Читать интересную книгу Сумерки зимы - Дэвид Марк

– Ты побежал на крики, Эктор. Ты не мог поступить иначе.

– И кем я себя выставил? Бросил сына, чтобы спасти непонятно кого.

– Ты выставил себя хорошим человеком.

Макэвой обвел взглядом гостиную. Здесь есть все, что ему нужно от жизни. Жена в объятиях и ребенок, играющий у ног. Он втянул в себя воздух, выдохнул и задышал размеренно, глубоко, смакуя каждый глоток этих мгновений. И вдруг уловил нечто чужеродное. Запах. Слабый. Почти неразличимый за привычными домашними запахами пряностей и мыла. Будто мотылек, порхающий на самой кромке обзора. Легчайшее дуновение. Кровь. Вспомнилась Дафна Коттон. Он попробовал вообразить, что переживает ее отец. Попробовал почувствовать этого человека, ощутить с ним связь, передать ему свое сочувствие.

И снова притянул к себе Ройзин.

Он презирал себя за волну тепла, растекшуюся в груди. Как можно быть таким счастливым, когда чей-то невинный ребенок лежит на прозекторском столе?

Глава 6

08.04. Старый кабинет Роупера в здании на Куинс-Гарденс.

Полицейский сходняк.

Зады уперты в столы; ноги покоятся на стульях-вертушках, спины привалились к голым стенам. Полный ассортимент криво заправленных сорочек и галстуков с распродажи в супермаркете. Никто не курит, но в помещении все равно стоит никотиновопивной дух.

Макэвой чинно сидит в центре – по всем правилам, на стуле с твердой спинкой, с ноутбуком на коленях. Галстук туго затянут на болезненно-красноватой после энергичного, беспощадного мытья шее.

Старается не елозить ногами по истертому ковру. Прислушивается к разговорам. Поучаствовать в них у него нет шанса. Как?

Позади шесть часов сна и плотный завтрак, который до сих пор не желает утихомириться в желудке. Каждый выдох – сиплое дуновение омлета и зернового хлеба. В сумке у ног припрятан термос с горячей водой и мятными листочками, но Макэвой не решается отвинтить крышку в этой набитой полицейскими комнате. Он не перенесет едких шуточек. Не стоит привлекать внимание. Не здесь. Не сейчас.

Он посмотрел на часы. Опаздывает.

– Так, мальчики и девочки! – Фарао хлопнула в ладоши, ворвавшись в кабинет. – Я с пяти часов на ногах, я ни хрена не завтракала, а через минуту у меня пресс-конференция с кучей задротов, желающих знать, как мы допустили расправу над девочкой в самый канун Рождества. Я бы многое отдала, чтобы ответить: мы уже изловили психа, который это совершил. Да только не смогу. Мы его не поймали. Мы даже не знаем наверняка, что он психопат.

– Ну, я точно не стал бы просить его посидеть с детьми, мэм, – сострил Бен Нильсен, вызвав одобрительные смешки.

– Я тоже, Бен, но уж лучше этот тип, чем ты. Помни, у меня самой имеется дочь-подросток.

Хохот и улюлюканье. Пенопластовый стаканчик полетел в ухмыляющегося Нильсена.

– Я что хочу сказать. – Фарао отбросила волосы со лба. – Мы до сих пор не знаем, было ли убийство случайным. Не знаем, двигали убийцей религиозные мотивы или он попросту терпеть не может церковников. Нам пока не ясно, была ли Дафна Коттон заранее намеченной жертвой. Откуда взялась маска-балаклава? Зачем прятать лицо, если атака спонтанная? И орудие убийства. Что означает мачете?

– Мы подозреваем проявление расовой ненависти? – спросила Хелен Тремберг под аккомпанемент страдальческих стонов.

– Мы подозреваем все подряд, родная моя. В преступление еще не воткнут флажок «расовая ненависть», но черная кожа жертвы означает, что такую возможность следует учесть.

– Вот же блядство.

Колин Рэй говорит за всех: каждому здесь ясно, чем это грозит. Преступления на расовой почве – готовый рецепт для заголовков на первой полосе и геморроя для полиции. Это активисты с транспарантами у входа; это истеричные требования не только толпы, но и с самого верха раскрыть дело как можно скорее. Начальство все еще вздрагивает, вспоминая, как десять лет назад молодой чернокожий умер в камере предварительного заключения. Пресса не позволила им забыть тот случай. Видеозапись происшествия представили публике в ходе расследования, а потом без перерыва крутили по новостным каналам. На записи четверо полисменов беззаботно болтали, пока парень хрипел, умирая на холодном плиточном полу обезьянника в Куинс-Гарденс.

– В общем, теперь мы на виду, как рыбки в банке, – заключила Фарао. – Нужно по-быстрому раскрыть дело, но стоит помнить о том, что за нами наблюдают. Речь идет о новости национального масштаба. Людям не по вкусу, когда такое убийство портит им праздник. Они хотят, чтобы мы вернули им чувство безопасности. Итак, мальчики и девочки, все случилось около девятнадцати часов тому назад, что дает засранцу неплохую фору. Меньше чем через час в утреннем выпуске новостей прозвучит обращение к свидетелям, и всем вам придется попотеть, отвечая на звонки. Их станут направлять в этот самый кабинет. Вот-вот, в ближайшие полчаса клоуны с отвертками протянут сюда кабель. Проще говоря, от дебилов не будет отбою, но нам важен любой клочок сведений. Каждое имя следует проработать.

Замолчав, она отыскала взглядом Макэвоя. Кивнула ему.

– Насколько я знаю, все здесь с техникой на «ты», а если что не так, обратитесь к нашему спецу. Макэвой продемонстрирует чудеса новейшей базы данных.

Новые стоны. Приглушенное чертыханье со всех сторон.

– Тихо-тихо, детки, – улыбнулась Фарао. – Я распутывала дела, когда под весом страшно важных бумажек полы прогибались, а потому система Макэвоя, если она способна помочь нам сообразить, чем мы заняты, обязательно принесет пользу. Лично я считаю себя опытным пользователем и когда-то добралась до третьего уровня тетриса, а всем остальным не мешало бы наверстать упущенное.

Макэвой рассмеялся с остальными. И получил в награду от Фарао персональную улыбку и едва заметное подмигивание.

– Не забывайте, – прибавила она, – Макэвой видел этого типа. Да и сам мог бы стать жертвой, не успей он отразить удар лбом.

Новые смешки, но теперь они звучали как-то теплее и дружелюбнее, так что Макэвою захотелось встать, раскланяться и сказать что-то смешное. Но Фарао уже продолжала инструктаж:

– Короче, каждому из вас уже следовало найти себе занятие на пару ближайших часов. Нам нужны показания свидетелей. Нужны съемки камер наблюдения, каждый дюйм площади. Куда он делся, выбежав из церкви? И самое главное, нам требуется знать все, что только можно, о Дафне Коттон. Нужно разобрать ее жизнь на кирпичики. К обеду будут результаты вскрытия, к вечеру – отчет токсиколога. Уж постарайтесь, люди. Никто из вас не захочет жить в городе, где можно безнаказанно зарезать в церкви девочку. Рождество же, в конце концов.

Она хищно улыбнулась своему войску и крутанулась к двери – дервиш парфюма и звенящих побрякушек; по дороге к выходу ладони Фарао мимолетно касались плеч и рук, вселяя в команду веру в свои силы.

Какое-то время все молчали.

Наконец Колин Рэй шагнул к окну и отдернул шторы. За стеклом ночная темень и отражение сидящих полукругом мужчин и женщин. Неожиданно четкая картина – монохромный, холодный, неопрятный реализм стоп-кадра.

Из всех полицейских, уставившихся на отражение, только Эктору Макэвою не захотелось отвернуться.

Вот уже шесть часов кряду они только и делают, что отвечают на звонки. За пыльными, покрытыми липким налетом оконными стеклами небо почти завершило незаметный переход от насыщенно-серого к мягко-черному. По-прежнему висят низкие, набухшие облака, но настоящего снега придется подождать пару дней. Похоже, в этом году нам все-таки повезет увидеть Белое Рождество, думал Макэвой, который в юности иного Рождества и не знал. Он радуется скорому снегопаду: снег заставит его жену и сына улыбнуться.

Макэвой и Хелен Тремберг – единственные настоящие полицейские в кабинете. Один из свободных столов занял сотрудник по работе с общественностью, а Джемма Тянь, хорошенькая китаянка из отдела по связям с прессой, устроилась прямо на подоконнике: склонившись, вычеркивает большие пассажи из пресс-релиза. Она красива, как топ-модель, и ее точеные ягодицы давно не дают покоя Бену Нильсену Да и сам Макэвой напрягается, стараясь не пялиться.

В одиночку или попарно полицейские покинули оперативный штаб. Триш Фарао и Бен Нильсен отправились наблюдать за вскрытием жертвы. Два детектива помоложе берут показания у тех прихожан, кто вчера был не в состоянии говорить связно. Как раз перед ланчем Софи Киркленд приняла звонок от хозяйки паба, чьи камеры слежения запечатлели черную фигуру, мелькнувшую в кадре минут через пять после нападения. С собой Софи прихватила двух полисменов в форме, чтобы прочесать окрестности паба на предмет улик.

Колин Рэй и Шер Арчер уехали поговорить с осведомителем. Звонок в его халупу уже дал реальную зацепку. Кто-то из завсегдатаев бара при гостинице «Кингстон» распустил язык. По уверениям стукача, мужик и прежде не жаловал иностранцев да приезжих, а когда повар из иранской пекарни увел у него жену, он принялся орать, что так этого не оставит. Наводку отмели бы как пустую брехню, если б не быстрая проверка по Национальной полицейской базе, показавшая, что этот тип дважды привлекался за незаконное хранение оружия и один раз – за нанесение увечий. Колину Рэю, в принципе, предписывалось командовать штабом, но он счел, что лучше остальных подходит для проверки этой версии, и был таков. Арчер, обычно старавшаяся не отставать, потащилась следом, так что отвечать на звонки остались только Макэвой и Хелен Тремберг.