Читать интересную книгу Самые веселые завийральные истории - Юрий Вийра

— Скажешь, и у метро никого не было?!

— Было. Тьма-тьмущая. А после того, когда я загородил вход и закричал, стало еще больше.

— И они вызвали «скорую помощь»?

— Да, пригрозили вызвать. Я возмутился: «Почему только „скорую“?! Вызывайте милицию, пожарников!» Увы, пожарники так и не прибыли.

— А зачем тебе потребовались пожарники?

— Как зачем?! Они бы приехали на пожарной машине, выдвинули свои длинные лестницы; я забрался бы на самый верх и прокричал в мегафон: «Я гениальный писатель!»

— А у тебя был мегафон?

— Нет, мегафон я одолжил бы у Синицына.

— Какого Синицына? А, это наш участковый! Ты его сделал героем своих сказок.

— Да. И территория перед входом в метро «Таганская» тоже входит в участок Синицына. Он пробрался сквозь толпу и пожал мне руку. Потом достал из-за пазухи видавший виды том «Подвигов Юрия Борисовича» — майор носит мою книгу вместо бронежилета, и она уже трижды спасала ему жизнь: бандитские пули застревали между семьдесят пятой и семьдесят восьмой страницами. Синицын включил мегафон, открыл книгу и с выражением прочитал первую главу. Затем обратился к народу: «Разве это не гениально?» Толпа разразилась аплодисментами: «Гений! Качать его». Люди подхватили меня и Синицына и стали подбрасывать.

— А Синицына за что?

— За компанию. Потом качали санитаров «скорой помощи». Они оказались чемпионами Москвы по бегу с носилками. Санитары тут же доказали, на что они способны: обежали Таганскую площадь с пустыми носилками за двенадцать минут, а с нагруженными — за девять. Роль больного исполнял грузный Синицын.

— Что-что?! С нагруженными носилками они бежали быстрее, чем налегке? Но это невозможно!

— Возможно. Во-первых, их подстегивал профессиональный долг — куда торопиться, если на носилках никого нет? Во-вторых, здесь, по-видимому, вступил в действие закон Диккенса и Робсона. Я не помню точно, как этот закон физики формулируется, но смысл в том, что при сложении времени в минутах результат может получится не такой, как положено, а несколько меньше. Посчитай сама. От метро до универсама санитары добежали за две минуты, от универсама до Больших Каменщиков — за три минуты, от Каменщиков до магазина «Нумизмат» — за полторы минуты и от «Нумизмата» до метро — за три с половиной. Сколько получилось?

— Кажется, десять.

— Точно. А секундомер показал девять. Кстати, этот закон имеет отношение и к школьным оценкам по физике. Ты мне всю прошлую четверть говорила, что получала четверки, а за четверть вышла тройка…

— Папа, между прочим: завтра у нас годовая контрольная по физике. Я хотела подготовиться, а ты меня отвлекаешь своими разговорами. Лучше приготовь мне на ужин горячие бутерброды в духовке, а я пока видик посмотрю. Кстати, писателя Диккенса я знаю, он написал мамины любимые «Записки Пиквикского клуба». А кто такой Робсон?

— Был такой негритянский певец, Поль Робсон.

— Ясно. Можешь делать бутерброды.

О нашем памятнике

— Папа, здесь нет моего дня рождения?!

— А что ты читаешь?

— Газету «Вечерний клуб». Тут напечатан календарь главных событий двадцатого века.

— Понимаешь, журналисты могут ошибаться и принимать второстепенные события за главные, и наоборот. Я уверен, лет через двадцать во всех календарях будет и твой день рождения, и фотография моего памятника в Москве. О, у меня мелькнула прекрасная мысль! Знаешь, где есть место для этого памятника? В сквере на Таганской площади.

— Это где на столбе вертится реклама кока-колы?

— Точно.

— И какой ты хочешь для себя памятник?

— Мне нравятся конные статуи.

— Что значит конные?

— Я верхом на коне. Вроде «Медного всадника».

— Папа, по-моему, это скучно. Таких памятников тысячи.

— Мой будет забавным. У коня будут двигаться ноги. Он сможет кивать головой, шевелить ушами…

— Кто, конь или ты?

— Увы, только конь. В детстве я долго тренировался перед зеркалом, но так и не научился ушами шевелить. Кроме того, мой конь будет открывать рот и ржать как часы: в час дня — один раз, в два — два раза и так далее.

— И ночью?

— Нет. Ночью он будет отдыхать. Зачем пугать прохожих?!

— Правильно. А ты что будешь делать?

— Ночью? Молчать. А утром желать всем доброго утра и смеяться задорным смехом. Вот так: ха-ха-ха, хи-хи-хи!

— Это с какого часа?

— Не знаю. Часов с семи.

— В семь часов?! Папа, ты так рано никогда не встанешь!

— Я говорю про памятник. А вечером, часов в одиннадцать, мой бронзовый двойник станет широко и сладко зевать, прикрывая рукой рот. Вот так: а-а-а!

— Ой, я вспомнила стихотворение Пушкина: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа…» А как называется улица, которая спускается от Таганской площади к Москве-реке?

— Народная.

— Вот видишь: у Пушкина «тропа», а у тебя — целая улица!

— Знаешь, я об этом как-то не подумал…

— Папа, а мне на этом памятнике места не найдется?

— Разумеется, найдется. Ты будешь стоять за мной на крупе коня, как циркачка: в одной руке веер для равновесия, в другой — бронзовый дневник за седьмой класс, а в дневнике выгравировано…

— Папа, чур, он будет открыт на последней странице. Там я написала большими буквами: «Ура! Конец!!!»

О вреде и пользе…

О вреде и пользе чистки зубов

Один мальчик был очень послушный. Мама ему говорит:

— Почисти, пожалуйста, зубы.

И он чистит. Чистит и чистит, пока мама не скажет:

— Сколько можно зубы чистить?! Иди завтракать — в школу опоздаешь.

Однажды она сказала:

— Не забудь почистить зубы, — и на работу убежала. Вернулась вечером домой, а он все чистит, третий тюбик зубной пасты доканчивает.

Вот какой послушный мальчик.

И все у него было хорошо, учился на одни четверки и пятерки.

А другой мальчик был непослушный. Мама ему говорила почистить зубы, а он корчил рожи перед зеркалом. Конечно, зубы у него болели и скоро один за другим выпали. Но не все. Два зуба остались, те самые, что называются клыками. И что самое удивительное, эти зубы продолжали расти. И росли не по дням, а по часам. Во втором классе они стали как бивни у моржа. Уткнется зубами в парту и смотрит печальными глазами на доску. Учительницу это очень смешило, она не могла нормально вести урок и снижала мальчику оценку по поведению. Зато ребята к его виду быстро привыкли и даже гордились, что у них в школе есть такая своеобразная личность.

В конце сентября оба вторых класса собрались на экскурсию в Звенигород. Учительница сказала:

— Воду с собой не берите. В Звенигороде есть старинный Успенский собор на Городке. Собор стоит на высоком холме, а из холма бьют родники с вкусной и чистой водой. Запаситесь в дорогу бутербродами, можете консервы взять…

Ребята набрали целую гору консервов, а нож консервный забыли. Так мальчик вскрыл их клыками за пять минут.

Приятели знали — с ним можно ничего не бояться. Идут, бывало, из школы. Рюкзаками друг дружку по головам лупят. Вдруг из подворотни вылезает огромная дворняга, помесь овчарки и бизона. Рычит, пеной из пасти брызгает, зубы свои громадные показывает. Мальчик ей свои зубы покажет — и собака сразу убежит. Сидит за воротами, лапой голову блохастую чешет и мечтает: «Эх, мне бы такие клыки!» Или возвращались они однажды с приятелем с катка — это было уже в третьем классе. Вдруг на бульваре подходят к ним трое, лет на десять старше и на три головы выше. «Закурить не дашь?» — спрашивают у мальчика. «Не курю». Он, правда, не курил. «А выпить не найдется?» Мальчик руками развел: «Нету. Сам бы напился. У вас, кстати, какая группа крови?» Пацаны удивились: «А тебе какое дело?» Мальчик объяснил: «Понимаете, после второй группы крови у меня утром голова болит». Они еще больше удивились: «Не понимаем!» Он шарф размотал, клыки свои показал: «Вампир я, понимаете?»

Они моментально домой заспешили. Вспомнили, наверное, что у них завтра контрольная по алгебре, формулы надо повторить…

После третьего класса отец мальчика взял его с собой в экспедицию на Чукотку. Экспедиция занималась тем, что считала моржей: сколько самцов, сколько самок, сколько детенышей. Моржи людей боялись и близко к себе не подпускали, сразу ныряли в воду. А мальчика они приняли за своего. Он лежал на берегу на самом видном месте и водил пальцем: «Один папа-морж, второй папа-морж, третий папа-морж…»

А там, на Чукотке, живут эскимосы. Они ловят рыбу, охотятся на моржей, а темными зимними вечерами вырезают из мамонтовой кости разные фигурки: северных оленей в упряжке, белых медведей с медвежатами. И еще выцарапывают на моржовых клыках картины из своей жизни.

Один из таких косторезов по фамилии Тегнылькут увидел зубы мальчика и пришел в восторг: «Какие красивые клыки, однако!» — и уговорил мальчика выцарапать на зубах иллюстрации к эскимосской народной сказке «Жадный мальчик». Зубы получились — просто загляденье, часами можно было рассматривать: вот жилища эскимосов — чумы стоят на берегу, вот моржи ползают на льдине, а вот охотники бросают в кита гарпун…