Читать интересную книгу Добро пожаловать в будущее - Виталий Вавикин

– Другую школу? – Эну и Адио переглядываются.

Бирс чувствует страх и отвращение от понимания, что придется выдать друга. Борьба продолжается, но борьба уже проиграна. Эну знает это.

– Нехорошо как-то получилось, – говорит вечером Адио. – Мы с Эну все это начали, а досталось одному художнику.

– Не переживай, – говорит Дюваль. – Мой отец сказал, что скоро достроят стену и разделят город. Художника переведут во внешнюю часть, и вам не придется с ним встречаться.

Но вместо художника во внешнем городе оказываются Эну и Адио. И школу приходится поменять им, а не художнику. Дюваль тоже остается в прежней школе. Но в отличие от художника продолжает навещать старых друзей. Остается другом для них.

Его бабка и дед живут в доме, где живет Эну, но на пару этажей выше. Они старые, и Бирс почти не видит их лиц в перенесенных в его сознание воспоминаниях. Не видит, потому что Эну почти не помнит их, но есть много воспоминаний, связанных с Дювалем. Особенно после того, как его бабка и дед умирают и квартира остается свободной.

Дюваль приходит туда на выходные. Ему пятнадцать, и Эну считает его таким же, как и те, кто живет во внешнем городе. Но где-то глубоко он знает, что Дюваль другой. После того как построили стену, жизнь вообще стала другой. Внутренний город для таких, как Эну и Адио, стал загадкой. Дюваль говорит, что там все осталось прежним, даже художник, но Эну не верит, потому что у Адио во внутреннем городе живут родственники и он иногда ходит к ним в гости.

– Жизнь стала другой. Весь мир стал другим, – говорит Адио.

Родственники из внутреннего города помогают ему достать старое пневмоколесо законников, и он тратит долгие месяцы на его ремонт. Эну не завидует ему, лишь иногда навещает, чтобы узнать, как продвигается работа. Адио хвастается, говорит, что скоро все девчонки, которых они знают, будут принадлежать ему, потому что ни у кого из его друзей больше нет пневмоколеса. Где-то в куче тех воспоминаний Бирс видит и воспоминание об Унси. Она еще совсем молодая – не больше десяти лет. Ее настоящее имя Айна. Об этом говорит Адио после того, как возит ее старшую сестру Мейкну на своем пневмоколесе кататься за город. Он смакует детали, вдается в подробности. Эну испытывает зависть, и эти чувства передаются Бирсу.

– Даже увозить далеко не пришлось! – смеется Адио. – Сама, говорит, хотела.

– И как вы это делали? – спрашивает Эну.

– Стоя.

– Так ты не первый у нее что ли?

– Не знаю. Вроде бы.

– Круто.

– Могу одолжить пневмоколесо, – предлагает Адио. – Думаю, она теперь с любым поедет. – Он закуривает синтетическую сигарету. По темной улице идет едва различимый силуэт. – Вон еще телка! – оживляется Адио. – Покатать бы ее тоже!

– Ну да, – соглашается Эну. Адио смеется и говорит, что Айна – сестра Мейкны и что ей всего десять лет.

– Здесь темно и ничего не видно, – говорит Эну, чувствуя смущение, но Адио уже забыл о шутке и снова говорит о прелестях Мейкны.

– Жалко только, грудь у нее совсем маленькая! – сокрушается он. – Нужно подождать. Потом, думаю, интересней будет.

– Мне и сейчас интересно, – признается Эну и рассказывает, чтобы не ударить в грязь лицом, пикантные подробности некоторых сантерий в доме бабки Мамбо.

– Смотри, но не участвуй, – говорит старуха.

Она редко моется, и от нее пахнет козлом, хотя после того, как построили стену, людей к ней ходит намного больше, сантерии длятся дольше.

– Лучше бы у меня было пневмоколесо, – говорит Эну, а в это самое время Адио попадает в аварию на своем пневмоколесе и его везут в больницу. В этот самый момент жизнь встает с ног на голову, потому что Адио клянется, что сбил живого мертвеца.

– Художник был прав, – говорит он. – Мертвец действительно кибер, а не сила вуду.

– Я тебе не верю, – Эну вспоминает свою бабку.

– Сходи и посмотри сам, – говорит Адио.

Но мертвеца нет. Кто-то уже прибрался после аварии. Осталась лишь электронная кисть руки, которую Эну находит в придорожной канаве, но этого достаточно, чтобы поверить другу.

Глава шестнадцатая

Дюваль смотрит на механическую руку и отказывается верить, называя это случайностью. Говорит Эну, что у него бабка – местный бокор, поэтому он просто обязан верить в вуду. Адио не слушает его. У него сломана нога, и он просит Дюваля изучить внутренний город.

– Это еще зачем? – смеется Дюваль.

– Родственники говорят, что живые мертвецы есть и у вас.

– Просто вуду.

– Я хочу, чтобы ты выследил одного из них и убил. Если в нашей части города мертвецы – подделка, то и у вас они, скорее всего, такие же.

– Можно будет поговорить с художником, – предлагает Эну. – Он ведь знал об этом всегда.

– Можно, – соглашается Адио и просит Дюваля встретиться с художником. – А то у меня нога сломана, а Эну во внутренний город не пустят.

– И про небо спросить можно, – оживляется Эну.

– Точно, – Адио хмурится. – Ведь если он не врал про кибермертвецов, то значит, и апокалипсис, о котором он говорил, правда.

– Вы спятили! – смеется Дюваль.

– Если боишься сам, то сделай вызов для Эну.

– Это глупо.

– Так и скажи, что испугался, – Адио сверлит его взглядом.

Дюваль обещает, что сделает все, что сможет, но не делает ничего. Лишь две недели спустя он появляется во внешнем городе и приносит пакет легких синтетических наркотиков.

– Это лучше, чем гоняться за мертвецами! – говорит он, заверяя Адио и Эну, что может достать больше, потому что его отец теперь работает в охране.

– Это хорошо, но с художником ты все равно поговори, – бормочет Адио…

Воспоминания вздрагивают, искажаются, одурманенные синтетическим наркотиком. Лица девушек, которых привел с собой Дюваль, вытягиваются, становятся смешными. Мысли дрожат, мечутся в сознании. Одна из девушек учится с Эну в одном классе. Ее зовут София, и она не скрывает, что Эну ей нравится. После приема синтетических наркотиков, принесенных Дювалем, вообще сложно что-то скрывать. Бирс знает об этом, потому что Эну чувствует, что не может держать в себе мысли и фантазии, страхи и сомнения.

– Не знаю насчет кибермертвецов, но вот сны об апокалипсисе я тоже иногда вижу, – говорит София, после того как Эну показывает ей механическую руку, которую нашел после аварии Адио.

– Дюваль говорит, что это нас всех художник с ума свел. Он учился с нами раньше в одном классе. Помнишь? Его еще потом выгнали за рисунки о кибермертвецах.

– Смутно, – София улыбается, подвигается ближе к Эну и говорит, что тоже когда-то пыталась рисовать. – Многие считали, что у меня был талант.

– Покажешь?

– Я выбросила все рисунки.

– Зачем?

– Не знаю. Наверное, депрессия была. А сны… это всего лишь сны… – Она показывает шрамы на запястьях. – Никому ведь это не надо, верно?

– Ну да, – говорит Эну.

Неловкая пауза затягивается, и он зачем-то начинает рассказывать о своей бабке и ритуалах вуду, экстатической пляске, ночных сантериях, за которыми ему разрешают наблюдать, но в которых не разрешают участвовать. София хмурится, спрашивает о сестре.

– Она ведь старше тебя…

– Она не будет принимать в этом участия, по крайней мере, ночью.

– Я тоже думала, что не буду… – она улыбается и закуривает синтетическую сигарету. – Хотя в принципе сама виновата. Интересно было. Думала, что после на меня снизойдет благодать. – На ее губах улыбка, но взгляд отрешенный, отсутствующий.

Эну видит, как Дюваль подсаживается ближе, слушает, как София рассказывает о ночной вудуистической оргии на окраине города.

– И никакой благодати, – заканчивает она, смолкает.

Эну смотрит на Дюваля. Дюваль глазами показывает ему обнять Софию.

– Ты только не подумай, – София снова показывает шрамы на запястьях, – это не из-за той ночи. Это из-за неба.

– Из-за неба?

– Сны. Помнишь? Таким все глупым было…

– Тебе бы к нам тогда…

– К вам?

– Ну да. Ко мне, к Адио, к художнику. Нас же из-за этого чуть из школы не выгнали.

– Я бы лучше только к тебе. Сейчас. Если, конечно, тебе не противно.

– Почему мне должно быть противно?

– Не знаю. Мой последний тоже говорил, что все нормально, а потом напьется и сразу вспоминает мои ночные сантерии. – София улыбается. – Вот такие дела. – Она снова смотрит на свои запястья. – А вены – это так… Просто надоело все…

Она ждет, что Эну обнимет ее. Бирс видит это в ее глазах, наблюдая за происходящим глазами Эну. Но Эну напуган.

В эту ночь он ведет ее к себе и старается не думать о ночных сантериях, которые видел у своей бабки, старается не представлять среди них Софию.

– Я была у тебя первой? – спрашивает София чуть позже, когда они лежат в кровати. Эну кивает. На кухне пара мужиков ругается, пытаясь поделить его мать. – Зачем ей они? – спрашивает София, прислушиваясь к разговорам.