Читать интересную книгу Возмущение праха - Наль Подольский

4. ДОКТОР

Радикальное разрешение санитарного вопроса состоит в возвращении разложенных частиц тем существам, коим они первоначально принадлежали; всякое другое решение этого вопроса не представляет полной гарантии безвредности частиц (молекул), подвергавшихся процессу смерти в целом ряде существ.

Николай Федоров

Профессор оказался не прав. Проснувшись, я себя чувствовал не как «после бессонницы», а скорее как после беспамятного пьяного сна. В голове было пусто и шумно. Преодолевая лень, я открыл глаза и обнаружил себя лежащим под одеялом на никелированной больничной койке. За окном, прикрытым светлой шторой, угадывался солнечный день. Моя одежда, аккуратно сложенная, лежала рядом на табуретке. Других коек здесь не было, зато стояло кресло, в котором, поджав под себя ноги, дремала девица в белом халате. Заметив, что я шевелюсь, она слезла с кресла, подошла поближе и принялась меня разглядывать.

— Это ты меня раздела? — поинтересовался я.

Вместо ответа она прыснула и спросила:

— Как себя чувствуете? Голова не болит?

— Все в порядке, и голова тоже.

— В таком случае профессор просит вас спуститься к нему. — Она подвинула ко мне табуретку с одеждой и удалилась, картинно виляя бедрами.

Она встретила меня внизу у лестницы и проводила в кабинет профессора. Здесь не было ничего похожего на традиционный кабинет ученого — ни книг, ни рукописей, ни творческого беспорядка, а только открытый стенной шкаф, где виднелся железный сейф, несколько кресел, стол, перед которым восседал профессор, и на столе — компьютер. На стенке висел портрет сидящего за столом старичка, судя по странной улыбке основательно выжившего из ума.

— Стало быть, чувствуете себя хорошо, — бормотал профессор, пока я усаживался, — отлично, отлично… Что вам снилось?

— Сначала были разноцветные волны… целые потоки.

— Это гипнофон, — пояснил он ворчливо, обращаясь к девице, которая стояла у двери, засунув руки в карманы халата. — А дальше?

— Дальше был сплошной эротический сон.

— А конкретнее? Что именно вы видели?

— Обнаженное женское тело, — пожал я плечами, — причем не целиком, а частями.

— Превосходно… превосходно, молодой человек! Просто замечательно! Половой акт совершался?

— Нет. Может быть, я и сексуальный маньяк, но не настолько.

Девица у двери нахально фыркнула.

— Голубушка, не откажите в любезности, — произнес профессор гадко-елейным тоном, — присмотреть за пациенткой. — Он снова обратился ко мне: — Вы здесь ни при чем. Содержание сна подсказано гипнограммой. Стимуляция активности обмена биологической информацией.

Девица тем временем удалилась с нарочито независимым видом.

— Чтобы ваш организм нормально функционировал, он должен обладать гигантским объемом информации, — продолжал свою лекцию профессор, — которую индивидуум получает частично из генной памяти, а частично — в утробе матери.

Он поколдовал на клавиатуре компьютера, и на экране появилось изображение мозга.

— Вчера вот здесь… и вот здесь, — манипулируя на столе «мышью», он водил стрелкой по затылочным долям мозга, — была сплошная зона бедствия. Помните скопления красных точек? А сейчас их почти нет. Посмотрите, как работает сердце, — он стер с экрана монитора мозг Полины и вывел на него кардиограмму, — просто загляденье! — Некоторое время он молча любовался бегущей волной кардиограммы, как произведением искусства. — Ее лишили части необходимой для жизни информации. Мы восстановили кое-что с вашей помощью, с остальным она справляется сама. — Он широким жестом указал на экран компьютера и выключил его. — Так что теперь вы — немножко ее мама, — он довольно хихикнул, очевидно полагая, что очень удачно пошутил.

Я решил, что лекция окончена, и встал, намереваясь откланяться, но профессор остановил меня:

— Я вас попрошу задержаться еще на минуту, молодой человек. — Дождавшись, пока я усядусь снова, он выдержал долгую паузу. — Наш общий знакомый, увы, бывший общий знакомый, вы понимаете, о ком я говорю, утверждал, что вы — сыщик высокого класса.

— Что он мог знать о сыщиках? Он был далек от подобных вещей.

— Не судите опрометчиво, молодой человек. Он обладал весьма разносторонними способностями и знаниями… Насколько мне известно, вы — частный детектив?

— Не совсем так. Я работаю в коммерческом сыскном агентстве. Это разные вещи.

— Что бы вы сказали, если бы вам предложили провести частное расследование в связи со смертью нашего общего друга?

— Я сказал бы, что не имею права брать дела в частном порядке. Более того, и наше агентство не возьмется за это дело. Все, что связано с убийствами, составляет монопольную компетенцию криминальной полиции, сиречь уголовного розыска.

— Вы же понимаете, от тех данных, которыми мы сейчас располагаем, уголовный розыск просто отмахнется. Они сочтут все это фантазией. Я не прошу вас поймать убийц и посадить за решетку, а всего лишь добыть сведения, достаточные для инициации действий, как вы изволили выразиться, криминальной полиции. Нельзя же допустить, чтобы банда, вооруженная научными знаниями, продолжала совершать преступления!

Мне послышалось в последней фразе что-то фальшивое.

— Почему это вас так волнует? Разве мало преступных групп, использующих научные достижения? Почему вы готовы финансировать именно это расследование?

— Это естественно. Ведь дело касается отрасли знаний, в значительной мере созданной моими усилиями, — напыжился профессор. — Я несу определенную моральную ответственность.

— Иными словами, вы выпустили джинна из бутылки и теперь хотите загнать его обратно. Может, лучше было не выпускать вообще?

— Человеческий разум пытлив и пронырлив, молодой человек. Запретных тем для исследований быть не может, развитие науки остановить нельзя. Можно и нужно не допускать, чтобы ее достижения не попадали в плохие руки.

— Плохие руки всегда наготове, профессор. Они гораздо проворнее хороших рук… Не нравится мне это дело. И говорю вам прямо, мне все же непонятен ваш столь активный интерес именно к данному случаю. Мне кажется, вы меня не полностью информировали.

— Я чувствую, вы действительно хороший сыщик, — дипломатично улыбнулся профессор, — и потому сразу обнаружили пробел в моих показаниях. У меня есть подозрение, что во всех этих преступлениях замешан мой бывший ученик, оказавшийся человеком бесчестным. И он, увы, пользуется моими идеями. Теперь вам понятны мои мотивы?.. Я повторяю мое предложение в измененном виде: если вам неудобно вести расследование, оставаясь в вашем агентстве, мы можем вам предложить у нас пост начальника охраны, или, если хотите, службы безопасности. Мы в таковой, как видно, уже нуждаемся.

— Предложение лестное, но увы… Я ушел из уголовного розыска, потому что мне и обычные-то убийцы надоели, а когда это делается с помощью компьютеров и научных методик… нет уж, увольте.

Он невозмутимо проглотил эту пилюлю, сочувственно покивав в ответ головой.

— Мое предложение останется открытым еще… некоторое время. — Он встал из-за стола и проводил меня к двери кабинета. — Надумаете — приходите.

Покинув лабораторию и обнаружив на улице солнечный летний день, я бодро шагал по уютным зеленым улицам Каменного острова с ощущением приятной легкости, почти эйфории, которое не портилось даже от внезапно проснувшегося волчьего голода. Как-никак, расправившись с делом Жуковской, я утер нос и Барельефу, и всяким там болтунам, но главное — это дело было последним из висевших на мне. Я мог хоть завтра отправиться в отпуск, и осталась единственная забота: продумать, как наилучшим образом поразвлечься и отдохнуть.

Но вскоре каникулярное настроение стали теснить неспокойные мысли. Разум отказывался признать случайностью связь между моим последним делом и событиями годовой давности в психушке. Значит, не зря эта связь примерещилась мне после первого визита в эту сволочную научную контору на Боровой. Когда-то давно я читал о законе притяжения событий, но тогда это показалось мне чистой фантазией, а сейчас я вспомнил о нем, потому что не мог придумать никакого другого объяснения происходящему со мной. Будто бы существуют пространства иных, чем у нас, измерений, где идеи и события нашего мира воплощаются в некие объекты, которые взаимодействуют наподобие того, как в нашем мире — физические тела. Если во всем этом есть хоть крупица истины, мне следует ожидать продолжения. Не лучше ли в таком случае самому пойти навстречу событиям и принять предложение профессора? Тем более что он производит впечатление благородного человека. А ведь есть еще и моральный должок по отношению к Философу…

Ну вот что, Прокопий: хватит. Прекрати влезать в мои мысли. Ты забыл, что я — главный и все еще владею Пальцем? Ты, конечно, правильно остановил Крокодила, когда он собирался убить эту мерзавку, но дальше ты наделал ошибок. Не к чему было ездить в эту лабораторию, не надо было лезть в аппарат с окошками, скажи спасибо, что не вылез из него полудурком. А что касается предложения профессора, тут нужно сто раз подумать. Так что хватит высовываться, не то нам крышка. Помни, я владею Пальцем.