Читать интересную книгу Скульптор-экстраверт - Вадим Лёвин

– А это моя дочь Алиса, – на заднем сиденье машины сидела спортивная девочка, по виду лет двенадцати.

– Очень приятно, меня зовут Вадим Васильевич, – я кратко, как это принято среди интровертов, представился своим новым соседям, не проронив более ни слова, а зачем… кому это надо, лишний раз свой рот раскрывать.

Я так для себе решил тогда, останусь и на этот, седьмой по счету подряд год интровертом – мечтательным, задумчивым и молчаливым… Но я ошибался много и значительно в своих предпочтениях и предположениях на этот и на три последующих года. Вновь обретенный мною сосед все последующие четыре года только и будет делать, что править железной рукой мастера мой годами устоявшийся образ. Постепенно превращая его – мой образ – из необщительного сыча, зануды, интроверта, в общительного экстраверта. В итоге дело дойдет до смешного. Дойдет до того, что не только мои близкие, но и я сам перестану себя на какое-то время узнавать…

Мой новый сосед был по первому взгляду мужчиной возраста среднего, ближе к сорока – сорока пяти годам. Бойкой и симпатичной наружности, с прямыми чертами лица. Он был коротко подстрижен и, судя по первому разговору и по одежде, был общительным, модным и продвинутым человеком без особых комплексов, свойственных для мужчин зрелого возраста. Это был уверенный в себе мужчина. Похоже, что общительный экстраверт, а кто еще так быстро пускается в знакомство. Но это опять же было лишь мое умозаключение, именно что в то утро и по той погоде – не более того, не более…

Через дней десять мне было суждено вновь столкнуться с моим новым соседом и его женой. Я в этот солнечный, мечтательный и будничный день только – только разгрузил десять кубов сосновых кругляков – под дрова на зиму, и занимался тем, что перекатывал их от ворот на участок. В тот момент, когда я подошел и наклонился к очередному кругляку, я краем глаза заметил слева от себя моих соседей, модно и неспешно прогуливавшихся возле детской площадки. Я сделал вид, что не заметил Всеволода и Анну и по инерции, по третьему или же по второму закону Ньютона, покатил очередной чурбачок чуть в горочку к себе на участок…

Действие рождает противодействие, или как там его – кто сильнее и настойчивее, тот и прав. Я был кратно упрямее чурбачков, и они, натыкаясь на мое усердие, перекатывались на мой участок один за другим, подчиняясь моей воле и неведомым им законам мироздания…

– Здорово, сосед, дровишек на зиму, что ли, прикупил?

– Здравствуйте, люди добрые и недобрые, – я разогнулся, прищурился от солнечных лучей и закончил фразу. – Да, прикупил с чуток.

Мы протянули друг другу руки и поздоровались. С его же женой Анной я поздоровался коротким кивком головы. Она в это время стояла чуть поодаль, в метрах пятнадцати от моих ворот, с высоко поднятой головой на возвышенной стороне детской площадки, словно на краю высокой скалы. Она бесконечно всматривалась в даль озера, приложив руку ко лбу. Ее платье раздувалось на ветру, а длинные черные и распущенные волосы колыхались в разные стороны. Она выглядела величаво и напоминала собой сказочный персонаж. Видимо, она разглядывала чаек, кружащих в это утро над водяной гладью, а заодно и выискивала белый парус, словно Ассоль в предвкушении Грея. Анна это делала, всматриваясь в даль гравийной дороги, в ожидании серенького фиатика Катерины Михайловны…

– Ничего себе чуток, тут не меньше восьми кубов будет… Чувак, ты что, на десять лет вперед дровишек прикупил?!

– Да нет же. Это только с первого взгляда так кажется, а на самом деле – кубов шесть или пять, не больше… И на год не растяну. Это же осина, а не дуб и не береза. Осина, она в момент сгорает.

– Она еще трещит и стреляет. Сколько денег отвалил?

– Да не дорого, в восемь тысяч с доставкой обошлось. Правда, мне их теперь колоть надо, то на то и выйдет, если на рынке колотые дрова покупать. Распилить – заплати, наколоть – опять же заплати. За все платить надо. Но я сам их колоть буду в целях экономии, только вот съезжу на рынок, куплю колун и завтра приступлю.

– А у меня есть колун, от генерала остался, хочешь, возьми, все равно он у меня без дела валяется, чего деньги за зря тратить. С этого момента мы перешли с моим соседом на ты.

– Хорошо, Сева, если надумаю, то воспользуюсь твоей любезностью.

После этих слов я дал понять соседу, что мне его колун на фиг не сдался. И что разговор мною с ним закончен, и что мы уже поздоровались, и все что надо обсудили, и мне надо далее катать свои чурбаки, а он мне при этом помеха, что ли, – небольшая и неуместная.

Одним словом, я обернулся к нему спиной, наклонился к очередному кругляку и покатил его в горочку. Наверное, это было не совсем вежливо, уместно и тактично – поворачиваться к соседу именно что задом, но что делать… что делать? Чурбачки погоды ждать не будут и не умеют, надо успеть дотемна закатить их на участок в одну кучку и пленкой не забыть прикрыть – от дождя. А времени, как вы понимаете и как всегда, в обрез. И умный человек меня, несомненно, понял бы сразу и не обиделся бы на меня ни в коем разе за этот тон мой не совсем вежливый, в общении моем…

Надо признать, мой сосед оказался человеком не слабого ума. Он правильно оценил ситуацию и мой поступок. Он сразу обо всем догадался. И вместо того, чтобы в позу встать и обидеться на меня как следует и надолго, просто напросто сходил домой и принес мне колун.

– Держи, чего будешь на рынок попусту мотаться!

– Спасибо, Сева?! – Я более внимательно посмотрел в глаза моему новому соседу. Среди моих нынешних соседей такого рода поступки ранее приняты не были – это считалось не совсем уместным, не принятым в чести тоном – что-то и у кого-то просить.

– С меня пузырь, Сев!

– Да брось ты, ерунда. Да мы и не пьем.

– Надо же, какое совпадение, и я выпивку с недавних пор на дух не переношу, тогда с меня тортик!

– Хорошо, заходи в гости!

– Так и быть, зайду вечером.

Судя по разговору, Всеволод был человеком открытым к общению. Точно, что экстраверт… Я поражался сам себе, для меня было удивительным то, насколько нам было легко в общении друг с другом – с раза первого.

Что касательно жены Севы, то мне трудно что-либо было сказать про нее. Поскольку в разговоре она участия не принимала никакого.

Целый год с небольшим я не был в этом доме, теперь уже Севином, гостем званым. И вот опять я вступил на крылечко этого уютного и гостеприимного для меня дома. Войдя в дом, я поначалу немного подрастерялся (так растерялся, что забыл разуться и снять с ног кроссовки): по своему стилю и внутреннему убранству это уже был дом явно не генеральский, в котором мне ранее доводилось коротать за чаем свои вечера с Дианой. Дом был насыщен и перенасыщен светлыми и серебристыми тонами – под металлик. На стенах вместо портретов Жукова и Суворова висели непонятные для моего восприятия то ли картины, то ли скульптуры в картинах. Вместо люстр, понятных и доступных моему пониманию, на потолках и на стенах весели то ли стаканы, то ли колбы. Домашняя штабная вагонка приятного и уютного желтого цвета была выкрашена в цвет бело – серебристый. Все перегородки и двери, которые были до этого у генерала на первом этаже, были беспощадно снесены безжалостной рукой нового хозяина дома, и от этого первый этаж выглядел визуально много просторнее, в нем воздуха и простора, по ощущениям, стало больше в разы.

В нескольких местах я увидел непонятные для меня по форме то ли Венеру, но вроде как и нет, то ли член, а вроде и нет, то ли, простите меня, жопу, а то ли ногу скульптуры – арт-хаус, да и только, чего только люди не напридумывают от безделья, от чего-то подумалось мне. В это мгновение я вспомнил о том, что, войдя в чужой дом, не разулся и не снял обувь с ног.

– Ребята, где мне разуться прикажете?

– Да не надо, не разувайтесь, проходите так.

Я передал в руки Анне тортик с незадачливым и формальным вопросом, не требующим особого ответа.

– Куда мне пройти, хозяюшка, где чай пить будем?

– Проходите в столовую…

Наше совместное чаепитие растянулось на полтора часа. Вместо отведенных мною тридцати минут на визит вежливости…

Разговор между мною и новыми хозяевами дома сразу же заладился и принял задушевный оттенок, и в этом разговоре за чашечкой чая не было пауз, неловких и неуместных. За разговором я узнал о том, что Всеволод по профессии и по образованию был скульптором, в свое время он закончил Суриковкое, а Анна – инженером – строителем. Про себя же я им обозначил кратко, исходя из принятых норм приличия между добрыми и хорошими соседями… Что в годы девяностые я занимался бизнесом кое-каким, а в начале двухтысячных оказался не в нужном месте и не в нужный час, вследствие чего остался ни с чем. Я подразорился и подзаболел, телом и душою. И для пользы своей и в силу обстоятельств, по большей части от меня не зависящих, я уехал из Москвы и обосновался в этой деревеньке для радости душевной и для пользы здоровья и тела своего тремя годами ранее означенного времени…