Читать интересную книгу Посланник - Дэниел Силва

Словом, клирик-мусульманин, поднимавшийся по ступеням римского многоквартирного дома, был доволен жизнью. Он только что помог осуществить один из самых важных актов джихада в длинной и славной истории ислама. А теперь он готовился к новой жизни в Саудовской Аравии, где его речи и вера могут вдохновить следующее поколение исламских воинов. Слаще могла быть лишь жизнь в раю.

Достигнув третьего этажа, он подошел к квартире ЗА. Вставляя ключ в замок, он почувствовал легкий электрический разряд в пальцах. Когда же он повернул ключ, раздался взрыв. И больше он уже не чувствовал ничего.

В этот самый момент в районе Вашингтона, известном как Мутное Дно, женщина проснулась от кошмара. Он был полон видений, какие преследовали ее каждое утро в это время: служащая аэропорта, сопровождающая пассажиров к самолету, со взрезанным горлом; красивая молодая пассажирка, говорящая по телефону в последний раз в жизни. Ад. Посмотрев на стоявшие на ночном столике часы, она взяла пульт и нажала на кнопку. «О Господи, нет, – подумала она, увидев собор в огне. – Только не снова это».

Глава 7

Рим

Габриэль всю следующую неделю провел на конспиративной квартире близ церкви Тринита-деи-Монти. Были минуты, когда ему казалось, что на самом деле ничего и не было, а затем он выходил на балкон и видел над крышами города купол собора, разбитый и почерневший от огня, словно Господь – от неодобрения или по небрежности – потянулся и уничтожил творение рук своих детей. Габриэль, реставратор, хотел бы, чтобы это была всего лишь картина – ободранное полотно, которое он мог вылечить с помощью бутылки льняного масла и красок.

Количество смертей с каждым днем увеличивалось.

К концу среды – Черной Среды, как окрестили ее римские газеты, – число погибших составляло шестьсот человек. К четвергу их было уже шестьсот пятьдесят, а к концу недели – свыше семисот. Среди них был и полковник Карл Брюннер, как и Лука Анджели, боровшийся за жизнь три дня в клинике Джемелли, прежде чем его отключили от системы жизнеобеспечения. Папа совершил похоронный обряд и был возле Анджели, пока он не умер. Римская курия понесла страшные потери. Среди погибших было четыре кардинала, восемь епископов курии и три монсиньора. Их похороны пришлось провести в соборе Святого Иоанна Крестителя, поскольку через два дня после нападения международная группа инженеров-строителей пришла к выводу, что в собор входить небезопасно. «Република», самая крупная газета Рима, сообщила об этом, поместив фотографию разрушенного купола на всю страницу под единственным словом: «ОБРЕЧЕН».

Правительство Израиля официально не участвовало в расследовании, но Габриэль благодаря своей близости к Донати и папе быстро узнал все подробности теракта. Большую часть данных он получил, сидя каждый вечер за обеденным столом у папы вместе с людьми, ведущими расследование, – генералом Маркезе от карабинеров и Мартино Беллано из итальянской службы безопасности. Они по большей части говорили свободно в присутствии Габриэля, а то, о чем умалчивали, ему по долгу дружбы сообщал потом Донати. Габриэль, в свою очередь, передавал всю информацию на бульвар Царя Саула, чем и объяснялось то, что Шамрон не спешил возвращать его из Рима.

В течение сорока восьми часов после нападения итальянцы умудрились установить личности всех, кто в нем участвовал. Шофер фургона был тунисцем по происхождению, трое стрелявших из РПГ-7 – иорданцами по национальности и ветеранами беспорядков в Ираке. Всех троих убили карабинеры, открывшие огонь через секунды после выстрелов. Что же до трех мужчин, выступивших в роли немецких священников, то лишь один из них был немцем – молодой студент инженерного факультета из Гамбурга по имени Манфред Цейглер. Второй был голландцем из Роттердама, а третий – говорящим по-фламандски бельгийцем из Антверпена. Все трое – новообращенные исламисты, и все принимали участие в антиамериканских и антиизраильских демонстрациях. Габриэль – хотя у него и не было никаких доказательств – подозревал, что их завербовал профессор Али Массуди.

С помощью видеозаписи, сделанной телекамерой, и рассказов свидетелей итальянские и ватиканские власти сумели проследить за последними моментами жизни взорвавших себя. Получив в Бюро разрешений пропуск в Ватикан, все трое отправились в кабинет Ибрахима эль-Банны близ площади Святой Марты. Каждый вышел оттуда с большим портфелем. Как подозревал Анджели, эти трое затем через боковой вход вошли в собор. На площадь Святого Петра они вышли – как и подобало – через Дверь Смерти. Эта дверь, как и остальные четыре, ведущие из собора на площадь, должна была быть заперта. Ватиканская полиция все еще не знала, кто ее отпер.

Личность Ибрахима эль-Банны была установлена через три дня после того, как его труп извлекли из-под развалин дома в Трастевере. Пока его связь со случившимся оставалась предметом домыслов. Кто такие Братья Аллаха? Были ли они ответвлением «Аль-Каиды» или это все та же «Аль-Каида» под другим названием? И кто спланировал и финансировал столь тщательно продуманную операцию? Одно было сразу ясно: нападение на родину христианства разожгло движение джихад во всем мире. Бурное ликование царило на улицах Тегерана, Каира, Бейрута и на Палестинских территориях, в то время как аналитики разведслужб от Вашингтона до Лондона и до Тель-Авива тотчас заметили резкое усиление активности сторонников терроризма и вербовки в их рядах.

В следующую среду, через неделю после нападения, Шамрон решил, что Габриэлю пора возвращаться домой. Он укладывал чемодан на конспиративной квартире, когда увидел вспыхнувший на телефоне красный огонек, указывавший на поступивший звонок. Он снял трубку и услышал голос Донати.

– Святой отец хотел бы потолковать с вами наедине.

– Когда?

– Сегодня днем, прежде чем вы отправитесь в аэропорт.

– Потолковать о чем?

– Вы член одного очень маленького клуба, Габриэль Аллон.

– Это какого же клуба?

– Клуба тех, кто осмеливается задавать подобные вопросы.

– Где и когда? – спросил Габриэль примирительным тоном.

Донати назвал адрес, и Габриэль, положив трубку на рычаг, вновь принялся за сборы.

Габриэль прошел проверку у поста карабинеров в конце колоннады и в сгущавшихся сумерках пересек площадь Святого Петра. Она была все еще закрыта для публики. Команды следователей закончили свою страшную работу, но непроницаемые барьеры, установленные вокруг трех мест взрывов, продолжали стоять. Огромный кусок белого брезента висел на фасаде собора, скрывая нанесенный ущерб. На брезенте было изображение голубя и одно-единственное слово: «МИР».

Габриэль прошел через Колокольную арку и направился вдоль левой стороны собора. Боковые входы были закрыты и забаррикадированы, и у каждого стояли жандармы. В Ватиканских садах создавалось впечатление, что ничего не произошло, – это было возможно, лишь пока вы не взглянули на разрушенный купол, освещенный сейчас дымно-рыжим закатом. Папа стоял возле домика садовника. Он тепло поздоровался с Габриэлем, и они пошли вместе в дальний угол Ватикана. С десяток гвардейцев шагали параллельно им среди пиний – их тонкие длинные тени ложились на траву.

– Мы с Луиджи просили гвардейцев сократить свои наряды, – сказал папа. – Но пока об этом не может быть и речи. Они нервничают – по понятным причинам. Со времен разграбления Рима ни один командир гвардейцев не умирал, защищая Ватикан от врагов.

С минуту они шли молча.

– Значит, такова моя судьба, Габриэль? Быть вечно окруженным людьми с оружием и радио? Как же мне общаться с моей паствой? Как я могу облегчать участь больных и страждущих, если отрезан от них фалангой охраны?

У Габриэля не было на это ответа.

– Больше уже никогда не будет по-прежнему, да, Габриэль?

– Боюсь, что не будет, ваше святейшество.

– Они собирались убить меня?

– Несомненно.

– И попытаются снова?

– Избрав цель, они обычно не останавливаются, пока не добьются своего. Но на этот раз они сумели убить семьсот пилигримов и несколько кардиналов и епископов – не говоря уж о командире гвардейцев. Они умудрились также нанести серьезный ущерб самому собору. С моей точки зрения, они сочтут свой исторический счет закрытым.

– Они не сумели убить меня, но сумели сделать пленником Ватикана. – Папа остановился и посмотрел на разрушенный купол. – Моя клетка уже не золотая. Понадобилось больше столетия, чтобы ее построить, и всего несколько секунд, чтобы уничтожить.

– Купол ведь не уничтожен, ваше святейшество. Он может быть восстановлен.

– Пока неизвестно, – с необычной мрачностью произнес папа. – Инженеры и архитекторы не так уж уверены, что это возможно. Видимо, его придется совсем спустить и заново построить. И балдахин серьезно пострадал, когда на него стали сыпаться осколки. А это не просто восстановить; впрочем вам это известно лучше, чем многим другим.