Читать интересную книгу Избранное - Уильям Фолкнер

От стерильного запустения времен его владычества теперь почти ничего не осталось; новый хозяин участка насадил еще больше кустов — жасмина, чубушника и вербены, расставил под ними зеленые металлические столики со стульями, вырыл пруд и устроил теннисный корт.

Саймон скромно, но уверенно прошагал по саду, и лишенная согласных струя женской болтовни внесла его на кухню, где тощая женщина в траурном фиолетовом тюрбане подносила ко рту густо намазанный майонезом кусочек печенья, а вторая, огромная как гора, в грязном фартуке, выдававшем ее ремесло, прихлебывала с блюдечка растаявшее мороженое, и обе уставились на него во все глаза.

— Я его на улице встретила, и уж так он плохо вы глядит, совсем на себя не похож, — говорила гостья, но при появлении Саймона женщины прервали свой раз говор и радушно его приветствовали.

— Да неужто это братец Строзер! — хором воскликнули они. — Проходите, пожалуйста, братец Строзер. Как вы поживаете?

— Плохо, дамочки, плохо, — отвечал Саймон. Он снял шляпу, отлепил от губы окурок сигары и запрятал его в шляпу. — Очень у меня в спину стреляет. А вы, надеюсь, здоровы?

— Здоровы, братец Строзер, спасибо, — отозвалась гостья.

По приглашению хозяйки Саймон подвинул стул к столу.

— Что будете кушать, братец Строзер? — гостеприимно осведомилась хозяйка. — Есть гарнир, что гости не доели, немного холодного шпината да еще вот остатки мороженого.

— Я, пожалуй, съем немножко мороженого да шпината, сестрица Рейчел, — отвечал Саймон. — А парадные обеды мне уже нынче не по зубам.

Рейчел с величественной медлительностью поднялась, проковыляла к буфету и достала оттуда деревянную тарелку. Она была одной из лучших кухарок в Джефферсоне, и ни одна хозяйка никогда бы и заикнуться не посмела насчет светских приемов у нее на кухне.

— Вот это мужчина так мужчина! — воскликнула гостья. — В ваши годы кушать мороженое!

— Я уж скоро шестьдесят лет как мороженое кушаю, — сказал Саймон. — Не вижу никакой причины, чтобы теперь вдруг перестать.

— Правильно, братец Строзер, — согласилась хозяйка, ставя перед ним тарелку. — Кушайте мороженое, когда вам подают. Минуточку, я сейчас».

Послушай, Мелони, — прервала она свою речь, когда молодая светлокожая негритянка в кокетливом белом фартучке и наколке внесла на подносе гору тарелок с остатками съедобных сооружений, скопированных с картинок в дамских журналах и лишенных питательности, которыми гости портили себе аппетит перед ужином. — Мелони, душенька, подай братцу Строзеру вазочку мороженого.

С грохотом опрокинув поднос в раковину, девушка сполоснула под краном вазочку, между тем как Саймон спокойно наблюдал за ней своими маленькими глазками. С нарочито презрительною миной она небрежно махнула по вазочке полотенцем и, надменно задрав подбородок, прошествовала на своих высоких каблучках через кухню, все еще провожаемая немигающим взглядом Саймона, и захлопнула за собою дверь. Только после этого Саймон повернулся к столу.

— Да, мэм, — повторил он, — я слишком долго кушал мороженое, чтобы теперь, в мои годы, от него отказываться.

— Никакая пища вам не повредит, пока вы можете ее переваривать, — согласилась кухарка, снова поднося ко рту блюдечко.

Девушка тем временем вернулась и, продолжая смотреть в сторону, поставила вазочку с вязкой густой жидкостью перед Саймоном, который незаметно ущипнул ее за ляжку. Девушка звонко шлепнула его ладонью по седому затылку.

— Мисс Рейчел, скажите ему, чтобы рукам воли не давал, — сказала она.

— И не стыдно вам? — заметила Рейчел без всякой, однако, досады. — Седой старик, взрослые дети, да и притом одной ногой в могиле.

— Закрой свой рот, женщина, — примирительно отозвался Саймон, накладывая ложкой шпинат в растаявшее мороженое. — А что гости — уходить еще не собираются?

— По-моему, собираются. — Гостья изящным аристократическим жестом отправила в рот еще один кусочек печенья с майонезом. — Похоже, что заговорили громче.

— Значит, они опять за карты принялись, — поправил ее Саймон. — Пока они кушали, было тихо. Да-с, теперь они опять за карты принялись. На то они и белые. У негра при таком гвалте на карты мозгов бы не хватило.

Вечеринка, однако, приближалась к концу. Мисс Дженни Дю Пре как раз закончила очередной анекдот, который заставил троите слушателей за ее столиком смущенно потупиться. Это было совершенно в духе мисс Дженни. Она путешествовала очень редко, а в спальных вагонах для курящих и вовсе никогда, и людям оставалось только гадать, где она наслушалась таких анекдотов. А она повторяла их везде и всюду, с холодным и веселым озорством выбирая самый неподходящий момент и самую неподходящую аудиторию. Она пользовалась большой популярностью у молодежи, и ее наперебой приглашали сопровождать молодых девиц на пикники.

Сейчас мисс Дженни через всю комнату объявила хозяйке:

— Я еду домой, Белл. По-моему, мы все устали от вашей вечеринки. Я во всяком случае.

Хозяйка, пухлая молодая особа, была исступленно погружена в себя, однако, когда мисс Дженни вторглась в ее дремлющее сознание неизбежностью отъезда, на ее искусно накрашенную физиономию мгновенно вернулось обычно свойственное ей выражение смутной напряженной неудовлетворенности, и она разразилась заученными протестами, в которых, однако, сквозила капризная искренность благовоспитанной девочки.

Но мисс Дженни была непреклонна. Она поднялась и топкой морщинистой рукою смахнула невидимые крошки со своего черного шелкового платья.

— Если я задержусь хоть на минуту, я опоздаю к тому времени, когда Баярд пьет пунш, — со своей обычной прямотою пояснила она. — Пойдемте, Нарцисса, я отвезу вас домой.

— Спасибо, мисс Дженни, у меня автомобиль, — низким контральто ответила молодая девушка, к которой она обращалась, и тоже встала, и вслед за ней все остальные гостьи, заглушая шумом сборов и шелестом юбок капризные протесты хозяйки, пестрой визгливой толпою медленно вышли в прихожую и остановились перед зеркалами. Мисс Дженни неуклонно продвигалась к дверям.

— Пошли, пошли, — твердила она. — Гарри вовсе не захочет слушать это кудахтанье, когда придет с работы.

В таком случае он может сидеть в гараже в своем автомобиле, — отрезала хозяйка, — Пожалуйста, не уезжайте, мисс Дженни. Не знаю, когда мы теперь с вами увидимся.

Но мисс Дженни с холодной любезностью сказала только: «До свиданья». Стройная старая женщина с изящным вариантом сарторосовского носа, с прямой гренадерской спиной, уступавшей в стройности одной-единственной спине в городе, а именно спине ее племянника Баярда, она стояла на ступеньках, где к ней присоединилась Нарцисса Бенбоу, принесшая с собой, словно тонкий аромат, дыхание невозмутимого и безмятежного покоя, в котором она постоянно пребывала.

— А ведь Белл это серьезно говорит, — заметила мисс Дженни.

— Что именно?

— Насчет Гарри… Послушайте, куда девался мой проклятый черномазый?

Когда мисс Дженни с Нарциссой спускались по ступенькам, от автомобилей, расставленных вдоль тротуара, до них донесся глухой гул заводимых моторов, и по коротенькой, обсаженной цветами дорожке они вышли на улицу.

— Ты не видал, куда пошел мой кучер? — спросила мисс Дженни у негра, сидевшего за рулем ближайшей машины.

— Он к заднему крыльцу пошел, мэм. — Негр открыл дверцу и спустил на землю ноги, облаченные в армейские штаны цвета хаки и клеенчатые краги. — Я схожу его позову.

— Спасибо. Слава Богу, это кончилось, — добавила она. — Как жаль, что у людей не хватает ума или, вернее, смелости разослать приглашения, а самим запереть дом и уйти. Ведь все удовольствие от вечеринок состоит только в том, чтобы наряжаться и ехать в гости.

Дамы визгливыми стайками шли по дорожке и садились в автомобили или удалялись пешком, громко и не слишком мелодично прощаясь друг с другом. Солнце спустилось за дом Белл, и когда женщины выходили из тени в низкую горизонтальную полосу солнечного света, их платья начинали переливаться, словно перья длиннохвостых попугаев.

Нарцисса была в сером, глаза у нее были сиреневые, а лицо светилось безмятежным спокойствием лилия.

— Но это не относится к детским праздникам, — возразила она.

— Я говорю о вечеринках, а не о приятном времяпрепровождении, — сказала мисс Дженни. — Кстати о детях — что слышно о Хересе?

— Как, разве я вам не говорила? — встрепенулась Нарцисса. — Я вчера получила от него телеграмму. В среду он приплыл в Нью-Йорк. Телеграмма такая бестолковая, я в ней ничего не поняла, кроме того, что он собирается неделю пробыть в Нью-Йорке. В ней было больше пятидесяти слов — Хорес, наверное, разбогател, как все члены Христианской ассоциации молодых людей[13]. Так, по крайней мере, солдаты говорят, — сказала мисс Дженни. — Ну, что ж если война научила человека, подобного Хоресу, делать деньги, значит, от нее в конце концов была большая польза.