Данила встречает меня с улыбкой на лице, это приятно. У меня для него хорошие новости: реабилитация проходит успешно, последняя МРТ головного мозга показала положительные изменения, да он и сам это понимает.
Сегодня парень, в отличие от прошлых занятий, сидит на кровати. На нем кипельно-белая футболка-поло и голубые джинсы, волосы как всегда аккуратно зачесаны назад, и, если не знать, можно подумать, что перед вами сидит абсолютно здоровый молодой человек.
Я прохожу к рабочему столу и рядом пристраиваю сумки. В них есть молочные продукты, но не просить же мне положить их в холодильник? Надеюсь, они не пропадут за полтора часа занятий и получасовой дороги домой. Даня удивленно приподнимает бровь, а я развожу руками. Да, что поделать? Оказывается, продукты сами себя не покупают.
Наши занятия проходят по отработанной схеме: дыхательная гимнастика, рисунок, логопедические упражнения, решение задач на мышление и память, слушание музыки, чтение книги. Мы пробуем разговаривать. Без бумаги и ручки. Пробуем связывать звуки в слова. Данила сам над собой смеется, когда получается что-то нелепое и непонятное. Я радуюсь этим эмоциям. Он раскрепощен, больше не замкнут и, кажется, доволен своими успехами.
У меня в голове давно созрела идея, но осуществлять ее пока рано. Данила пока не готов, я чувствую это.
Сегодня мы начали читать Дэниела Киза «Цветы для Элджернона». Я люблю эту книгу и полностью погружаюсь в фантастический мир произведения, но меня периодически выдергивает Данин взгляд. Я чувствую, что он смотрит, даже рассматривает. Мне не комфортно, ощущение, будто что-то липкое тебя обволакивает и проникает глубоко под кожу. Я поднимаю глаза и встречаюсь с его серыми омутами, в которых плещется…интерес? Так, Жукова, тебе это все кажется, в его глазах благодарность и только благодарность, уверяю я себя.
***
— Данила, ты сегодня отлично поработал! — хвалю парня.
Встаю и начинаю собирать сумку.
— Сааш, — очень тихо зовет меня Даня.
Я поворачиваюсь к парню и вижу, что в руках у него сверток, обернутый крафтовой бумагой. Данила протягивает его мне и приподнимает брови. На его лице добрая улыбка, а глаза горят ожиданием. Я беру сверток и кручу в руках, не понимая, что с ним делать дальше.
— Распаковать? — спрашиваю я. Данила кивает.
Бумага приятно шелестит в руках. Аккуратно расправляю все уголки и заломы, будто чувствуя всю ценность содержимого.
— Это же…Господи… — я хватаю ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Мне не хватает слов и эмоций, чтобы выразить свои чувства.
Сейчас мы с Филатовым в одной лодке: оба не можем связать и двух слов. Он- по понятной причине, а я — от переизбытка эмоций.
В моих руках — коллекционное издание книги Шарлотты Бронте «Джейн Эйр» и мне страшно представить, сколько она может стоить.
Данила широко и довольно улыбается.
— Те-бе, — по слогам произносит Филатов.
— Что? Мне?
Кажется, я потеряла не только дар речи, но и рассудок.
Смотрю на книгу и не могу поверить своим глазам. «Джейн Эйр» — моя любимая книга. Самой первой книгой, которую я прочитала Даниле, была именно она. Он был удивлен моему выбору и тогда я рассказывала, что безумно влюблена в эту невероятную историю.
Он помнит. И это так…трогательно и приятно.
Я оглаживаю красный кожаный переплет с золотым тиснением, перелистываю странички. Белая плотная бумага хрустит в руках, а некоторые странички склеены между собой. Вдыхаю. Свежая печатная краска и типографский клей — непередаваемый запах.
— Данила, спасибо, но я не могу принять такой подарок. Прости.
Осторожно кладу книгу на стол и в последний раз прикасаюсь к шедевру, но я не успеваю убрать руку, как Данила накрывает ее своей теплой, слегка шершавой ладонью. Смотрю на наши сцепленные руки и ощущаю всю неправильность ситуации. Мне неловко, но парня, кажется, это не смущает. Перевожу взгляд на Данилу, от доброй улыбки не осталось и следа, зато появились обида и разочарование. Мне не хочется огорчать парня, когда у нас установились такие доверительные отношения, но и принять такой дорогостоящий подарок тоже не могу. Это ведь к чему-то, да обязывает? Или я опять накручиваю себе то, чего и нет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
17.
Максим
Я еду в сторону нашего коттеджного поселка практически трезвый.
После телефонного разговора, друг приехал за мной через полчаса и забрал мою пьяную задницу с собой. Но вместо того, чтобы составить мне компанию по уничтожению моей печени, Андрюха, чертов праведник, заставил меня прыгать в бассейн.
Друг привез в меня в спортивный комплекс, где сам работал, и поставил мне ультиматум: либо я плыву гребаные два километра, либо он-мне больше не друг. Так себе угроза.
Обматерив и послав Юдина во всех направлениях, я сдался и принялся разрезать водную гладь мощными, агрессивными движениями. Я плыл с остервенением, вымещая накопившуюся злость и ярость, плыл до боли в мышцах и суставах, плыл, пока меня не начало трясти то ли от холода, то ли от опустошения.
Ну а потом мы с Андрюхой отправились в сауну и там я окончательно протрезвел, когда друг исступленно колотил меня веником, выбивая из меня остатки алкоголя, гнева и всякого дерьма.
Я заметил ее медовые волосы еще издалека, их трепал теплый майский ветер. Интересно, какие они наощупь? Уверен, они мягкие и шелковые, как персидский атлас.
Девчонка шагает к остановке, уткнувшись себе под ноги, груженная полными пакетами. Её руки напряжены под весом сумок, спина ссутулена, а губы что-то тихонько шепчут себе под нос. Ну точно, ненормальная!
Знаю, что мне нет никакого дела до нее и нужно просто проехать мимо, но я отчего-то медлю, а потом и вовсе останавливаю своего Камара. Она не замечает меня и проходит мимо. Отстегиваюсь, выхожу из машины и догоняю девушку, выхватывая у нее из одной руки пакеты. Что, черт возьми, она туда наложила?
— Что…Что происходит? — оглядывается с испуганными глазами. — Ааа, это вы?
— Ага. Остальные сумки давай.
— Зачем?
Аррр, что ж сложно так?
— Подвезу, говорю, тебя, — терпение — не мой конек, я быстро закипаю и уже жалею, что остановился.
Но к моему огромному удивлению, мегера не сопротивляется и с радостью впаривает мне свои баулы.
— Вот, оказывается, куда пропадает сваленный дикий камень возле беседки, — выворачиваю руль в сторону центральной дороги.
— Что, простите? Я не понимаю, — озадаченно смотрит на меня своими колдовскими зелеными глазами, пристегивая ремень безопасности.
— Сумки, говорю, неподъемные.
— Ааа, да, подворовываю у вас, — парирует она.
— Куда? В детский сад?
— Конечно, — устало вздыхает и прикрывает глаза.
Сейчас, когда ее глаза закрыты, когда ее несносный рот молчит, а тело максимально расслаблено, она выглядит юной и беззащитной. Маленькой большой женщиной. Я рассматриваю ее лицо, на котором веснушек стало больше, ее подрагивающие ресницы, маленькую, едва заметную родинку над губой, аккуратный прямой нос и бледные губы. На девчонке, кроме туши на ресницах, нет никакой косметики, а на ногтях ее рук, удерживающих тот самый рюкзак с нашей первой встречи, бесцветный лак. Голые острые коленки крепко сведены вместе, а серое плотное платье слегка задралось. В ней нет ничего особенного, говорю я себе, она совершенно не соблазнительна и не в моем вкусе, но этот открывшийся моему взгляду небольшой участок светлой кожи на бедре, действует на меня, как красная тряпка на быка. А еще, мне до безумия хочется дотронуться до ее волос, пропустить их сквозь пальцы, проверить, на сколько они мягкие и шелковистые. Кручу головой, пытаясь стряхнуть с себя накативший дурманный морок.
— И как? — вдруг говорит девчонка, уставившись на меня одним глазом.
Поднимаю вопросительно бровь.
— Ну вы смотрели. Вернее, рассматривали меня, — ее открытые оба глаза блестят игривостью. Она, что, флиртует со мной? Да быть такого не может.