Читать интересную книгу То, что вы не хотели знать об Англии - Алексей Лукьяненко

— Кто это делал? — спросила менеджер. 

— Мой партнер — ответила Светлана. 

— Что он заканчивал? 

— Ничего. Просто всю жизнь занимался бизнесом. 

— Это блестящий бизнес план!!! — подвела она итог разговора – У нас такие за год можно по пальцам пересчитать.

Нам пообещали перезвонить через три дня. Ответ был неожиданным. 

— Вам отказано. 

Разумеется, причины отказа они имели полное право не объяснять. С одной стороны было обидно. А с другой, мы были рады. Потому, что через несколько дней, нам написали из самоуправления, что торговать «с колёс» мы бы все равно не смогли. Всё, чем они нам могли помочь, это сдать в аренду свои ларьки на пляжах. А на автобусе мы подъезжать к пляжам не имели права. При таком раскладе, вся идея теряла свой смысл, потому что мы планировали работать сами. А в ларьки надо было сажать людей, платить им зарплаты, и аренду самоуправлению. А это далеко не копеечные расходы. 

Позже поляки объяснили мне, что кредит нам не дали потому, что мы в Англии всего полтора года. Реально что‑то получить там можно только лет через 5 или 6, при условии что ты работаешь, а не сидишь на пособии. 

65. Совершенно удивительная личность жила за соседним забором. Я до сих пор не знаю как его зовут. Когда он, сидя на улице, закуривал косяк с марихуаной, мне всегда хотелось выпрыгнуть в окно. В доме дышать было нечем, а детям было довольно трудно объяснить, что же это так невыносимо пахнет. Видимо, так была расположена роза ветров, что весь дым шёл к нам. Сосед всё время жил в гараже, который был переоборудован под жилое помещение, а внутренняя стенка его, которая выходила во внутренний дворик, была полностью из стеклопакетов. Благодаря этому, мы могли видеть, что он там делает. Это был молодой английский семьянин. Его жена с маленьким ребенком жила в доме, а он туда ходил только ночевать. В остальное время он самореализовывался в гараже. Первое что он сделал в нём, это оборудовал стенку для болдринга (лазанья по стене). Через какое‑то время, видимо освоив её, он установил такие же панели на потолок. И после очередного подкура, залезал и висел на потолке, как австралийский ленивец. Несколько позже, я услышал из гаража какие‑то звуки. Заглянув со второго этажа за забор, я увидел, что он, со своим другом притащили откуда‑то барабаны и гитары, и теперь начинают постигать всю красоту и мощь музыкального искусства. Они бренчали и стучали, извлекая из музыкальных инструментов жуткий вой. Это продолжалось почти неделю. Но вскоре, видимо смирившись с неудачей, они бросили эту затею, и инструменты бесследно исчезли. Следующим проектом был спортзал. Всего за пару часов, весь гараж был уставлен тренажерами, к потолку были подвешены груши, и теперь, по вечерам, молодой человек выжимал штангу, качал трицепсы, а потом долго избивал мешок. Кульминацией всего был грохот завевшегося лодочного мотора. Они притащили его откуда‑то, занесли с улицы пустой мусорный контейнер, налили в него воды и пол дня мучились, пытаясь его завести. В конце концов мотор завёлся. С чувством выполненного долга они его заглушили, положили на землю, накрыли тряпкой и оставили лежать на всю зиму. Глядя на это, я всегда думал, ну ладно, ты вообще не занимаешься своей семьей, это твое дело, но кто же платит за весь этот банкет? Ведь глядя на тебя, приходящего в заляпанной краской одежде, я понимаю, что ты какой‑то простой работяга, который всё это может купить иключительно в кредит. И скорее всего, всё это стоило гораздо больше, чем я просил в банке на свое дело. Просто я здесь чужой.

66. Кстати, по улицам, в заляпанной краской одежде и обуви там ходят очень многие работяги. Они не переодеваются утром из чистого в рабочее, прийдя на работу, и из рабочего в чистое в конце рабочего дня. И утром и вечером в грязной рабочей одежде, они выходят и садятся в городской автобус, машину или на велосипед. Сначала я не понимал, как так можно. А потом понял. Это лень, махровая лень, ну и, может быть, отчасти отсутствие должного воспитания. Лично у меня всегда хватало сил и желания переодеться и пойти домой в человеческом облике. 

67. Прошли три испытательных месяца, и я замер в ожидании контракта. Нареканий на меня не было, поэтому все шансы получить его были налицо. Литовец финишер, который пришёл позже меня, контракт уже получил. С финишерами вечная проблема. У них более тонкая работа, и хорошего финишера всегда трудно найти. Ну а на этой территории, их трудно найти в принципе. Мне дали контракт на месяц позже срока. Не знаю почему. Супервайзер объяснил это тем, что согласие на мой контракт должны подписать четыре начальника. Трое подписали, а четвёртый был где‑то в отъезде. Наверное отдыхал, что им ещё делать…

68. Через какое‑то время, литовец–финишер, расстался со своей девушкой и нашел себе другую. Но она жила очень далеко. В Бостоне. Вообще, это наверное, центр литовской диаспоры в Великобритании. То, что он мне рассказал по приезду обратно, просто поразило воображение. Он, вобщем то, и сам немало впечатлился, потому что все время жил на югах, а на югах совершенно другая ситуация. По сравнению с другими регионами, у нас здесь очень мало прибалтов. В основном поляки, ну и немножко других. А в Бостоне он увидел целое литовское поселение. Первое, что его удивило, это количество крепких лысых ребят в спортивных костюмах, с золотыми цепями на шеях, разъезжаюих по району на БМВ. По его словам, его не оставляло ощущение, что он вернулся домой в Литву, где идешь по улице, и у тебя в любой момент могут отобрать деньги и мобильный телефон. А ещё там бродили люди, которые собирали бутылки и алюминиевые банки из‑под пива. Последней каплей был момент, когда они сидели с девушкой в кафе. В него зашел какой‑то оборванец, который услышав литовскую речь, подошел к их столику и спросил:

— Скажите, Вы из Литвы?

После получения утвердительного ответа, он упал на колени, и целуя руки моему другу, стал причитать, как он рад видеть земляков, и стал просить дать ему покушать. Литовец вернулся в шоке. Он не ожидал увидеть ничего подобного. По его словам, такой плотности бомжей на квадратный километр, он не видел даже в Литве.

69. Тем временем, на очередном митинге, которые обязательно проходили каждую пятницу, наш супервайзер объявил, что компания оплатит обучение в колледже, всем желающим приобрести NVQ. Это Национальная профессиональная квалификация. Вообще, это очень неплохо, иметь такую бумажку. В зависимости от категории, с ней можно претендовать на более высокую зарплату, и работать с композиционными материалами в аэрокосмической и военной промышленности. Предложение было встречено гулом негодования. Самые старые работники стали возмущаться, что какие‑то дилетанты–теоретики из колледжа, будут обучать великих мастеров, которые проработали по этой специальности всю жизнь. Я удивился, а литовец, который стоял рядом со мной, сказал, что они просто не умеют читать и писать и не хотят облажаться. Подавляющее большинство местных фыркнуло, и заявило, что им это нахрен не нужно, а я согласился, потому что, учиться было предложено всем, невзирая на плохое знание языка. В самых сложных случаях, были обещаны языковые курсы за счёт фирмы. Немного позже, подумав, я сказал своему бригадиру, что наверное я не потяну учебу. На что получил ответ, что главное это не язык, а то, что я очень хорошо знаю свою работу. Тем более, что в колледж ходить не надо, все будет происходить на рабочем месте, в рабочее время. Люди из колледжа просто будут стоять рядом, фотографировать и задавать вопросы. А тебе надо будет работать, и объяснять что ты делаешь, и почему именно так. В крайнем случае, сказал он, ты всегда можешь подойти к любому из команды и он тебе поможет объяснить или написать то, что тебе нужно. «Окей» — сказал я. И наступил день предварительного теста. Нас всех вызвали в столовую, и раздали по четыре задания. Два по математике и два по языку. Видимо преподаватели из колледжа хотели убедиться, что будущие ученики умеют читать, писать и складывать двузначные числа. Мне можно было пользоваться перводчиком на телефоне. Я не знаю для какого класса были эти задачи, но я решил их за считанные минуты. Остальные как‑то подзадержались. С языком было сложнее, но и там я сделал почти всё. Но самое удивительное было то, что я сдал свои бумаги в одно время со многими англичанами. Для меня было непонятно, как можно так долго делать такие простые задания, к тому же на родном языке. После тестов, нам выдали толстые канцелярские чёрные папки, в которых не было ничего кроме цветных вкладышей. Преподаватель подняла над головой такую же полную, и сказала, что наши будут такими же. Там будут подробные поэтапные описания, и фото всех технологических процессов. Реально, там было листов 70–80. Я даже как‑то запереживал. Ничего, сказал бригадир. Они сами все напишут и сфотографируют. Тебе надо будет только показать, что ты это умеешь. А потом было ещё два занятия. Приехали совершенно другие люди, усадили нас в столовой и стали задавать кучу вопросов. Нужно было сначала подробно описать какой‑то технологический процесс устно, а потом выложить это всё на бумагу. Это уже были задания, которые я, естественно, сделать не смог. Мне выдали какую‑то жёлтую бумажку, на которой было написано заключение, что мне требуются дополнительные занятия по английскому языку. Никто не ходил в цех, и никто ничего не фотографировал. Фотографировать нам предложили самим, но с учетом того, что у нас всё время руки в липкой смоле, это не представлялось возможным. Поэтому один за другим все начали отказываться. Перед третьим занятием я тоже подошел к супервайзеру, и сказал что это слишком сложно для меня. Так закончилась моя попытка получения национальной квалификации…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});