Читать интересную книгу Транс - Ричард Кесслер

Не успел Драммонд ответить ей, как появился Дик Гейдж.

– Прошу прощения, – сказал он извиняющимся голосом, – я просто готов взорваться. Еще одно убийство в супермаркете. Бог мой, опять эти мафиозные разборки. Драм, спасибо за старания. И немедленно дай мне знать, если добьешься чего-нибудь от Кигана.

– Разумеется.

– До свидания, очаровательная леди. Как это ни печально, но я вынужден попрощаться. Хорошенько разрисуйте этого парня, ему нужны деньги.

Уходя, он помахал рукой.

– У вас не получилось с Киганом? – спросила Карен.

– Ничего. Послушайте, вы свободны сегодня вечером?

– Да.

– Хотите, вместе поужинаем, потолкуем о гипнозе?

– С удовольствием.

– Ну что ж, тогда вперед.

Драммонд пригласил Карен в "Каса Рената", небольшое уютное кафе в Санта-Монике, в двух кварталах от пирса. Кафе славилось прекрасной итальянской кухней, в обеденные часы здесь собиралось много народу, но по вечерам было довольно спокойно.

Они выбрали столик, заказали напитки и телятину.

– Очаровательное местечко, – окинув взглядом кафе, сказала Карен. – А я было с ужасом подумала, что вы поведете меня в один из тех шикарных кабаков, что напротив.

Драммонд усмехнулся.

– Не люблю парковаться там, где карманники. Всякий раз, когда какой-нибудь "жокей" вскакивает в мой автомобиль, мне становится не по себе.

– Мне тоже.

От Дюка они поехали каждый на своем роскошном автомобиле. У Карен был желтый "ХР-3".

Драммонд поймал себя на том, что постоянно анализирует те чувства, которые он к ней испытывает.

Пытаясь заглушить предостережения, звучащие в лабиринтах его сознания, он думал о ней только как о журналистке, но потом вдруг начинал видеть в ней только красивую женщину.

Карен, бесспорно, очень привлекательна. Все в ней нравилось Драммонду: и душа, и плоть.

– Видите ли, в чем дело, – сказал он. – Мои вопросы могут показаться банальными, но я действительно хочу знать все.

Карен улыбнулась медленной, усталой улыбкой, от которой затрепетало его сердце.

– Часто ли я приезжаю сюда?

– Что привело вас в Соединенные Штаты, в частности в Лос-Анджелес? Давно ли вы здесь? И надолго ли? Где живете в Англии? Ну, и прочая ерунда.

В голову Драммонду назойливо лезли и другие вопросы, но он сразу же их отметал.

– Я здесь уже год. В Лондоне работала в газете "Таймс", писала о преступности. Руководство решило сделать серию репортажей о предотвращении международной преступности. Сравнить ваши и наши методы. Вот и направили меня сюда подготовить несколько статей о работе полицейского управления Лос-Анджелеса. Я использовала материалы лос-анджелесской "Таймс", познакомилась со многими ее сотрудниками, а когда выполнила задание своей редакции, мне предложили место в здешней газете. Так я и оказалась здесь. Долго ли останусь? – Карен пожала плечами. – Не знаю. Мне нравятся Штаты. Кроме того, здесь совершается множество преступлений, о которых стоило бы написать. Вот так...

– А почему вас интересует именно преступность? – нахмурившись, спросил Драммонд.

– У меня отец – полицейский. Я с детства знакома с проблемами преступности. Это у нас фамильное.

– А, понимаю.

Их обслуживала сеньора Рената, излучающая материнское тепло. Она суетилась возле Пола и Карен, что-то лепетала по-итальянски, пока не выполнила все их пожелания, и, уходя, щедро осыпала комплиментами.

– Что она сказала? – улыбаясь, спросил Драммонд.

– Она счастлива, что мы удостоили своим вниманием ее скромное заведение, для нее большая честь готовить для нас. Что-то вроде этого. Она назвала нас прекрасными людьми.

– Как приятно. Отчасти она, пожалуй, права.

– Интересно, в какой же части? – прищурив глаза, спросила Карен.

– Скромность не позволяет сказать.

Они отведали все, что им подали, – еда оказалась превосходной.

– Драммонд... – задумчиво произнесла Карен. – Какое прекрасное шотландское имя.

– Вы абсолютно правы. Мой дед эмигрировал из Форта Уильяма в двадцатых годах, точнее говоря, его спровадила туда семья. "Сумасшедший Гарри Драммонд" – так его называли. Прекрасный во всех отношениях парень. Жаль, что мне не довелось его узнать: застрелили во время игры в покер. Еще до моего рождения.

– Да, печально.

– Он был до мозга костей шотландским горцем, и без вершин чувствовал себя несчастным. Прибыв в Америку, дед тут же отправился в горы Северной Калифорнии, сколотил несколько состояний – на древесине, на рудниках и еще Бог знает на чем. Несколько раз разорялся и, естественно, умер в нищете.

– Вы что-нибудь переняли от него?

– Мы схожи только в одном: я тоже люблю горы. Два раза в год я езжу домой. Родители мои живут в Реддинге. Отец – доктор. Как говорит моя мать, настоящий доктор, со степенью и званием.

– А вас его профессия не соблазнила?

– В первое время – соблазняла. Два года я изучал общую медицину, но однажды заинтересовался проблемами мозга – и все. Мозг контролирует весь организм, управляет всем телом. Так что я и сейчас занимаюсь, по сути, превентивной медициной.

– А как ваши родители относятся к гипнозу? Драммонд рассмеялся.

– С большой подозрительностью. Мать, по-моему, считает, что я ради собственного удовольствия превращаю людей в смешных цыплят. Я думаю, что Голливуд и гипнотизеры-фокусники наносят настоящему врачебному гипнозу большой ущерб.

– Я тоже в этом уверена. Но это все, что я знаю о гипнозе. Что же все-таки такое – гипноз?

Драммонд улыбнулся.

– Началась деловая часть? Вы уже записываете?

– Пока что только пытаюсь кое-что запомнить. Расскажите о гипнозе попроще. По-моему, простому смертному невозможно понять, что это такое. Во всяком случае, трудно.

– И трудно, и в то же время легко, – засмеялся Драммонд. – Так, значит, невозможно понять? – Он добавил немного вина в бокалы. – По правде говоря, хотя такое явление, как гипноз, известно уже тысячи лет, мы до сих пор не знаем, что он собой представляет. Это, безусловно, состояние расслабления, или релаксации, при которой изменяется активность мозга. Такого понятия, как "ощущение загипнотизированности", по сути, нет. Большинство моих пациентов говорят мне после первого сеанса: "Я никогда не был под гипнозом". Или: "Я думаю, что меня невозможно загипнотизировать". А то еще: "Ваш гипноз не сработал, я слышал каждое ваше слово". Я сочувствую им и прошу подождать, что будет дальше.

– И что же бывает дальше?

– Мои пациенты начинают меняться. Меняется их образ мыслей, а следовательно, и их поведение. Мы представляем собой то, что мы о себе думаем. И можем стать тем, что о себе думаем. Вот вы, например. Вы представляетесь себе такой, какой вас научили думать о себе с момента вашего рождения. Если бы ваш отец был пастухом в горах, а не полицейским, вы, скорее всего, не сидели бы сейчас здесь.

– Это верно, – засмеялась Карен.

– Однако в гипнотерапии есть одна особенность. Существует так называемая суггестивная гипнотерапия и существует психоанализ. Они отличаются друг от друга. Суггестивная терапия успешно применяется при решении таких небольших проблем, как привычка грызть ногти, курить, для контроля за весом, для снятия предэкзаменационного нервного напряжения и так далее. Анализ применяется при решении более серьезных психологических проблем: снятия состояния тревоги, выравнивания поведения, избавления от разного рода фобий и так далее. Насколько я понимаю, вас особенно интересует судебный гипноз. Это нечто иное. И все же я начну с общих вещей, расскажу об основах гипноза. Уверяю, это не будет напрасной потерей времени.

– О, я согласна. Мне все это невероятно интересно. Так что же происходит, скажем, во время сеанса суггестивной терапии? Каким образом внушение о необходимости изменений проникает в мозг?

– Мы все созданы из привычек. Привычки намного облегчают жизнь. Привычки хранятся в банке памяти, как хранится информация в компьютере. Всякий раз, когда вы садитесь в автомобиль, вы автоматически включаете свой компьютер. Вам не приходится задумываться над тем, что вам надо делать, чтобы управлять автомобилем, это происходит как бы само собой. А теперь, – продолжал Драммонд, – сравним для примера вождение автомобиля с довольно распространенным явлением самоочернения. "Мама говорит, что я плохая девочка, значит, я действительно..." "Папа говорит, что я беспомощный, значит, я в самом деле, беспомощный", "Учитель говорит, что я глуп, так, значит, я должен быть глупым". Раз за разом, год за годом подобная информация поступает в банк памяти. Так что же такое самовосприятие?

– Плохая... беспомощный... глупый... – понимающе кивнула Карен. – Значит, чтобы изменить самовосприятие человека, вы меняете информацию.

– Именно. Гипноз же ускоряет процесс. В обычном, активном состоянии сознание действует как сторожевой пес. Оно постоянно анализирует, просеивает информацию, проверяет ее, отвергает. Когда мозг девочки находится в активном состоянии, попробуйте сказать ей: "Ты – не плохая, и не беспомощная, и не глупая", – ее сознание будет всеми силами сопротивляться. Как вы смеете подвергать сомнению то, что выработано всей жизнью?