от меня подальше.
— Почему?
— Потому что мы взаимно нейтрализуем друг друга, — сказала Лотрейн. — Он не может никого принуждать в нашем присутствии.
Мастер кисло улыбнулся.
— Что ж, на этом и остановимся, — подытожил Фонтанж. — До завтра, дамы и господа.
— Погодите, — сказал Солерн. — Дело, по которому я и синьор Николетти…
Граф скрылся в королевских покоях. Турвель схватил дознавателя за локоть и прошипел:
— Какого дьявола, Солерн?! Что это все значит? Он что, рехнулся?!
— Не знаю.
— Но это же безумие!
— Может, это приказы регента.
— Тогда он идиот!
Один из офицеров кашлянул. Солерн поймал взгляд Николетти — старик стоял рядом и наверняка все слышал. Но неужели, раз уж регент лишился рассудка, глава Секрета Короля не смог вправить ему мозги? Или… не захотел?
***
— Жан Жильбер убит в тюрьме, и в городе об этом уже знают, — тихо сказал Солерн. Греналь ругнулся. Они верхом сопровождали карету ведьм до обители в Ре — агенты и гвардейцы короля, всего дюжина человек. Ги был уверен, что даже ведьмам опасно передвигаться по Байоле без охраны, и упросил Турвеля выделить шесть человек. Николетти уехал домой один. Впрочем, чего ему бояться? От него и так все шарахаются…
— По приказу? — Греналь кивнул на дворец.
— Нет. Не уверен, — после некоторого колебания Солерн коротко посвятил помощника в суть дела и заключил: — Но даже если Николетти отшибается, и приказ исходит из дворца, нам следует найти мастера, которого наняли бунтовщики, и поживей.
Греналь покачал головой:
— Нету у нас времени искать какого-то неизвестного мастера, который то ли есть, то ли черт его знает. Тут завтра с утра такое начнется, что ад вздрогнет.
Солерн надвинул капюшон поглубже. Снег перестал, и людей на улицах было довольно много — они провожали карету и эскорт недобрыми взглядами. Что, если щенка убили по приказу Фонтанжа или регента? Но зачем? Как метод устрашения или шантажа — бессмысленно, поскольку Луи Жильбер уже рассказал все, что знал. Разве что ради забавы… Но за графом склонности к таким забавам Солерн не помнил. Сокамерники исключены — Жильберов держали в одиночках. А если Жан единственный, кто с общался с мастером, если этот самый мастер так яростно блюдет свое инкогнито…
— Эй! — раздался резкий окрик. — Кто такие? Куда едете?!
— За регента или за Далару?!
Солерн вскинул голову. Улицу перегородили полтора десятка человек, вооруженных палками и дубинками с гвоздями — не бунтовщики, а обычная городская шваль, решившая поживиться чем может в мутной воде. Гвардейский офицер вытянул из седельной кобуры пистолет и гневно спросил:
— По какому праву спрашиваете? Назовите себя!
Ги отбросил край плаща, показав им шпагу, но сказать ничего не успел — из оконца на двери кареты высунулась Лотрейн и рявкнула:
— Ведьмы из Ре! Прочь с дороги!
— За регента или… — вякнул кто-то, но на него зашипели "Заткнись!", и цепь людей распалась. Пара человек уже поспешно занырнула в темные проулки. Но остальным, видимо, придал смелости витающий в городе душок бунта.
— А чо она нам сделает? — выкрикнул один из нападающих, на всякий случай — из-за спин товарищей. — Старая шлюха якшается с регентом и монету гребет лопатой, а мы…
— Кто тут разговорчивый? — спросил Греналь, тоже вытащив пистолет. — Ну-ка выходи — побеседуем.
— Ведьмы против народа! — гавкнул все тот же тип, которого Солерн пока не мог рассмотреть за спинами его подельников. — Чего их бояться? Ниче они не могут, только…
Дверца кареты распахнулась. Лотрейн спрыгнула наземь, и горожанин осекся. Глаза ведьмы в темноте мерцали, как темно-янтарные огни. Она шагнула вперед (нападающие, соответственно, подались назад) и звучно сказала:
— Прокляну.
Ее низкий голос в наступившей тишине гулко отразился от стен домов, и горожане подали еще назад. Выкрики как отрезало. Суеверный страх перед ведьмами все еще был слишком силен. Но Ги был уверен — если в Байоле полыхнет по-настоящему, никакая репутация их не спасет. Потому что ведьмы, в отличие от мастеров, и впрямь мало что могли противопоставить рассвирепевшей толпе. А уж если учесть, насколько богата обитель в Ре и насколько бедны горожане…
— Ты, — Лотрейн указала на одного из шайки. — Умри.
Байолец задохнулся, схватился за сердце и упал на колени. Хрипя и скребя грудь руками, он несколько секунд хватал ртом воздух, а потом рухнул ничком и забился в судорогах. Его подельники шарахнулись во тьму и благополучно в ней растворились.
— Г-г-господи, — выдавил офицер гвардии. — Го… госпожа, вернитесь в карету, пожалуйста. Мы… нам лучше не задерживаться.
— И не выходите из кареты, — хмуро сказал Солерн. — Если их будет больше, то убийства их только разозлят.
Лотрейн повернулась на каблуках и в упор уставилась на дознавателя. У Ги мурашки побежали по спине от этого взгляда — сверкающий и дикий, как у рыси. Боже, неужто и Илёр со временем тоже?..
— С чего бы нам их опасаться? — насмешливо осведомилась Лотрейн.
— С того, что вы богаты, а они бедны. С того, что вы всего лишь женщины… — Ги запнулся, но продолжил: — Что вы им сделаете, когда их будет сотня? А тысяча? А целая толпа, если она примется штурмовать обитель?
— Есть много способов, — низко промурлыкала ведьма. — Хотя мы не размахиваем ими, как мастера своим искусством.
— А это тогда что? — Солерн кивнул на хрипящую жертву ведьмы.
— Сопутствующий ущерб, — Лотрейн вернулась в карету и захлопнула дверцу. Байолец последний раз дернулся и обмяк.
Греналь велел агентам оттащить труп в сторону, и экипаж вместе с сопровождением двинулся дальше — мимо темных домов, по самым тихим улицам, которые знал Солерн. Путь до Ре был неблизким, а вернуться следовало до рассвета, чтобы успеть все подготовить на площади у Моста Невинных. Худшего места для казни Ги и представить себе не мог.
"Какого черта Фонтанж вообще послал меня в Ре?" — раздраженно подумал дознаватель. Забрать у ведьм какую-то бумажку мог кто угодно, а Ги предпочел бы не покидать столицу. Все эти церемонии вокруг нового монарха имели значение только в мире послов, аристократии и