ноги ее замелькали перед Андреем голыми, блестевшими от воды коленками. Андрей сделал несколько шагов следом за девочкой. Она куда-то пропала.
Хриплый, сначала придушенный, потом резкий, все учащавшийся звон заливал улицу. Не понять было, откуда он шел. Потом внезапно грузный шум накатился на Андрея сверху, с боков, из-под земли и сразу стих, слизнув собою заливший улицу звон.
В тот же момент кто-то подбежал к Андрею и взял его за руку. Он обернулся. Желтый, бессильный, мутный фонарь слепой мишенью смотрел ему в спину. Гвалт охрипших глоток прорезала горластая бабья брань:
– Ч-черт! Я ему звоню, а он – ч-черт, право!..
– Что же это вы? – произнес чей-то тихий голос.
Рука, за которую Андрея, как слепца, отвели на тротуар, осталась протянутой… Потом Андрей что-то понял и захотел кого-то поблагодарить и, как слепец, стал искать протянутой рукой опоры.
И его рука натолкнулась на чьи-то тонкие холодные пальцы. Он схватил их и притянул к себе.
– Благодарю вас, – сказал он.
Испуганный, дрожащий крик хлестнул его по лицу:
– Андрей!
Он сожмурился, как от удара, вглядываясь в черные круглые глаза, стоявшие перед ним.
– Андрей, это ты, Андрей?
Он бросился к женщине, охватил ее голову – холодную, залепленную мокрыми волосами, отыскал губы, прижал их к своим, затих.
– Рита, – проговорил он невнятно, – как ты очутилась здесь?
– Приехала, ищу тебя…
– Пойдем, тут народ, – сказал он, уводя ее в боковую улицу.
И сразу улицы стали отчетливы и все приобрело жесткую ясность.
– Какая бессмыслица, – сказал Андрей.
Рита перебила его торопливо:
– Что с тобой, ты как безумный стоял на дороге, я насилу узнала тебя. Ты нездоров, Андрей?
– Погоди, ты говоришь, что приехала ко мне?
– Да, Андрей. Я не могла больше.
– Ну конечно, не могла, истосковалась!
– Андрей!
– Что Андрей? Какая чушь, какая бессмыслица! А если я сегодня уеду на фронт? И потом, ты ведь знала, что я уехал на фронт? Что я на фронте? Как ты могла… Нет, это черт…
– Андрей…
– Ах, брось! На что ты рассчитывала? Откуда ты взяла, что я живу здесь? Что ты будешь делать?
– Я знала, что ты служишь здесь. Ведь прошло два месяца. Я думала…
– А ты думала, что я получаю семьдесят два золотника хлеба в сутки? Думала, что свалишься где-нибудь под забором? Наконец – может быть, я убит? То есть ты думала, что я мог быть убит? Ну, не убит, так мог сто раз умереть с голоду?
– Послушай…
– Ну куда ты сейчас пойдешь?
– К тебе.
Он остановился, взмахнул руками и хотел крикнуть, но Рита опередила его крик тихим, каким-то падающим стоном:
– Мне больше некуда, Андрей!..
Он выдохнул из себя набранный для крика воздух и посмотрел на нее. Глаза ее были влажны, и веки охватывали их омертвелыми синими кольцами. Обветренные губы подергивались, как будто силясь выговорить какое-то слово.
– Конечно, некуда больше, – пробормотал Андрей, отвертываясь от Риты и продолжая стоять.
– Я хотела тебе сказать… – услышал он тот же стонущий, куда-то падающий голос.
Он вздрогнул, тут же поежился, запрятал пальцы в рукава шинели и произнес слово, которое всегда приободряло:
– Ерунда!
– Я хотела сказать, почему я приехала.
Он не шелохнулся.
Тогда Рита прислонилась к его руке и шепотом, быстро проговорила:
– Я должна была приехать. Я беременна.
Андрей отскочил в сторону, прижался к мокрой стене. Ладонями он поглаживал скользкий камень, ноги его согнулись в коленях, и полы сырой, тяжелой шинели дрожали. Он долго молчал, уставившись ввалившимися глазами в какую-то точку над головой Риты. Потом чуть слышно прошептал:
– Как же ты…
– Я не виновата, Андрей…
– Нет, нет! – воскликнул он, отрываясь от стены. – Как глупо! И вообще…
– Андрей!
– Нет, нет! Я говорю, почему же ты ничего не сказала? То есть почему ты не сказала сразу, как только я спросил?
– Ведь ты не спрашивал, – проговорила она дрогнувшим голосом.
Он засмеялся обрывисто, необычно, подхватил ее за руку и повел быстро, почти бегом.
– Что же мы стоим? Что же мы стояли? Какая ты чудачка! Надо было…
– Ну, Андрей, откуда я могла знать, что ты…
– Что я – что? Что я?
Она заглянула ему в глаза снизу вверх, выгнув голову как-то по-птичьи, и молча улыбнулась.
Они шли безлюдными улицами, крепко прижавшись друг к другу, и он пристально рассматривал дорогу, обходя вывороченные камни и поблескивающие меркло лужи.
Потом он тихо спросил:
– Тебе не холодно, Рита?
Клубок
На лестнице ранним утром Андрей столкнулся с профессором. Он узнал его по росту и по движеньям головы – коротким, вздрагивающим и частым. И лицо его – это можно было разглядеть на площадке, где утренний свет успел уплотниться, – лицо его тоже подергивалось, изрезанное на кубики перекрестными глубокими чертами. Он потряс Андрею руку и изумился:
– Какие чудеса! Знаете, прямо не верится. Будто не живешь, а обретаешься в книге, в замечательной какой-то книге. День за днем, страница за страницей – от чуда к чуду.
Андрей слушал, глядя в окно. Обернуться и смотреть в моргающие, блесткие, как фольга, глаза этого маленького человека, который непрерывно сжимался и разжимался, точно пружинка, – не хватало силы.
– Исключительное время! – воскликнул профессор и пододвинулся к Андрею. – Скажите, – заговорил он вкрадчиво, – вы, вот вы, молодой человек, уверены? А, уверены? Так, про себя, когда разговариваете сами с собой, наедине, уверены?
Он не дождался ответа и опять горячо и торопливо воскликнул:
– Никакого сомненья, у меня – никакого сомненья! Я ничего подобного не переживал до сих пор. Что-то чудесное! И не знаю почему. Меня прямо что-то носит по земле.
– Я знаю это чувство, – глухо сказал Андрей.
– Вы непременно должны знать! Еще лучше меня! Если бы я был на вашем месте! Понимаете, я целую неделю ходил вокруг Смольного. Ходил и смотрел, только смотрел, больше ничего…
Профессор помолчал, потом засмеялся:
– Как гимназист на свиданье – каждый день в определенный час. И – поверите ли? – хожу, смотрю на дом и чуть не задыхаюсь.
– А на вас не нападает усталость? – вяло спросил Андрей.
Профессор притих.
– Как вам сказать… конечно. Я не очень здоровый человек. Хотя теперь и здоровому человеку…
Он украдкой, точно виновато, покосился на Андрея.
– Я слышал, что к вам приехала…
И вдруг он весь зашевелился – от маленьких коротких ног до мельчайших желвачков и кубиков лица.
– Я давно хотел повидать вас, чтобы… Видите ли, мне привезли из деревни муки… знакомые, я там раньше…
– Нет, зачем же, – проговорил Андрей, насупившись.
– Я предполагал, что вам теперь очень тяжело, с