— И с чего начинать? — хитро посмотрел на меня мастер.
Старт в любом деле самое трудное. Истина «веселились на бумаге, да забыли про овраги» работает всегда. Но к этому вопросу я была готова:
— Первое это собрать бригаду. Думаю, человека четыре хватит, но решать вам. Обязательно нужны плотники и землекопы. Хорошо бы взаимозаменяемость, но, опять же, вам решать. Второе — песок. Есть место, где песок взять?
— Есть, барышня, карьер. Там старое русло проходило и песок намыло. Там и берём. Дорога туда неважная, но проехать можно.
— Это бесплатно? Хорошо, песка много надо будет. Стены из камней класть можно или деревянные срубы ставить. На нашем участке делаем из того, что есть. Вот этот сарай разобрать, и …
— Негоже так, барышня… — нахмурился мастер. — Ежели делать, то делать ладно, а не абы как городить. Есть у меня местечко, где булыги вот такие лежат, — Трофим руками перед грудью показал объем камней, — из них стены и сложим. Мы же ваш ледник заказчикам как образец показывать будем. Значится, должно ему быть басче* всего. Доски сарая, коли есть такая охота, на полки в подвале пустим.
На это я только плечами пожала. Мастеру виднее. Эх, мне бы бумаги хотя бы листочек, чтобы чертёж сделать. Не всё же на словах и пальцах объяснять. Надо Глафиру потрясти. Не поверю, что нет у нас какой-никакой завалящей тетрадки.
Размышляя о чертеже, краем глаза наблюдала за Петром. Что-то не давало ему покоя — рука то к затылку тянется, то бороду терзает.
— Чего маешься, Трофим Сидорович? — первой не выдержала я.
— Да вот думаю, как проверять станешь, сколько мы ледников построим. Ладно в нашем селе, но ведь мы и в другие деревни можем наняться.
— А что тут думать? Клятву дадите, и все дела, — зевнув, ответила я. Устало тельце моё. Когда уж я силы наберусь? Надоело до слёз беспомощной быть.
— Каку-таку клятву? — не понял мастер.
— Магическую. Бабушка моя Глафира Александровна маг огня. Вот ей и поклянётесь, что будете честны с нами при расчёте, а иначе сгорите ясным пла-а-а-аменем, — не удержала я опять зевок.
Трофим согласно кивнул, но не испугался, что мне очень понравилось. Всё же лучше, когда люди не за страх, а за совесть сотрудничают.
— Пойду я с ро́бятами своими погутарю, и ежли сговоримся, зайдём попозже, — мой будущий компаньон снял шапку и поклонился уважительно.
Я тоже в ответ поклонилась, а ещё попросила:
— Трофим Сидорович, не сочти за труд, помоги до двери дойти. Что-то никак слабость после болезни не пройдёт.
Мастер попросту подхватил меня на руки и шагнул к дому.
— Тело у тебя, барышня, и впрямь слабое. Зато голова варит как не у каждого взрослого.
На пороге нас встретила Марфа, по-тихому ушедшая, как только мы с Трофимом заговорили о деньгах. Должно быть, решила, что не её это дело чужие доходы делить. Женщина перехватила меня из рук мастера, кивнула ему благодарно и вошла в избу.
— Барыня проснулась, — шепнула она мне на ухо. — Тебя не увидела и расстроилась. Кажисть, всё ещё не в себе.
Какому богу тут помолиться, чтобы минула нас печаль эта?
*Баский — красивый, ладный (русский диалектный)
Глава 8
Глафира, подперев щёку тонкими пальцами изящной аристократичной руки, невидяще смотрела в какую-то видимую лишь ей точку. Волосы со сна растрепались и висели сальными прядями.
Эх, баньку бы нам! Я вздохнула и спросила у Марфы:
— А вы часто баню топите?
— Так каждую неделю, барышня. Попариться хотите?
— Очень, очень хотим, тётенька! — умоляюще сложила я руки перед грудью. — Надоело в тазу мыться, сил нет. Да и не мытьё это, а только грязь по телу возить.
Женщина задумалась о чём-то, потом, словно решившись, сказала:
— Топлю баню по субботам, но никто же меня не упрекнёт, если я в четверг помыться захочу. Не печалься, Ксаночка, к вечеру баня готова будет, — помогая мне раздеться и сесть на лавку к столу, пообещала Марфа. — Пусть зайчатина в чугунке потихоньку томится, а ты проследи, чтобы барыня поела. Я побёгла, а то закрутилась тут у вас. — Сделав шаг в сторону выхода, она замерла и робко переспросила, кивнув на половинку тушки, лежащей в большой миске: — Так я возьму мясо?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы же договорились, — удивлённо похлопала я на неё невинными глазками.
Женщина, прихватив помимо половинки тушки и шкурку с потрохами, благодарно поклонилась и ушла, оставив нас с Глафирой вдвоём. На столе, утеплённый обрезком старого валенка, остался чугунок с лапшой. Надо бабку кормить, а то ослабнет моя опекунша.
Ещё вопрос, кто кого опекает, мысленно пошутила я, сползла с лавки и подошла к лежанке. Княгиня так и сидела замерев, только моргая время от времени.
— Ба? — как можно жалобнее пропищала я и взяла женщину за свободную руку. — Бабушка, я кушать хочу!
Есть я пока не хотела, но помня, что Глафиру постоянно волновал этот вопрос, с ним и попыталась пробиться к сознанию несчастной. И у меня получилось. Словно кто-то большой и сильный встряхнул женщину так, что она головой мотнула.
Я было испугалась, но увидев, как изменился взгляд женщины, совершенно искренне обрадовалась этому и прижалась к её коленям.
— Бабушка!
— Ксаночка, детка моя любимая, — заворковала Глафира. — Ты сама встала? А я что-то разоспалась. Прости меня, лапушка.
— Это хорошо, что ты поспала. Отдохнула душой и мыслями, — гладила я её по руке, обнимавшей меня.
После моих слов опекунша прислушалась к себе и согласно кивнула:
— Ты права, птичка моя. Звон, что был в голове в последнее время, пропал. И зрение лучше стало. Или это у нас посветлело? — Глафира осмотрела комнату, словно впервые увидела наше убогое жилище.
— Так Марфа с Алёнкой прибрали всё и стены побелили. Вот и посветлело, — напомнила я осторожно. Вдруг вспомнит свою встречу с Дружком и опять в истерику впадёт. Отвлекая от опасной темы, вернулась к тому с чего начала: — Пойдём поедим? Там лапша грибная на столе. Вку-у-у-усная!
— А на очаге что? Мясным пахнет? — затрепетали тонкие ноздри аристократичного носа.
— Дружок нам зайца огромного приволок. Тётка Марфа его освежевала и поставила тушить. Я ей за это половину тушки велела забрать. Всё равно мы не успеем всего съесть. — рассказывала я о событиях минувших суток. — А ещё Марфа обещала сегодня свою баню протопить, чтобы мы помыться смогли нормально.
— Ох, Ксаночка, да когда же всё это случилось-то? Почему я не помню ничего? — Глафира потерянно присела к столу, машинально сняла крышку с чугунка, немного зачерпнула ложкой, попробовала. — Это Марфа готовила?
— Да. Она очень работящая и добрая. Найми её помощницей? — не теряя времени, предложила я.
— Так у нас денег на прислугу нет, лапушка! — чуть не уронила миску Глафира.
— Ба, деньги будут! — горячо пообещала я, но тут же замялась, не зная, как объяснить, что пока она спала, я почти организовала свой прибыльный бизнес. — Такое дело…
— Тебе опять видение было? — с надеждой спросила бабушка.
И я её понимала. Одно дело смириться с тем, что у пятилетней девочки бывают некие грёзы общения со святыми, дающими ей полезные советы, и другое, если нечто, понятное далеко не каждому взрослому, эта соплюшка придумывает сама.
— Да, бабушка. Прекрасная дама в ярком сиянии посетила меня во сне и рассказала, как можно обустроить ледник. Это такой подвал, сохраняющий холод всё лето. В нём мясо и молоко дольше остаются свежими, — состроив самую невинную мордашку, пролепетала я. — Марфа позвала мастера Трофима, и я рассказала ему об этом. Тому идея понравилась, и мы сторговались с ним на пятнадцати процентах от стоимости каждой постройки.
— Пятнадцать процентов? — У Глафиры округлились глаза. — Да за что же, Ксаночка?
— За идею и за то, что наш ледник будет образцом для желающих обустроить себе такой же. Только они тебе принесут магическую клятву в том, что будут честны с нами в расчётах. Ты же сможешь принять их обязательства? — задав вопрос, я затаила дыхание.