духи, с феромонами. И осознание этого дало возможность взять себя в руки и не потерять голову окончательно. На такие дешевые трюки меня не возьмешь. Бывшего Пушкина — может и да. Но не меня.
Я отстранился от девушки, чем весьма сильно удивил ее.
— Неужели это только удача? Или что-то еще? Может, скажешь что именно? А я в долгу не останусь, — она как бы случайно распахнула блузку, еще больше оголяя грудь — теперь я уже мог видеть край кружевного лифчика.
Ах, вон оно что! Я быстро понял причину всех этих дешевых манипуляций. Резкое изменение моего поведения, якобы открывшийся Дар привлекли внимание пчел, типа этой самой белобрысой, которые хотели выведать секрет столь быстрой прокачки.
— Только удача, — ответил я. — И барсучий жир.
— Что? — выпучила глаза Метель. — Какой еще барсучий жир?
— Самый обыкновенный.
— И что надо с ним делать? — насторожившись, спросила девушка.
— Натираться. В полнолунье нужно выйти на старое кладбище, раздеться догола, обмазаться жиром и ждать.
— Чего ждать?
— Когда санитары приедут.
— Ты издеваешься?! Что за чушь ты сейчас несешь?!
— Кто его знает? — пожал плечами. — Может, действительно поможет? Ты попробуй. Попытка, как говорится, не пытка.
— Дебил!
— Если это все, что ты хотел мне сказать, то мне пора, — ледяному тону моего голоса позавидовал бы сам князь ада.
Метель обиженно фыркнула и двинула по коридору прочь.
Как оказалось, это была наша не последняя встреча.
Я направился в нужную аудиторию. Протискиваясь сквозь галдящую толпу, зашел внутрь… и замер на месте как вкопанный.
На меня смотрел суровым взглядом сам Император Зорг, готовый в ту же секунду уничтожить своего давнего заклятого врага…
Глава 6. Друзья
— Чего встал? Отойди! — заголосили остальные ученики.
Не сразу я сообразил, что Император был мраморным.
«Статуя», — понял я, подходя чуть ближе.
Какого демона он тут, в этом мире, стоит? Подойдя еще ближе, я прочитал небольшую табличку: «Исаак Ньютон».
Не Зорг.
Значит, обознался. Но боги, как же похож! Я обошел статую, отметил точность деталей лица. Память подсказала, что это был какой-то известный математик и к Императору никакого отношения не имел.
Облегчённо выдохнув, я двинул на свое место.
Урок математики начался уже минут пять назад, а я все смотрел на св
ои руки, пытаясь найти хоть один шрам от ожога. Не находил.
Интересная техника. Будь я каким-нибудь дикарем, то сразу же решил бы, что это магия. Но магии не бывает. А значит тут, в этом мире, очень высокий уровень развития техники, о котором я не предполагал. Да, этот антураж прошлого века сильно сбивает толку. Странное маниакальное желание жить там, где жили их прабабушки и прадедушки. Хотя у самих есть автомобили, компьютеры и вполне все неплохо развито. Ну не мне их судить.
Интересно, как же это так получилось заживить раны? Какие-то импланты в голове у докторши Нины? Я бы не отказался от таких для себя. Или что-то на уровне саморазвития? Да и Крыса удивили со своими огненными шарами. Опять-таки, этот загадочный Дар, о котором говорила Катя. Надо бы разобраться с этим, в будущем мне это…
— Пушкин! — шепнул кто-то и я обернулся.
Катя. Она сидела за две парты от меня. Чуть вздернутый носик смешно топорщился, а круглые очки и огромные голубые глаза только добавляли комичности.
— Ты как? — спросила девушка.
— Нормально, — я показал руки, хвастаясь невероятным чудом.
Но на Катю это не произвело впечатления. Она лишь удовлетворенно кивнула. Спросила:
— После урока пойдешь с нами в «Сбитень»?
Я напрягся. Сбитень? Это что еще такое? Место, где можно набить кому-нибудь морду? Какой-то бойцовский клуб? Это мне по нраву.
Но память подсказала — просто кафе.
— Иду, — ответил я, хотя и сам не понял, зачем так сказал — гормонами этого молодого тела я еще не успел научиться управлять, и вот уже второй раз вырвалось помимо моего желания.
Я хотел отказаться — зачем мне вообще сдался это «Сбитень»? Но Катя перебила:
— Отлично! Тогда там все и встретимся?
Все? — насторожился я. Кто еще — все? Так, нужно срочно поковыряться в памяти, чтобы понять кто…
— Пушкин! — на этот раз голос раздался громко и строго.
Учитель.
— Встаньте!
Ох, не люблю, когда мне в таком тоне что-то приказывают. Руки сами чешутся набить морду за такое. Но тут так не принято — учителей тут уважают. А за грубость, — не говоря уже про избиение, — пущенное в сторону учителя, можно получить вплоть до отчисления, чего мне сейчас край как не нужно.
Впрочем, я тоже учителей уважаю, особенно если они преподают боевые искусства.
Я поднялся.
— С кем вы там все болтаете? — спросил преподаватель, раздраженно потрясывая подбородком.
— Я? Ни с кем!
Катя благодарно кивнула мне, за то, что не выдал ее.
— Ни с кем? — повторил учитель. — Тогда расскажите мне о чем я вам битый час уже рассказываю.
Я напряг мозг, пытаясь вспомнить хоть слово. Бесполезно. Одно сплошное монотонное жужжание.
— Хорошо, давайте подскажу, — чувствуя свое превосходство и желая поиздеваться дальше, продолжил учитель: — Я говорил об проективных алгебраических многообразиях и пределах степеней простых тел.
Было слышно, как скрипят мозги учеников, тема была им явно не по зубам. Но только не мне. Я не растерялся.
Меня таким не проймешь.
— Так чего о них говорить то? — резонно спросил я. — Давно же доказано, что элептические кривые стремятся к бесконечности через третью прогрессию.
— Как… что… — смутился учитель. — О чем это вы?
— О том, что все уже известно. Зачем об этом говорить? Или это просто повторение пройденного материала?
Я оглянулся. Катя пожала плечами.
— Как это… известно? — еще больше растерялся учитель. Глаза его округлились. — Ведь это же гипотеза! Она еще не доказана…
Потом, прокрутив мои слова у себя в голове, он растерялся окончательно.
— И ведь действительно…. через третью прогрессию… к бесконечности. Пушкин, кто вам… как это…
Учитель попятился назад. Грузно плюхнулся в кресло.
— Вы это где прочитали?
— Нигде, — тут же произнес я, понимая, что сболтнул лишнего. — Просто думал, размышлял.
— Размышляли, значит?
Учитель схватил карандаш, оторвал от тетрадки одного из учеников лист, принялся что-то лихорадочно записывать.
Потом вновь откинулся на спинку стула. Вид у учителя был совсем растерян.
— Вот что, Пушкин, — произнес преподаватель. — То, что вы размышляете — это хорошо. Но от урока не отвлекайтесь. А про третью прогрессию… в общем, не время вам думать об этом. О чем-нибудь другом размышляйте. Вы молоды, вам о девушках думать надо, а не об этом всем. Об этом позвольте мне подумать.