Читать интересную книгу Под удельною властью - Георгий Северцев-Полилов

XXIII

— Какие люди? Куда идете? — грубо спросил их стражник.

— Здешние, киевские! — отозвалась Елена.

— Ой, так ли? Пойдем в избу, огонь я вздую да посмотрю на вас!

Волей-неволей Елена с дочерью вошли в избу.

Марина могла убежать, но не хотела оставить мать.

При свете лучины суровый страж пытливо взглянул на Елену и, очевидно, признал в ней киевлянку. Костюм Марины выдал в ней чужого.

— Ты можешь идти! — обратился он ко вдове. — А тебя, молодец, здесь попридержим до света!

Елена, в свою очередь, решила не покидать дочь и осталась с ней. Тревожно ожидали они рассвета. Марина сознавала, что дружинники сейчас же признают в ней суздальца.

В голове зародился план побега. Начало светать. В суздальском стане, за стенами города, запели трубы. Тыновая стража сменялась.

Пользуясь этим, Марина вместе с матерью выбрались из избы и быстро направились к той лазейке, через которую и пробралась вечером девушка. Побег их был замечен стражей, беглянок вернули и, как подозрительных людей, отправили на княжий двор.

Здесь была собрана часть дружины, присутствовали и ближайшие советники князя.

— Баба-то здешняя, а парень-то, кажись, суздальский! — заметил боярин Бориславич, обращаясь к князю.

— Ну, так отпусти старуху! — проговорил князь. — А парня попридержи.

Елена пыталась дело разъяснить, что пойманный с нею — не парень, а девушка, но ее не слушали и вытолкали с княжего двора. Марина была связана и посажена в пустую избу.

Исчезновение любимого отрока опечалило князя Андрея. Он несколько раз осведомлялся о нем, но никто не знал, куда тот девался.

Осада Киева началась.

Каждый раз, когда Киев был осаждаем врагами, он больше дня не выдерживал осады и обыкновенно сдавался, но на этот раз Мстислав, сознавая, что, сдав город, он навсегда потеряет свой стол, долго выдерживал осаду и бился со врагами.

— Не легко брать город-то! — заметил Андрею двоюродный брат его, Владимир Андреевич. — Много наших полегло…

— О сей день возьмем! — отозвался Олег Святославич.

— А почему ты так думаешь? — спросил Андрей, пытливо глядя на него.

— Извет был, что берендеи и торки не хотят более стоять за Мстислава!

Задумался суздальский князь.

— Коли так, — промолвил он, — обойдем город с тылу! Ты, Жидиславич, иди с той стороны, а мы отсюда с сыном ударим!

Разговор происходил на рассвете двенадцатого марта, на второй неделе поста.

Снова запела труба, созывая полки, и соединенная рать с первыми солнечными лучами двинулась со всех сторон на Киев.

Олег сказал правду: торки и берендеи не стали защищать город и перешли на сторону врагов.

Суздальцы, обойдя с тылу, ворвались в город, сбили тыновую стражу и ударили на киевскую дружину. Несмотря на упорное сопротивление, суздальцы двигались все дальше и дальше.

Боярин Бориславич тихо сказал Мстиславу:

— Что стоишь, княже? Беги из города! Нам их не превозмочь!

Встревоженный Мстислав засуетился:

— Куда ж бежать мне?..

— Скачи в Васильев немедленно! Мы пока задержим врагов, а потом поскачем вслед за тобою!

Князь бежал, не успев захватить с собой жену и сына. Киев достался суздальцам и был взят ими «на щит».

XXIV

Первою заботою Фоки и Василько, когда они во главе передовой дружины ворвались в город, было отыскать Елену. Но в суматохе им это удалось не скоро.

Заняв княжий двор, дружинники посбивали тяжелые засовы хором, вошли они и в избу, где находилась связанная Марина.

— Э, да это, никак, наш княжий отрок! — воскликнули они и кинулись освобождать ее от веревок.

Марина бросилась также на поиски матери, но найти ее среди бежавшей толпы киевлян не удалось. Во время поисков она снова наткнулась на Фоку и Василько.

— Кого ищете, друга? — спросила она дружинников.

— Мать!.. — с отчаянием в голосе воскликнул Фока. — Здесь она проживала.

Марина чуть не выдала себя.

— Давайте я вам помогу! — порывисто проговорила она.

— Спасибо скажем! — в голос отвечали названые братья.

Василько поймал пробегавшего мимо коня, Марина вскочила на него, и все трое отправились на поиски. Долго искали они вдову, но поиски не увенчались успехом.

— Не видать нам, должно быть, больше родимой матушки! — грустно промолвил Фока. — Пропала, и с сестрой вместе…

Печально опустив голову, ехала с ними Марина, ей тоже казалось, что матери нет больше в живых, что она убита в суматохе битвы.

Когда после взятия Киева князья сошлись в княжеских хоромах, Андрей недовольно проговорил:

— Почто такая сеча? К чему погибло так много православных?

Закручинились и остальные князья. Полуразрушенный город являлся для них живым укором.

— Кого ж назначишь ты здесь князем? — спросил Давид Ростиславович, надеявшийся, что выбор Андрея падет на него.

Андрей, не желая выдавать князьям своих планов, уклончиво ответил:

— Кого Бог соизволит!

Он понимал, что древний Киев потерял свое вековое старейшинство. Он мог посадить на киевский стол какого-нибудь незначительного князя, послушного его воле. Потерявший свое значение от междоусобиц русских князей город не был страшен теперь Андрею. Но все-таки выбор пал на брата Глеба.

Выбор не был особенно приятен другим князьям, надеявшимся получить киевский стол. Андрею нужно было вознаградить их.

— Князья! — обратился он к своим союзникам. — Я приглашаю вас идти вместе со мною на Новгород!..

Князья, обрадованные этим предложением, охотно согласились.

— Да, уж пора проучить новгородцев: зазнались они! — сказал Олег.

Он думал, что, захватив Новгород, Андрей посадит на новгородский стол его брата, Игоря. Ту же надежду питали и другие союзные князья, владевшие малыми уделами.

— Как поступить, други, с княгиней, женой Мстислава? — спросил снова Андрей.

— Негоже будет изобидеть ее! — отозвался Владимир Андреевич. — Отошлем ее вместе с сыном к мужу! Мы с бабами не воюем…

— Сынишку-то попридержать бы надо: пусть заложником будет! — заметил Рюрик Ростиславич.

— Бог с ним, — благодушно решил Андрей, — отпустим его! Мстиславу теперь уж не подняться!

И семья бывшего киевского князя была отпущена.

Мечты Андрея сбылись. Юг был обессилен, разбит и посрамлен. Ничто не мешало северным городам усиливать свое могущество, расти и богатеть.

Андрей хорошо понимал, что он теперь самый сильный и влиятельный из князей и ему должны подчиняться остальные.

Оставаться дольше в Южной Руси ему было незачем, он торопился двинуться к Новгороду, чтобы скорее покончить с ним. Посадив Глеба на киевский стол, предоставив ему возобновлять полуразрушенный город, суздальский князь вместе с союзными ратями двинулся на север.

Андрею необходимо было зайти к себе во Владимир, чтобы пополнить свою рать, часть которой полегла под стенами Киева.

XXV

Грустными возвращались названые братья и Марина. Следы пропавшей без вести Елены не были найдены.

Какая-то тайная сила удерживала девушку открыться братьям, и они по-прежнему считали ее княжим отроком. Полная неожиданностей боевая жизнь заставляла Марину забывать свой пол, она делила наравне с другими дружинниками все трудности и невзгоды похода.

Нередко, желая развлечься, приглашал ее князь Андрей и заставлял играть на гуслях. Отдавшись мыслям об исчезнувшей матери, девушка выливала свою скорбь в печальных звуках инструмента, в них находила она отраду и забвение своему горю.

— Ты еще искуснее стал играть, Максим! — заметил князь, прислушиваясь к мелодичным звукам инструмента. — Чую, что на душе твоей какое-то горе… Откройся мне, Максим!

— Родимую я потерял, княже!

— А где же она была?

— В Киеве… — тихо проговорила девушка и залилась слезами.

— Жалею я тебя, отрок! Но горю твоему помочь мне не можно. Сколь времени ее ты не видел?

— Давно уж, княже!.. Она пропала во время осады.

— Я заменю тебе родимую! — ласково проговорил Андрей, кладя свою руку на смуглую голову девушки.

Марина все еще боялась открыться в своем обмане князю, какой-то стыд удерживал девушку от признания.

Возвратившись во Владимир, она навестила своего учителя, старого изографа Мирона, очень обрадовавшегося свиданию с ней.

— Поди, теперь разучился ты, Максим, писать святые иконы? Руки в ратном деле, поди, загрубели?

— Нет, дедушка, могу хоть сейчас: я в битвах не был, — и она рассказала ему свои похождения в Киеве.

— Ах ты, бедный, матушку родную потерял! — сочувственно проговорил старик. — А может быть, она куда-нибудь скрылась? — добавил он.

Луч слабой надежды озарил душу девушки, она чутко прислушивалась к словам старика, находя в них утешение. Порой почему-то ей вспоминался таинственный старый нищий, два раза встреченный ею, приходили также на память пророческие слова его, и она все еще надеялась увидеться с матерью.