Читать интересную книгу Его звали просто "Учитель" - Олег Северюхин

Эти разглагольствования о мировых проблемах выводили из себя и так хотелось прорвать оборону учителя, чтобы хоть один раз, но пройтись палкой и по его спине. Но, чем больше я злился, тем больше синяков оставалось на моем теле. Когда я перестал слушать философствования, прогнозируя следующие действия учителя на два-три шага вперед, у меня стала получаться постановка защиты и нападение.

— Ну, что же, курс философии и владения палкой можно считать законченным. Ты перестал злиться, стал спокойным и рассудительным бойцом, — сказал мне старый учитель. — Азарт губит все дело, заставляет человека спешить в любом деле. С девушкой нужна страсть, в бою — расчет, в игре — ум. Когда будешь идти вперед, обходи стороной азартных людей. Азарт не имеет определенного направления, он как ветер, куда подует, туда азарт и стремится, то ли в друзья, то ли во враги.

Позже я узнал, что мой учитель неоднократно был в командировках и награжден орденом Святого Станислава второй степени с мечами. Кто бы подумал?

Недалеко от корпуса, через дорогу, находился старый Никольский казачий собор. Вчера я стоял у иконы Святого Николая Чудотворца и про себя говорил, что я сделал, как складывается моя жизнь, что мне предстоит сделать и просил напутствия на свершение добрых дел.

В тот день Святой как-то весело смотрел на меня и в бликах свечей я видел, что он глазами как бы показывает мне влево. Посмотрел я влево, а рядом со мной со свечкой стоит у иконы и что-то шепчет девушка неземной красоты. И храм, и мундир, и существующие в то время порядки не позволяли мне повернуться к ней и представиться. Я стоял и готов был молиться на нее, а не на божественные лики. И девушка что-то почувствовала. Повернувшись и взглянув на меня, она вдруг густо покраснела и склонила голову вниз. Я поставил свечу в подсвечник и вышел из храма. Через какое-то время из храма вышла и девушка, села в ожидавший ее экипаж и уехала.

— Любезный, не знаете ли, кто эта уехавшая особа, — спросил я стоявшего около храма городового.

— Да как же не знать, ваше благородие, — ответил городовой, — дочка статского советника Левашова. Первейшая в городе красавица. Сколько женихов ни сватались, а всем от ворот поворот. Очень строгих правил девица.

Я, конечно, тоже человек не из последних, дворянин по дядюшке, не беден, правда, чин мой первый офицерский — хорунжий. Как говорили в офицерской среде, офицерские чины начинаются с поручика или сотника, а остальное не чины, а клички.

Я взглянул на часы, без четверти полдень. Надо спешить в храм, а вдруг снова встречу там красоту неземную.

Глава 17. Красота неземная

Сегодня я вошел в храм с открытыми глазами. Держа фуражку в левой согнутой руке, правой рукой перекрестился, взял свечку и пошел к образу Святого Николая. Кто может сказать, что этот святой не покровитель воинский? Красота неземная стояла рядом.

Она взглянула на меня, и я улыбнулся так, как не улыбался никогда. Мне в последние годы вообще мало пришлось улыбаться. В ответ на свою улыбку я получил такую же улыбку. Красота неземная легонько прикоснулась к моей руке и вложила в нее записку. Потом перекрестилась и быстро вышла из храма.

Я вышел на улицу чуть погодя и развернул записку.

«Умоляю не отказываться от приглашения на ужин завтра».

Дома меня ждал конверт с приглашением:

«Его благородию хорунжему Найденову.

Глубокоуважаемый Петр Николаевич, имеем честь пригласить Вас на ужин по случаю 18-летия Анастасии Левашовой в дом номер 15 по Атаманской улице в четыре часа пополудни.

С глубоким уважением, Николай Левашов,

Статский советник».

Значит, красоту неземную зовут Настенькой. Мне кажется, что другое имя ей просто не подходит. Но как получилось, чтобы господин Левашов прислал мне приглашение на день рождения Настеньки? Все как-то неправдоподобно. Может, действительно Святой Николай Чудотворец приложил свою руку?

Я знаю, как относятся в местном обществе ко мне. Меня считают то индийским раджой, то цыганским бароном, которого выкрали в младенчестве из детской люльки, и только счастливая случайность помогла мне возвратиться к моим родственникам. Я не думаю, чтобы Настенька и отец ее статский советник Левашов были падки на эти сплетни. Тут что-то другое.

В назначенное время в парадной форме с эполетами я стучал металлическим молоточком в массивную дверь.

Дворецкий принял мой кивер и пошел доложить.

Гостей было немного, человек пятнадцать. Я представился хозяину, хозяйке. Хозяин представил меня остальным гостям и представил имениннице.

— Ваше превосходительство, — обратился я к хозяину, — позвольте мне вручить имениннице маленький подарок в честь этого события.

Господин Левашов сделал небольшую паузу и утвердительно кивнул.

Я достал небольшой футляр и подал его Настеньке.

В футляре лежало ожерелье из нишапурской бирюзы плотного голубого цвета. Сам того не подозревая я только усилил слухи о своем восточном воспитании, подарив ожерелье из камней, особо почитаемых на Востоке и те, которые обязательно должны присутствовать на головном уборе невесты в России. Я подарил талисман, обеспечивающий владельцу успех и счастье. Ожерелье удачно сочеталось с цветом глаз и платьем самой красивой девушки в городе.

Молодежи было всего шесть человек, и мы старались держаться несколько особняком от старшего поколения, которое после ужина село за стол поиграть в карты и поговорить о городских новостях.

Иногда дамы внимательно разглядывали меня, но у меня было хорошее настроение и я не обращал внимания на то, что разговор, вероятно, шел обо мне и о моем подарке.

Мы не могли общаться один на один с Настенькой, зато я был представлен ей и мог заговорить при встрече на улице, что вполне подходило для меня. Кроме того, я мог прийти с визитом в дом Левашовых и испросить разрешения сопровождать Настеньку на прогулку по губернаторскому саду.

Через день я встретил Настеньку на улице недалеко от дома в сопровождении ее маменьки, когда они пошли в торговые ряды прицениться к новинкам в модных магазинах. Бирюзовое ожерелье, похоже, подходило к любому наряду в гардеробе красы ненаглядной.

Я козырнул и попросил разрешения сопровождать их. На что мне было дано разрешение. Улучив момент, я спросил Настеньку, как получилось, что я получил приглашение.

— Я вас знаю давно, — ответила девушка, — а вы меня увидели только несколько дней назад. Я упросила папеньку направить вам приглашение, сказав, что знаю вас и знаю, насколько вы скромны и благородны.

Легким пожатием ее руки я поблагодарил ее.

Я написал своему дяде о том, что в городе N нашел девушку необыкновенную и просил разрешения сделать предложение ее родителям.

С другой стороны я рисковал. Скоро я должен был уйти на задание, которое не ограничивалось по времени, и было совершенно неизвестно, чем оно могло закончиться. Вернусь я обратно или нет? Но обручиться-то я мог и Настенька дождется меня, а я сделаю все, чтобы вернуться.

Дядя ответил своим приездом. Гвардейский полковник из царского конвоя блистал своей формой в губернском обществе. За три дня дядя нанес множество визитов, в том числе и в дом статского советника Левашова. О чем они говорили, не знаю, но дядя мне сказал, что Левашов и семья его не возражает породниться с нашим родом, а Настенька действительно краса ненаглядная, — в этом, племянник, я с тобой соглашусь.

Еще через день мы поехали с визитом к Левашовым, и я официально просил руки и сердца Анастасии Левашовой. Мне ответили согласием, и Николай Левашов старинной иконой благословил нас с Настенькой.

— Как тут не бывать свадьбе, когда нас два Николая, — сострил мой дядя и все засмеялись.

Условились, что свадьба состоится сразу после возвращения моего из служебной командировки. О помолвке было написано в «Губернских ведомостях». Мы официально считались женихом и невестой, что давало нам возможность видеться много чаще, и жених мог целовать руки и щеки невесты. Мы были счастливы.

Для всех я уезжал в Петербург. Дядя устроил прощальный ужин в ресторане на Николаевской, и все пожелали нам счастливого пути. Я помахал рукой плачущей Настеньке и сказал, что скоро вернусь. Экипаж, поднимая пыль, выехал за пределы города.

Глава 18. Командировка

Сразу за городом я пересел в поджидающий меня экипаж и уехал. Километрах в десяти к югу от города меня ожидала повозка с ямщиком. Я переоделся в крестьянское платье, мундир уложил в большой саквояж и отправил с кучером, который знал, кому отдать багаж.

Примерно через сутки пути я переоделся в одежду дервиша и остался один в кыргыз-кайсацких степях. Я шел по караванной тропе на юго-запад, оставляя закат несколько правее меня. Мне была поставлена задача узнать настроения в киргизских жузах и их возможную политическую ориентацию в период междоусобиц и безвластия.