Читать интересную книгу День от субботы - Кот Басё

Ты летаешь над городом, я сквозь него иду.

Из динамиков сердца – стук.

Это что-то приходит – большее, чем стихи...

Ночи мои легки.

Рыжая ведьма видит меня во сне.

Ave моей весне.

Свойства воды

***

Много преданий, я расскажу одно.

У моего Океана двойное дно.

Тысячи лун сменились, бессонных лун… Сколько отважных ныряло в его волну, сколько безумных отдали все сполна – и погружались, и достигали дна. И под водою их находила тьма – тот задыхался, этот сходил с ума… Всех, пожелавших постигнуть, – сейчас и впредь – в темных глубинах песней встречает смерть.

Знаю предание, знаю уже давно:

у моего Океана двойное дно.

В час, когда солнце кровью стечет в закат, выйди к прибою, призрачна и легка, стань его тенью, стань отраженьем дна – память его, бегущая по волнам. Тогда ты увидишь, как, замерев у ног, он отдается и обнажает дно, сотни несметных сокровищ его любви, сотни несметных сокровищ твои. Твои. Не забирай кораллов и жемчугов. Не оставляй на дне его ничего. Просто лежи в подводных его лесах, гладь его теплой ладонью по волосам, стань его ветром, выдумай корабли… Чтобы исчезнуть, когда подойдет прилив.

Много обличий, я покажу одно.

У моего Океана двойное дно.

Коротко о главном

Нет живущим у Везувия

Ни свободы, ни покоя.

Чтобы выпасть из безумия,

Надо просто впасть в другое.

Жажда владеть прекрасным не знает меры.

Вечные поиски мнимого идеала…

Да, у меня религия Парфюмера.

Впрочем, я этого даже и не скрывала.

Здесь так легко обретаешь смысл,

Реинкарнируя вдруг досрочно.

Я себя чувствую кипарисом,

Соединяющим небо с почвой.

Ты привыкаешь чувствовать насквозь их,

Привычный мир на символы дробя.

Метафора равна метаморфозе

Сознания, постигшего себя.

Начала весны внесезонно и амбивалентно,

Как все состояния духа, идет вопреки.

Сквозь локоны моря пропущена тонкая лента,

Атласная лента реки.

Он сидел в полутемной таверне...

***

Он сидел в полутемной таверне, играл ножом, вырезал на столе очертанья чужих морей. Он заметил тебя в тот миг, когда ты вошел, так легко оказавшись в лучшей его игре. Он не пил, наблюдая, как с песней лихой матрос наполняет стаканы и бьет тебя по плечу. Каждой капельке пота у кромки твоих волос он сухими губами неслышно шептал: «Хочу». Твое юное тело, не знавшее драк и бурь, твои нежные пальцы, скользящие по щекам… Моряки танцевали, а он наслаждался: «Будь, перламутровый мальчик, приплывший издалека». Наконец, обессилев от музыки и вина, ты упал на скамью и весело крикнул: «Черт, я хорош и свободен и не моя вина – я рожден для любви, а прочее ни при чем!»

В час, когда до рассвета три мили кромешной тьмы, в старой сонной таверне не знаешь, кто жив, кто мертв, он ласкал тебя, спящего, словно пытался смыть поцелуями твой неведомый теплый мед. Он держал тебя словно сокровище, каждый след изучая, как зверь изучает свою тропу. Он любил тебя так, что выдохи на стекле рисовали над темной гаванью млечный путь. И когда твое тело забилось, и эта дрожь перешла в его горло, как влага идет в песок, он вогнал тебе в сердце свой острый пиратский нож и смотрел, как струится по лезвию алый сок.

Лодки пробуют берег, их днища одеты в ил, и соленые брызги трогают их дождем.

Это просто портовый город и чертов штиль.

Он сидит в таверне, играет ножом и ждет.

Мне нравится водить тебя по краю

***

Мне нравится водить тебя по краю,

Интуитивно чувствуя твое

Влечение… Ты видишь, я играю.

Нет, мы играем. Главное, вдвоем.

И каждый знает правила, и знает,

Какой ценой оплачен этот грех.

А тот, кто думал, что играет с нами…

Блажен, кто верует.

Но только не в игре.

Териантропия

***

Я расскажу тебе, живущий за рекой, чем дышат джунгли… В воздухе весеннем разлит дурман, магическое зелье, и каждый вдох проходит глубоко – до самого нутра, до естества, меняя все привычки и повадки… Стволов спиной касаешься украдкой, пружинишь, как под лапами трава, наполненная соком, и к земле прильнув, пытаясь с ней соединиться, скользишь по лесу пламенем – тигрицей, почуявшей весеннюю волну. Охотишься – не голод, но инстинкт ведет тебя туда, где ждет добыча, ты замечаешь множество отличий и каждый знак становится в пути решающим… Твой выбор, твой бросок – в нем столько силы, столько наслажденья, ты желтая стрела, летящей тенью пронзившая живое, на песок упавшая и пьющая тепло, сочащееся каплями густыми… Пока источник влаги не остынет, закрыв хрусталик матовым стеклом.

Но суть не в том, двуногий… Не убить. Ты не поймешь… Заложено природой желанье жертвы сдаться… Год от года нас связывает это, словно нить, ведущая – до первого прыжка, до этой встречи… Знаешь, сколько неги в ее глазах… Я вижу, как сквозь веки слезой идет древнейшая тоска – принадлежать, отдаться – даже жизнь оставив там, внутри того, кто сможет ее поймать… И ты узнаешь тоже, как тело в лапах бьется и дрожит, как я смотрю, играю, ворожу, запоминая странные сюжеты внутри зрачков своей любимой жертвы… Я расскажу тебе… Я расскажу.

Солнце течет рекой...

***

Солнце течет рекой, тысячный год – какой?.. Держишь меня в себе нежной своей рукой. Гладишь по волосам, смотришь в мои глаза, видишь в них страх и свет, тени и чудеса. Бьешь меня, как стекло, после целуешь в лоб, я воскресаю вновь, греюсь твоим теплом. Ведьма, дурман – трава, помню твои слова, медная боль моя, как ты была права. Кому бы я ни лгала, с кем бы я ни спала – я не могла уйти. Ты знаешь, что не могла.

Теория скрытых смыслов

Что ты, никто никуда не смылся,

Не затерялся в густой траве.

Просто теория скрытых смыслов

доказана практикой вскрытых вен,

Суть притяжения – антитеза

Несовместимых уже частиц…

Горькое чаще всего полезно.

Может, поэтому боль горчит?..

Это не Сэлинджер, но похоже –

Дети во ржи и черта близка…

Я не ловлю их. И в этом тоже

Есть скрытые смыслы… Но лень искать.

Огня

***

Я вышла из воды – как выходил когда-то мир… Я обретаю силу. В моих лесах не высохли трясины, селения, что полнились людьми, давно мертвы… Огромная волна накрыла все, что создавалось мною… Но я ждала и спорила с волною: кто будет выше – я или она. И сорок дней мы были наравне, не уступая в дерзости друг другу… Но срок настал – я протянула руку – и ветвь оливы, выросшую в ней. И голубь сел на ветвь, из пустоты я поднялась на снежные вершины своей души… Земля несокрушима. Она предел безумию воды. Я наблюдаю, как растет трава на теплых склонах, как свежи деревья… Внутри меня, размеренный и древний колдует пульс, войдя в свои права праязыка, и в говоре ручьев гортанным звуком слышатся наречья… Я выбираю – утро или вечер, подставив солнцу теплое плечо. Я отдыхаю ночью от погонь за горизонтом – он недосягаем… Я обретаю силу. Я другая. Я жду тебя. Мне нужен твой огонь. Верни его, впусти его в меня – горящим танцем, пламенем, молитвой о новой жизни… Видишь, я открыта. Вода ушла.

Играй. Я жду огня.

Кое-что о поэзии

Она не читает ночами Сартра и не гуляет по скользким крышам, она на вас смотрит сквозь ваше завтра, но не об этом обычно пишет. Она далека от страстей, в которых капризы инфанты имеют ценность. Она это небо, стихи и город, где летом от слов закипает Цельсий, где зимы становятся не ручными, но обрученными с каждым текстом… Она – расходящиеся, речные, открытые раны, больная местность, в расселинах, ссадинах, в темных топях, прикована к рифмам, открыта ветру… Она нереальнее всех утопий, и очевиднее всех ответов. Она выбирает сама и делит вас всех на грядущих в нее и прошлых. Она стихийна. На самом деле, в ней мало поэзии. Жизни больше.

Есть две страны...

***

Есть две страны, лежащие от меня по обе стороны… Крылья огромной птицы, лесные цепкие пальцы, мои границы, которым мне приходится изменять…

Одна сурова, сдержана, но светла, над серым морем северным ветром реет, моя колдунья, сон, золотая Фрейя, я скальд ее, надломленная стрела в груди убитого война, трава с лугов застывших ладоней, я рысь в колеснице или танцующий эльф… Я лучшая из валькирий, герой, который стал для нее слугой, чтоб чувствовать истину… Вереском между скал в нее прорастать, сливаясь с ее простором… Владеть ее небом, быть Одином или Тором и в каждой выпавшей руне ее искать…