Читать интересную книгу По следам Чингиз-хана. Генетик в центре Азии - Илья Захаров-Гезехус

Отъезд откладывался, так как у нашей машины оказался неисправным передний мост, а передвигаться нам предстояло по бездорожью. Саша отправился искать машину — нашел, но только «командирский» УАЗик. Пришлось выбирать в поездку одну из наших трех женщин. Выбирала, как старшая, Урана и выбрала себя. В машину с ней поместился и ее сын. Смогли выехать около 3-х часов дня.

Путь наш шел по высокогорной тундре, все вокруг серо-желто-оливкового цвета, золотящееся на солнце. У дороги стада разноцветных яков; дорогу перебегали длиннохвостые суслики.

Монгольская граница. Столбы с колючей проволокой — близко от дороги; в одном месте они стояли прямо на обочине. Лунный ландшафт — пустыня из камней. С перевалов время от времени открывался вид на дальние заснеженные цепи гор.

Мы ненадолго остановились у одного из здешних озер под скалой. Скала была бежево-светло-серой, с яркими пятнами рыжих лишайников и темнокрасными кустами барбариса.

Каменная пустыня тянулась долго. Дорога (если то, по чему мы ехали, можно было назвать дорогой) виляла среди более крупных камней; водитель отчаянно крутил «баранку», нас трясло.

В 6 часов мы были в поселке Кызыл-Хая на реке Моген-Бурен. На улице видели несколько собак, лишь очень отдаленно напоминающих старых тувинских.

Не задерживаясь в поселке, поехали вверх по реке, среди росших здесь ив. К 8-ми вечера выехали на широкую, пустую равнину; на равнине несколько небольших озер. У одного из озер — две юрты.

Хозяин юрт — старик («дедушка», как к нему обращалась Урана) — оказался родней обоих наших шоферов (в этой поездке их было двое). Старик-чабан имел четырех детей и нескольких внуков; жена его умерла.

Сам старик жил в холодной юрте, остальные, дети, внуки — во второй. Туда нас и пригласили. Печь, которую топили кизяком, — в центре. Две кровати, расписанные сундуки.

Нас угощали чаем и ячьим молоком, хлебом со сметаной (точнее, это было сметанное масло), молочной водкой. Все продукты из молока яков, которое я впервые здесь попробовал.

Рядом Алтай, другие продукты привозят оттуда. В этом районе нередки смешанные браки тувинцев и алтайцев

Угощение и разговоры не очень затянулись, спать легли часов в 10. Я, Урана, Буян — в теплой юрте, наши мужчины пошли к стариц.

Утром начали подниматься хозяева, растапливать печь. Был восьмой час. Я оделся и вышел. Юрта, равнина вокруг, окаймляющие ее горы — все было присыпано снегом. Рядом с юртой — большая черно-белая собака, не проявляющая ко мне интереса. У второй юрты — два десятка яков. Когда ячих начали доить, я стал фотографировать, но внезапно начал падать снег, сильнее и сильнее; все заволокло туманом.

Мы выехали около 11 часов, объезжали другие стоянки скотоводов. У каждой были собаки.

1-я стоянка: 5 собак, беспородных, только одна крупная, тигровой масти.

2-я стоянка: 1 собака, беспородная.

3-я стоянка: 2 собаки, крупные, но не тувинские. У хозяина этой стоянки 200 яков (потом мне рассказали, что у частников бывает до 500 яков; при продаже як стоит 3 тысячи рублей).

4-я стоянка: 2 собаки, крупные, одна черная, приближается к тувинскому типу.

5-я стоянка (у речки, на границе с Алтаем): 2 собаки — рыжая дворняга и черный тувинец Акол, старый, с поседевшей мордой.

Осмотрев еще две стоянки, вернулись к озеру, у которого мы ночевали. Снега уже нет. Мимо шло стадо овец, сопровождаемое небольшой, но напоминающей тувинца собакой.

Поехали дальше. Три юрты, в одной нас опять угощали. Предложили горячее мясо яка, нежное и вкусное. Я, вегетарианец с 21-летним стажем, мясо попробовал, съел и кусочек сердца. Надо же было нутром почувствовать яков, этих удивительных животных гор.

В поселке Кызыл-Хая пытались купить четырехлетнего кобеля. Сыновья хозяйки сперва согласились продать, потом, вероятно испугавшись матери, отказались. Ничего не вышло; других подходящих собак в поселке не было. Мы продолжали объезжать стоянки до вечера; переночевали в поселке, в доме у аэродрома.

Наступило 1 сентября. Ученики собрались в местной школе. Меня попросили выступить. После этого мероприятия продолжили объезжать стоял- ки. В этот день я увидел, возможно, самые красивые места Тувы. Не стану, однако, отвлекаться и пытаться их описать и лишь упомяну о разноцветных аборигенных козах, пасшихся на склоне. Здесь было тепло; из травы взлетали кобыльки с малиновыми крыльями, цвели эдельвейсы.

Не буду описывать каждую из стоянок, которые мы осмотрели. Всего мы посетили 25 стоянок; около них видели 57 собак. Пять собак можно было считать тувинскими, все они были черные или черно-подпалые; 6 приближались к тувинскому типу, но с явными дефектами — мелкая голова, слишком длинные ноги; у одной стоянки было 3 собаки, которые можно было посчитать помесями. Итак, тувинских овчарок среди собачьего поголовья меньше 10 %, у некоторых нам называли возраст — 10, а то и 20 лет. Некоторые из кобелей кастрированы. Только на 21-ой стоянке мы нашли молодую собаку, которую решили взять.

Лучшую собаку7 из всех, что пришлось увидеть, мы встретили на обратном пути к поселку Кызыл-Хая. Женщина с девочкой и двумя маленькими детьми ехала на двух лошадях; попросила подвести малышей в поселок. Лошадей сопровождала собака — большая, черная, с белой грудью, с сережками свалявшейся шерсти за ушами и такими же косами, висящими от основания хвоста почти до земли. Как обычно, возраст 10 лет, кастрирован. В их стоянке больше таких собак нет.

Итак, мы решили взять одного из двух щенков-подростков на 21-ой стоянке. Осмотрев еще несколько стоянок, вернулись к 21-ой. Сговорились с хозяевами — те согласились отдать кобелька. Хозяева были очень живописны, приведу здесь их фотографию (рис. 25). Подготовились мы плохо: не взяли ни ошейника, ни поводка. Хозяйка нашла толстую веревку; веревка была сплетена из волос яка (такими веревками обвязываются юрты), накинула петлю на шею Хартыге (в Москве он стал Мугуром). Собаку запихали в багажный отсек машины. Что меня поразило: собака легла, протянула лапы и оставалась в таком положении всю дорогу — лежала молча, неподвижно.

На следующий день, это уже было 2 сентября, мы должны были отправиться в обратный путь. Снег шел с вечера, все было засыпано. Меня еще раз, второй за эту поездку, попросили зайти в местную школу и выступить перед учениками и учителями. На фасаде школы оставалась надпись: «Наша цель — коммунизм».

В полдень выехали; снег к этому времени испарился. Впереди виднелось большое бирюзовое озеро. Эго уже Монголия; мне сказали, что эту бывшую тувинскую территорию в свое время подарили Цеденбалу. Монгольские горы были особенно красивы — синие, белые, бежевые.

Поднялись на перевал; за ним опять шел снег. Чадан, где сделали короткую остановку, потом ступа, священная скала... В 10-м часу вечера, когда до Кызыла оставалось 30-40 километров, раздались резкие скрипы из двигателя и появился запах горелой резины (слава богу, что это случилось не на перевале!).

Машина остановилась, мотор не работал. Проезжающая мимо тракторная косилка протащила нас 3 километра до поста ГАИ. Меня как VIP-персону отправили на первой попутке в город. Часа через два появился и Каштанов с собакой.

Мугур (так назвали собаку) провел с нами 2-3 дня в служебной квартире в Кызыле, потом Каштанов отвез его в Москву. Вскоре тувинские коллеги прислали нам двух крохотных месячных щенков. Мугур, Тыргак и Майнак, зарегистрированные как представители новой породы «тувинская овчарка», стали родоначальниками московского поголовья.

Рис. 25. Животноводы Тувы

III.Собаки Тувы

В приведенном выше отрывке из старого шаманского гимна хорошо отражено и назначение собаки, и характерное для нее поведение, точно описана ее внешность: пышный хвост, бархатистая, обычно черной масти шерсть, белые пятна на груди и шее (в оригинале «мухортая собака» — «калдар», что значит «белые пятна на черном фоне»), свалявшиеся в войлок клочья шерсти за ушами («серьги»). Можно только добавить, что уши у тувинских собак висячие, плотно прижаты к голове. Рассказывают, что когда в Туве появились европейские собаки со стоячими ушами (вероятно, привезенные советскими военными), местные жители удивлялись: «Глядите, какие у собаки уши, как у лошади».

Кстати, соседний народ, буряты, считали за большой грех держать собаку со стоячими, как у волка, ушами: кто будет держать такую собаку, у того постоянно кто-нибудь в семье будет болеть и даже умрет (М. Н. Хангалов, цит. по Яворская, 2004).

Тувинцы с подозрением относились к собакам с белым хвостом (хотя у собак с белой грудью нередко кончик хвоста также белый). Считалось, что белохвостые собаки трусливы; по другой версии белый хвост приманивает злых духов. Интересно, что сходные представления бытуют и у тибетцев. В.Е. Соколов и соавторы сообщают, что белый кончик хвоста тибетского мастифа якобы свидетельствует о слабости собаки, а потому конец хвоста нередко обрубают. Напротив, белое пятно на груди говорит о храбрости собаки.