кто–нибудь, пожалуйста, спасите меня.

***

Дрожа, я попытался сбежать домой, но Ямазаки затащил меня обратно.

— Вот, держи эти материалы для изучения. Пожалуйста, просмотри их как только появится возможность. Если ты поиграешь во все эти игры, ты сможешь понять тенденцию этой индустрии.

С этими словами он вручил мне штук тридцать коробок с играми. Они были усеяны словами вроде «пытки», «влажные», «совращение», «похотливые», «связывание», «школьницы», «заточение», «изнасилование», «дикие», «чистая любовь», «обучение» и «приключения».

Мне хотелось заплакать. Но Ямазаки лишь ухмылялся.

— Эти игры не продают малолетним, потому что они считаются эротическими. Чтож, это действительно настоящие эротические игры, но они — наш единственный путь, так что давай станем создателями эротических игр. Давай обставим всех придурков из моего класса нашими эротическими играми! Давай станем миллионерами при помощи наших эротических игр! Давай станем всемирно известными за наши эротические игры! Мы попадем в Голливуд с помощью наших эротических игр! Давай получим Орден Культуры[25] за наши эротические игры! Давай получим Нобелевскую премию за наши эротические…

Он не переставал счастливо улыбаться, а мои надежды, что я смогу отказаться и сбежать, полностью испарились.

Глава 5: Гумберт Гумберт двадцать первого века

Часть первая

Возьмём, например, светлячков. Представь себе их красоту, эфемерную красоту их жизней, не длящихся и недели.

Светлячки–самки мигают своими фонариками только чтобы спариться с самцами; самцы мерцают лишь ради спаривания с самками. И лишь только их брачный сезон подходит к концу, они умирают. То есть, инстинкт размножения — для них единственный и основной смысл в жизни. Этот простейший инстинкт и нехитрый мирок светлячков не сломить никакой печали. Именно поэтому недолговечная красота светлячков так прекрасна. Ах! Как прекрасны светлячки!

Рассмотрим, с другой стороны, человеческий род. Тут мы находим чрезвычайно сложный социальный строй.

Кажется, Фрейд сказал что–то вроде «Люди — существа со сломанными инстинктами». Всякий раз, как я сталкиваюсь с разочарованием, гневом, или печалью, эти слова сами всплывают в моей голове.

«Любовь», «романтика» и тому подобные современные понятия заставляют человека, это существо со сломанными инстинктами, прятать свою истинную природу. Всё это, конечно же, обман. Чтобы скрыть эту ложь, человечеству приходится выдумывать всё новые и новые понятия. Вот почему мир становится сложнее с каждым днём.

Однако сложность не может скрыть многочисленных противоречий, порождённых нашими сломанными инстинктами. Из них возникают безнадёжные по самой своей сути противопоставления: слова и инстинкт, мысли и физическое я, разум и сексуальное влечение. Эти противостоящие друг другу понятия — словно змеи, кусающие друг друга за хвост. Змеи, навеки сцепившиеся в свирепой битве за превосходство, они крутятся и крутятся, причиняя нам всё больше боли.

Понимаешь? Тебе ясно, о чём я толкую? Что? Ты совсем потерял нить? Ну ладно.

Я говорю о том, что…

Я швырнул подушку в Ямазаки:

— Заткнись! Сдохни!

Устроившийся на котацу Ямазаки выгнулся назад, уворачиваясь от подушки, и спокойно продолжал рассуждать:

— …что наши сломанные инстинкты причиняют нам боль. Мы продолжаем жить в боли, поскольку ломаем свои инстинкты при помощи разума. Но что же нам делать? Забыть о знаниях? Отказаться от разума? Как ни крути, это невозможно. К счастью или на беду, но мы уже давным–давно вкусили от плода познания. Так было сказано в журнале «Пробудитесь!», который мне дала та женщина.

— Что?! Какого чёрта, о чём ты думаешь, будя меня в два часа ночи и заводя свои длинные непонятные речи, да ещё и пьёшь тут?

— Наш разум и наши инстинкты противоречат друг другу, но мы не можем отказаться ни от того, ни от другого. И что нам остаётся делать? Пойти на компромисс и попробовать встречаться с девушками? Жениться и попробовать завести детей? Всё это, в конце концов, лишь общепринятый путь. Однако мне открылось, что… женщины… эти существа даже не люди. Напротив, они, вполне возможно, куда ближе к монстрам. Примерно год назад мне открылась истина. Когда я работал в супермаркете, чтобы заработать на обучение, со мною всякое случалось. Это совершенно ужасные воспоминания, я даже не хочу об этом думать, — выдав всё это на одном дыхании, Ямазаки выхватил второе пиво из моего холодильника.

Прежде, чем я успел его остановить, он уже открыл банку и выпил её содержимое одним глотком.

Затем он вдруг рявкнул:

— Женщины — дерьмо! Пошли они к чёрту!

Лицо Ямазаки было настораживающе красным. Похоже, он уже был пьян. Он быстро пьянеет, но продолжает регулярно напиваться. Как–то раз я задумался, не зарождается ли в нём матёрый алкоголик, но потом он однажды объяснил: «Моя семья дома на Хоккайдо держит винодельню. Я пью со средней школы. Не волнуйся за меня — я в полном порядке!»

Мне было не очень ясно, каким местом он был в порядке. Когда Ямазаки напивается, он не прекращает разглагольствовать, пока не выпустит весь пар, хоть ты кричи на него или демонстративно не обращай внимания. Я убедился в этом на собственном опыте.

Я понятия не имел, что с ним делать.

Затем он, кажется, успокоился; его плечи поникли, а голос затих.

— Женщины — дерьмо. Но, несмотря на это, у меня иногда появляется желание встречаться с какой–нибудь девушкой. Всё–таки я человек, тут уж ничего не поделаешь… В общем, я пережил ещё один кошмар. Была в моём классе одна девочка, самая красивая. Её звали Нанако. В моей школе, куда девушки–отаку съезжаются со всей страны, она одна выглядела нормально. Не стоит даже упоминать о том, что я и сам вполне неплох. За моё изящное сложение и приятные черты лица меня дразнили девчонки в младших классах, — впрочем, я сообразил, что приятная внешность мне только на руку.

— Я предложил Нанако: «Давай встречаться!» Она ответила: «Прости, Ямазаки, но ты немного, знаешь ли… К тому же, я встречаюсь с Казуо».

— Что это ещё за «немного»? Что я за «немного, знаешь ли»? А Казуо — это тот жиртрест? Я… Я так старался, пошёл против себя, признался тебе в своих чувствах, и что это всё такое?!

Ямазаки взмахнул обеими руками с криком:

— Знай своё место, дрянь! Ведь могла бы хотя бы дать себя трахнуть! Да как она вообще посмела!

На меня нахлынула внезапная волна страха. Похоже, я наткнулся на ещё одну его скрытую грань. Как будто бы заметив мою ошеломлённую реакцию, Ямазаки поспешно улыбнулся широкой, деланной улыбкой:

— Ха! Ха–ха–ха! Нет, нет, я просто прикалываюсь. Шутка! Разве станет парень вроде меня признаваться в чём–нибудь девушке? Ясно же, что живые девушки все дерьмо. Я в них разочаровался… ещё с тех пор, как подружки моей старшей сестры чуть не изнасиловали меня в средней школе.

Ещё одно шокирующее откровение. Стараясь казаться спокойным, я продолжал курить свою сигарету. Тем временем голос Ямазаки повысился до очень громкого:

— В общем, такие дела! Всё враньё. Всё, что я говорил — враньё. Ха–ха–ха, я мальца перепил, да? Эй? Ну ты чего, Сато? Да не смотри на меня так. Что ты глядишь на меня с жалостью, усмешкой и испугом сразу? Не надо… не смотри так. Не смотри на меня таким взглядом!

Я понятия не имел, что мне делать.

Наверное, Ямазаки в целом пытался сказать, что женщины мешают мужчинам.

— Живые девушки ужасны. Но человек по природе своей жаждет секса с женщинами. Наш разум, естественно, отвергает женщин, но наши инстинкты очень, очень сильно хотят исключительно секса с ними. Так что у нас проблемы, — в этом направлении, похоже, двигались его рассуждения.

Мне–то какое до этого дело?! — хотелось воскликнуть мне. Однако я терпел, как взрослый человек.

Если подумать, ему и вправду очень не повезло. Из–за извращённой природы нынешнего общества и его собственную психику хорошенько перекорёжило.

Бедняга.

— Н–нечего меня жалеть!

— Спокойно. О, у меня идея! Почему бы не отправиться в бордель? Может, тогда в твоей голове прояснится.

— Я же тебе только что объяснял. Я даже не обращаю внимания на живых девушек.

— А какие ещё, по–твоему, бывают девушки? — в ту самую секунду, как я задал этот вопрос, он поник и, кажется, готов был расплакаться в любую секунду. Затем на его лице вдруг появилась гордость.

Лукаво улыбаясь, он сказал:

— Они всегда прямо рядом с нами, а? Ты ещё не сообразил? Сато, на этой неделе тебя, должно быть, тоже покорили их чары.