Денни настаивал, чтобы я не вставала с ним вместе, раз уж работаю допоздна, но я
любила смотреть на него по утрам. Уходя, он весь сиял. Работа очень нравилась ему, и я
ликовала. У меня было много свободного времени, и вскоре я захотела найти себе какое-
нибудь занятие, хотя и начинала тревожиться насчет учебы, которая должна была начаться
через пару месяцев.
Келлан, похоже, нигде не работал и только играл в группе. Днем или ранним вечером
он мог исчезнуть на несколько часов, чтобы повидаться с ребятами. По будням они
выступали в нескольких барах поменьше, а в «Пите» – каждую пятницу и почти каждую
субботу. Иногда он делал пробежки и даже пару раз звал меня с собой, но мне было
неудобно. Все остальное время он валялся, читал, писал, пел или играл на гитаре. Он сам
стирал, сам готовил и прибирал за собой, не считая вечно разоренной постели. Он был
идеальным соседом.
Я тоже втянулась в рабочий ритм. Мои скудные навыки обслуживания начали
улучшаться. В первую неделю Денни регулярно появлялся у «Пита» после работы, чтобы я
«поупражнялась» на нем. Он заказывал то одно, то другое, стараясь намудрить и проверить,
пойму ли я. Я хохотала, но это помогало. В третий вечер я наконец принесла ему то, что он
хотел, и это было здорово, так как мы уже начали раздражать поваров.
Меня удивила частота, с которой Келлан и его команда наведывались в бар по
будням. Они всегда занимали один и тот же стол, спиной к сцене. Вряд ли их волновало,
свободен ли он. В баре просто знали, что это их стол, и стоило им войти, как чужакам
приходилось решать, остаться ли сидеть с ними или пересесть. В будни работа кипела, но
далеко не так, как на выходных, и, хотя женщины все равно глазели на Келлана, в обычные
дни в баре собирались завсегдатаи и группу оставляли в покое. Как правило. Фанаты всегда
находились. Ребята приходили к «Питу» после репетиции или перед концертом и посещали
бар практически ежедневно.
Их личный стол оказался в моем ведении. В мой второй вечер они прибыли в полном
составе. Я подошла к ним, стиснув зубы. К счастью, с ними был Денни, и наш разговор
упростился. Всем скопом они вселяли в меня панику – особенно после сортирных восторгов,
пока еще свежих в моей памяти. И, как я и предвидела, я позорно тушевалась перед
Гриффином, что доставляло ему несказанное удовольствие.
Я успокоилась на их счет лишь к понедельнику, который последовал за безумным
уик-эндом с толпами людей, пришедших послушать их в пятницу и субботу (там воцарился
такой ад, что я мало что помнила). К несчастью, они к тому времени тоже привыкли ко мне.
Им страшно нравилось меня дразнить – всем, кроме Эвана, который оставался здоровенным
милягой.
И вот, едва они нарисовались, я вздохнула и закатила глаза. Опять двадцать пять.
Эван вошел первым и заключил меня в медвежьи объятия. Я рассмеялась, когда снова смогла
дышать. Мэтт и Гриффин о чем-то спорили, но Гриффин все-таки на ходу изловчился и
шлепнул меня по заднице. Я покачала головой и глянула на Сэма, который не обращал на
этот квартет никакого внимания. Любого другого за такое бы вышвырнули вон из бара, но
эти четверо явно были здесь хозяевами.
Келлан вошел последним – как всегда, воплощенное совершенство. Сегодня он был с
гитарой, которую прихватывал с собой, когда работал над новой вещью. Он кивнул мне с
легкой волшебной улыбкой и сел.
– Как всегда, мальчики? – спросила я, стараясь говорить на манер Дженни, уверенно и
любезно.
– Да, Кира, спасибо, – учтиво ответил за всех Эван.
Гриффин был не так вежлив и одарил меня порочной ухмылкой:
– Конечно, сладкая, без балды.
Он словно знал, до чего меня бесит его хамство, и отличался всякий раз, когда я
оказывалась поблизости. Я проигнорировала его, призвав на помощь всю свою выдержку и
не меняя выражения лица.
Очевидно, я плохо постаралась, и он уловил мое раздражение.
– Ты такая лапочка, Кира. Просто невинная школьница. – Он в откровенном восторге
покачал головой. – Я всего-то и хочу тебя растлить.
Он подмигнул.
Я побледнела и уставилась на него, лишившись дара речи.
Келлан прыснул, не сводя с меня глаз, а Мэтт, сидевший рядом с Гриффином,
фыркнул:
– Дурик, она же с Денни, раз и навсегда. Зуб даю, ты упустил свой шанс.
У меня отвисла челюсть, я в ужасе внимала им. Неужто они и вправду обсуждают
мою девственность прямо передо мной? Я была слишком потрясена, чтобы уйти.
Гриффин повернулся к Мэтту:
– Вот облом… Я мог открыть ей целый мир.
Эван и Келлан захохотали, а Мэтт, с трудом сдерживая смех, возразил:
– Когда это было… чтобы ты открыл женщине… целый мир?
Гриффин ощерился:
– У меня есть навыки… Вы, парни, просто не догадываетесь. Жалоб не было.
– Как и благодарностей, – ухмыльнулся Келлан.
– Пошел на хрен. Я тебе прямо сейчас покажу! Берешь телку…
Он осмотрелся, словно в поисках добровольца, и его взгляд остановился на мне. Я
побледнела еще сильнее и отступила на шаг.
– Не-е-ет! – возопили все они хором, отшатываясь от Гриффина и вскидывая руки,
готовые скрутить его при необходимости.
Поскольку разговор, в моем представлении, перешел все мыслимые границы, я взяла
себя в руки и подумала, что настало время ускользнуть от них. Я двинулась бочком, но
Гриффин продолжал смотреть на меня. Он осклабился, не обращая внимания на общее
веселье.
– Если тебя, Кира, уже лишили девственности… – Он раздраженно зыркнул на своих
дружков. – Уверен, что вручную, какой-нибудь штукой…
Он снова взглянул на меня, и парни захохотали пуще прежнего.
– Если я прав, развлеки нас какой-нибудь шалостью…
Его светлые глаза лучились озорством. Гриффин поиграл штангой, вживленной в его
язык. Вышло весьма чувственно, и я слегка похолодела. У меня не было ни малейшего
желания разбираться с его тупыми запросами.
Я скривилась и повернулась, чтобы уйти.
– Мне надо работать, Гриффин.
– Да ладно тебе, матюгнись разок. Ты, вообще, умеешь ругаться?
Я хотела пройти мимо, но он схватил меня за руку.
Более занятая тем, чтобы высвободиться, чем думая о словах, я вздохнула:
– Да, Гриффин, я умею ругаться.
И немедленно пожалела о сказанном.
– Серьезно? Ну, давай!
Похоже, его искренне позабавила мысль о том, что я могу нахамить не хуже. Эван,
возмущенный такой настырностью, закатил глаза. Мэтт подпер кулаком подбородок и
подался вперед, а Келлан взъерошил волосы и откинулся назад. Оба взирали на меня с
любопытством. Мне стало не по себе под их взглядами.
Я уставилась на Гриффина:
– Черт побери.
Мэтт и Келлан прыснули. Гриффин заправил свои белокурые волосы за уши и надул
губы:
– У-у-у, как нехорошо. Давай теперь по-настоящему.
– Это и есть по-настоящему.
Я хотела лишь одного – вернуться к бару, но очутилась в западне. Теперь Келлан, не
таясь, смеялся над моим смущением, и я все сильнее злилась на него лично.
– Ну же, выдай чего позабористей, что-нибудь простенькое. Как насчет «суки»?
Гриффин дьявольски усмехнулся и скрестил руки на груди.
– Ты еще такое дитя, Гриффин.
Я закатила глаза и посмотрела на Эвана, мысленно умоляя его положить этой беседе
конец, ведь он единственный, кроме меня, тоже испытывал неловкость.
Гриффин рассмеялся, заметив этот призыв:
– Тебе что, и вправду не выговорить?
– Мне незачем.
Не то чтобы я никогда не ругалась – но только мысленно, чтобы никого не задеть.
Впрочем, я не собиралась радовать Гриффина. Можно было просто уйти и покончить с этой
идиотской забавой, но я осталась, так как представила, какой грянет хохот.
Сцепив руки, Гриффин навалился на стол и взмолился:
– Давай! Хоть что-нибудь. Мне все равно – главное, чтобы гадость.
Я помялась, все еще подумывая о бегстве. Может, просто влепить ему пощечину? Это
наверняка отвлечет от меня внимание, но я не знала, как он отреагирует. Я не хотела ни
злить его, ни возбуждать.
Тут вмешался Келлан:
– Однажды она назвала меня сексуальным.
Гриффин чуть не свалился со стула от смеха.
Я уставилась на Келлана, который взирал на меня с невиннейшим видом и воздевал
руки к небу, будто спрашивая: «А что?» Воспользовавшись паузой – теперь уже хохотал весь
стол и даже мой союзник Эван, – я устремилась к бару.
В надежде, что лицо у меня не слишком пылает, я добралась до Риты, которая уже
приготовила всей группе напитки. Я осторожно оглянулась. Гриффин и Мэтт продолжали
потешаться над глупой репликой Келлана. Эван виновато смотрел на меня – что ж, хоть ему