Однако замена ненавистного большинству Верховного Совета выскочки Е.Гайдара на зрелого номенклатурщика В.Черномырдина не могла повернуть вспять жизненную потребность страны в выстраивании и укреплении хоть какой-нибудь дееспособной власти. Исполнительные учреждения с фактического одобрения Б.Ельцина, который после своего избрания президентом в июне 1991 года был единственным символом определённой не подотчётности политического деятеля Верховному Совету, стали своими способами: затяжками, волокитой – отказываться признавать верховенство над собой Верховного Совета. Они чаще и смелее отказывались подчиняться призывам и решениям его безответственных, но амбициозных популистских вождей. Уже то, что они посмели выступать против народно-представительной власти, законной тогда только в виде Верховного Совета, говорило о появлении опоры у исполнительных учреждений на совершенно новые силы, которые дольше не желали оставаться тайными и жаждали выхода из подполья на политическую сцену открытой борьбы за направление дальнейшего хода событий. Оказалось, что у этих новых сил установились мощнейшие связи на Западе, – там откровенно заявили о поддержке именно этих сил и об оказании им политической, финансовой и организационной помощи.
Взрыв страстей в конце сентября 1993 года привёл к началу позиционной пропагандистской войны между правительством и президентом, с одной стороны, и Верховным Советом – с другой. Никаких взаимных уступок достичь не удавалось, наоборот, противостояние приобретало характер подготовки к вооружённому столкновению. Каждая сторона стала откровенно призывать своих сторонников создавать военизированные подразделения и не щадить противников, угрожая им физической расправой. Кровавый политический переворот 3-4 октября 1993 года, когда танки расстреляли здание Верховного Совета, после чего было разогнано главное собрание народно-представительной власти, стал отражением совершенно нового соотношения противоборствующих сил. Он показал, что ещё малочисленный, но уже ясно понимающий свои требования к власти слой выразителей коммерческого интереса бросил вызов огромному большинству объединяемого лишь охлократическими лозунгами населения страны и доказал, что готов идти на всё ради достижения политической цели установления собственных порядков. Однако данный слой ещё был недостаточно опытен в делах власти, недостаточно организован, чтобы быть независимым от позиции либеральных революционеров и их вождя президента России.
Роль идеологов прагматического либерализма в тот момент оказалась очень важной. С помощью масонских советников Запада они подготовили основанную на принципах гуманитарного либерализма конституцию уже не народно-представительной, а буржуазно-представительной власти, которая удовлетворяла лишь коммерческих спекулянтов, придав правовую законность их устремлениям на спекулятивную эксплуатацию страны и открытую возможность покупать и продавать любые виды удовольствий, сколь бы извращёнными и порочными они ни были.
Добились этого прагматики либералы конституционным разделением буржуазно-представительной власти на две самостоятельные ветви – исполнительную и законодательную, избираемых по отдельности. При этом избираемая населением исполнительная ветвь имела по Конституции несоразмерно большие полномочия в сравнении с избираемой тем же населением законодательной ветвью. Таким образом, с одной стороны, обеспечивались условия сохранения либеральных свобод для игры самых разных интересов и сил, в том числе и внешних, признавая их право на борьбу в общем правовом поле, а, с другой стороны, резко укреплялись позиции владельцев коммерческого капитала узакониванием их главенствующего влияния на власть через главенство исполнительной ветви, то есть узакониванием их фактической политической диктатуры. Такое разделение буржуазно-представительной власти на две ветви, при котором исполнительная ветвь прямо отражала требования мирового коммерческого интереса, мирового коммерческого капитала и начинала создавать учреждения власти для его защиты от остального населения, de jure и de facto превращалось в режим диктатуры коммерческого космополитизма.
4. Становление политического класса выразителей коммерческого интереса
Режим диктатуры коммерческого космополитизма идеологически и политически открыл страну для сброса в Россию всевозможной товарной продукции со всего мира. Более опытные в крупной рыночной торговле и в борьбе за рынки сбыта западные компании на первых порах получали прибыль в сотни и тысячи процентов годовых! Они быстро создавали разветвлённую сеть дилерских отделений и по сути подчинили по всей России местный коммерческий капитал, который получал возможности для серьёзного самостоятельного роста по сути дела только в уголовной и около уголовной области товарно-обменных отношений: в теневой экономике, при приватизации и перепродаже рыночно ценных экономических объектов, при посредничестве в торговле дорогостоящим сырьём.
При обслуживании сделок по осуществляемой узкими кругами в исполнительной власти приватизации и по отмыванию уголовных и около уголовных денежных доходов особые преимущества достались российским спекулятивно-ростовщическим банкам. В отличие от западных банков они не боялись ничего, никакой огласки своих махинаций и связей с уголовным миром. Через них проходили любые сомнительные сделки, оставляя им в качестве прибыли сверхбольшие проценты. Стремительное накопление огромных средств в ряде банков побудила их создателей тоже принять участие в приватизационной спекуляции, в скупке предприятий за ничтожные денежные суммы. Одни из таких приватизированных за бесценок предприятий перепродавались западным владельцам втридорога, а другие, главным образом нацеленные на экспорт высокодоходные нефтяные и газовые, преобразовывались в дочерние подразделения банков. Деятельность по приватизации бывшей советской государственной собственности создала прочные связи между представителями крупного спекулятивно-банковского капитала, среди которых выделились несколько самых беспринципных и асоциальных дельцов-олигархов, и крупными бюрократами исполнительной власти, баснословно обогащая и тех, и других. И те, и другие превращались в единую свору наверху власти, спаянную коммерческим интересом в наиболее откровенно оторванном от интересов производительного развития страны виде, открыто космополитическую по взглядам и принимаемым решениям.