Читать интересную книгу Князи в грязи - Михаил Барщевский

Теперь, поздней осенью, Сережа устроился работать консультантом в отдел по продаже сотовых телефонов при супермаркете. Не денежно, но и не пыльно. Времени на сочинительство хватало.

Самое забавное, что с его приходом рост продаж в ларьке резко вырос. Ему даже премию дали. А секрет был прост и случаен. Сидя на рабочем месте, Сережа все время что-то подбирал на гитаре. Что-то мурлыкал. Посетители супермаркета невольно подходили, останавливались, слушали. И, как всегда бывает, неожиданно вспоминали, что им нужно что-то купить. Чехольчик, гарнитуру, зарядное устройство, запасную батарейку. А иногда, слушая гитару и от нечего делать разглядывая витрину, вдруг решали обзавестись новым телефоном. Короче, страсть Сергея оказалась прекрасным маркетинговым ходом.

Внешне Сережа был не Ален Делон. Как и многие армянские дети, полноват, ростом невысок, но зато с огромными выразительными глазами, обрамленными пушистыми длинными ресницами. Любая девушка таким ресницам позавидовала бы…

* * *

Сергей не стал долго кокетничать, и когда «собачники», утолив голод, перешли к чаю и попросили его попеть, взял гитару. Он не сразу заметил невысокую девушку, примостившуюся в дальнем углу сарайчика. Но когда заметил, отвести взгляд от нее уже не мог. Нет, она не была глянцево-гламурной красавицей. Но чисто русский овал ее лица, короткая мальчишеская стрижка, чуть припухлые детские губы приворожили Сергея. А главное — глаза! Серьезный, вдумчивый взгляд, совсем не детский, и выражение какое-то печальное. Такой взгляд бывает у армянских женщин, у евреек. Но никак не у русской голубоглазой девушки.

Когда народ засобирался по домам, Сергей подошел к Оле:

— Вы чем-то расстроены?

— Нет, ну что вы! Мне очень понравилось. У вас прекрасные песни. Умные и очень мелодичные. — Оля разволновалась от близкого присутствия юноши. Такого раньше с ней не случалось.

— Спасибо! Мне это важно. Но вы ведь не из-за моих песен расстроились?

— А я не расстроилась. Я просто вообще слишком серьезная, — Оля постаралась улыбнуться.

— Извините за наглость, а можно я вас провожу до дома?

— Да, конечно! — моментально согласилась Оля и тут же осеклась. Как он ее проводит, когда она за рулем? Бросить машину здесь, доехать до дома с ним, на его машине, а потом вернуться за своей? Или послать папиного шофера? Но он уже закончил работу. А срывать человека из дома неудобно. Самой же возвращаться за машиной в такое позднее время как-то стремно.

— Только у меня нет машины. Вы далеко от метро живете? — будто угадал ее мысли Сергей.

— Да, далековато… — ехать на метро, а потом на троллейбусе Оле никак не хотелось. Даже не то чтобы не хотелось, она патологически боялась метро. Спускаясь под землю, а несколько раз это сделать пришлось, она испытывала удушье от вонючих попутчиков и дикий страх от мысли, что на поверхность из-под земли она уже не выйдет. Папа успокаивал, — «у всех свои тараканы», а денег на машину дома и на такси за границей, слава богу, всегда хватит.

— Простите меня, — Сережа явно засмущался. — Но такси предложить не могу. Я не очень много зарабатываю.

Олю так растрогали его растерянность, незащищенность и искренность, что ей почему-то захотелось погладить юношу по голове, успокоить, приободрить.

— Не переживайте! Я знаю выход из положения. Мне сегодня папа дал свою машину. Так что я на колесах. Просто давайте я вас отвезу до дома, а будет считаться, что вы проводили меня. Идет? — Оле ситуация показалась забавной, она улыбнулась.

Сергей засмущался еще больше.

— Нет, это уж совсем неловко получается. Я, выходит, предложил проводить вас, а на самом деле вы будете подвозить меня. Нет, так не годится.

— Да бросьте вы! Просто сегодня я «на коне»! В смысле…

— Я понял. У меня вообще с чувством юмора нормально.

— Ну и прекрасно. Меня, кстати, Оля зовут.

— Ой, простите, я не представился. Сергей.

* * *

Под новый 2009-й год, Ассоциация банков России проводила «корпоратив». Кризис далеко еще не миновал, и хотя банковская система усилиями в большей степени правительства, чем самих банкиров, устояла, настроение было весьма тревожное. Любимой темой для разговоров в «денежной среде» стал вопрос, за что вручают Нобелевскую премию по экономике, при том что экономисты хорошо разбираются только в прошлом, ничего не понимают в настоящем и совсем по-разному предсказывают будущее. Соль шутки сводилась к тому, что «нобелевку» получают те, кто наиболее достоверно предсказал прошлое.

Наиболее популярным анекдотом среди банкиров значился следующий. Один бомж спрашивает другого: «А у тебя знакомые банкиры есть?». «Нет», — ошарашено отвечает тот. «Значит, скоро будут!»

На кризисе между тем Андрей прилично заработал. Один из компаньонов по банку, помимо прочего, занимался строительством. Отрасль эта прилично «подсела», а компаньон был по уши в кредитах.

В том числе и от собственного банка. Короче говоря, когда долговая удавка на шее затянулась достаточно сильно, ему пришлось продать свою долю в банке с очень большим дисконтом. Андрей купил компаньона с потрохами, нашел, где перекредитоваться, заморозил стройки и стал ждать оживления рынка. По его собственным оценкам, капитал «подрос» миллионов на сто пятьдесят.

При этом его раздражало и не давало радоваться жизни то обстоятельство, что «официально» он сильно обеднел. Если до кризиса в летнем номере журнала «Форбс» за 2007 год он вошел в список ста самых богатых людей России с оценочной стоимостью в триста пятьдесят миллионов долларов, то теперь из «золотой сотни» вылетел. И поскольку в «Форбсе» его фамилии не было, «крутизна» Гвоздева формального подтверждения не имела. Конечно, Андрей понимал, что стоимость того или иного бизнесмена определяется весьма условной рыночной оценкой его акций. И если Андрей «вошел» в строительство, а сама отрасль лежит, значит, оценка его активов полетела вниз. Понимал Андрей также и то, что с началом оживления рынка он будет одним из первых, кто резко поднимется «в глазах экспертного сообщества». Уж что-что, а строиться-то люди будут…

Но сейчас Андрей пребывал в постоянном раздражении. Ему казалось, что все окружающие знают о его «беде» и смотрят на него с жалостливым снисхождением.

— А как ты меня представишь своим коллегам? — Маша вертелась перед зеркалом, привыкая к купленному пару дней назад моднейшему платью от «Moschino».

— Как эскорт! — огрызнулся Андрей. Вот уж что его меньше всего сейчас беспокоило, так это статус Маши. Через пару часов ему предстоит войти в помещение, где десятки глаз будут изучающе разглядывать его, бывшего «стольника», а теперь рядового банкира. И не важно, что там будет еще человек двадцать в таком же положении. Ему-то от этого не многим легче…

Маша же находилась в прекрасном расположении духа. И от нового платья, которое ей невероятно шло, и от гарнитура от «Bvlgari» из самой последней коллекции, который Андрей подарил ей сегодня утром. Не знала Маша, правда, что расщедрился Андрей лишь потому, что вечером перед коллегами его дама должна выглядеть «на миллион». Чтобы никто ничего напрасно не заподозрил. Вернее, наоборот, заподозрил и понял, что у него, Андрея Петровича Гвоздева, все в полном порядке. В полном!

— Ну зачем ты так раздраженно, Андрюша? Я в чем-то виновата? — Маша никак не хотела конфликта. К тому же она была искренне благодарна Андрею. Иногда она представлялась себе бездомной голодной кошкой, которую Андрей подобрал, пригрел, накормил…

— Прости, дорогая! Прости. Просто я на нервах.

— Да не стоит тебе волноваться, это мне интуиция подсказывает! — Маша подошла к Андрею и нежно его поцеловала.

— Скажи, — Андрей отстранился, — а тебе нужен я или мои деньги? Только честно, я не обижусь.

Простым «ты» ограничиться было нельзя., Прозвучало бы неискренне, даже будучи абсолютной правдой. Это Маша сообразить успела.

— Для меня, Андрюша, твои деньги имеют лишь одно значение. Ты пробился сам. Ты все заработал сам, а не папа тебе дал. Для меня твои деньги просто градусник, показывающий уровень твоего ума и деловых качеств. Если мужчина к сорока годам нищий, то это не мужчина. Давай я так сформулирую: я люблю тебя. Люблю в том числе и потому, что твои деньги доказательство твоих силы, воли и ума. Понимаешь? Я не деньги люблю. Подарки приятны, но это… Это так, семейные игры мужа и жены. Хотя, конечно, я не жена.

— Пока, — слова Маши лились как бальзам на рану.

— Что? — Маше показалось, что она ослышалась.

— Я говорю — пока. Пока не жена.

— Да ладно! Оставь! Ты никогда на мне не женишься. Вот на это у тебя смелости не хватит.

— Посмотрим. А при чем здесь смелость?

— Ну, а вдруг я просто расчетливая щучка, решившая тебя обобрать?

— Уж лучше умная щучка, чем дура-алкоголичка!