приходят со службы, и у них нет времени ждать блюда по несколько часов. А значит, и повара старались работать оперативно.
— Вы впервые в этом месте? — поинтересовался Газонов.
— Да, но уже наслышан, — признался я.
— Кормят тут действительно неплохо, хотя моя жена все же готовит вкуснее, — улыбнулся он.
— Не сочтите за наглость, Алексей Октябринович, но вы обещали прочесть ваши новые стихи! — напомнил я о его любимом хобби.
— Ох, точно! — он засуетился, достал аккуратный маленький блокнотик из кармана и открыл по закладке.
И да, Газонов зачитал нам парочку коротких четверостиший. Даже я, не особо понимающий в поэзии, должен признать, что у этого человека явно имелся талант.
— Это чудесно! — хором кивнули мы с Надей и зааплодировали.
Наш собеседник скромно убрал блокнот.
Наконец, подали блюда. И их вкус был просто божественным. Таких запеченных крабов я не ел никогда в жизни. Да и вообще крабов. А чего стоили помидоры в пряном соусе?
— Должен признаться, мне теперь будет трудно есть другую еду, — вычищая тарелку, сказал я.
— Думаю, не стоит говорить это вашей Марусе, — заметил Газонов. — И вот еще что, Михаил. Передайте ей, что она не растеряла навыков.
— Простите? — на секунду замер я. Лора, на всякий случай, тоже вошла в рабочий режим. Мы точно не обсуждали Марусю и остальных членов рода с этим человеком. Разве что только моих рыцарей.
— Ох, Михаил, что вы? — он заметил мое напряжение и примирительно поднял руки. — С моей профессией просто необходимо знать некоторые детали. Но поверьте, секреты я хранить умею.
— Расслабься, он не врет, — подтвердила Лора. — Лучше предложи ему послушать твои стихи.
И у меня перед глазами появилось стихотворение Саваровского.
— Видимо, еще не отошел от ночных приключений, — отмахнулся я и быстро поменял тему. — А не хотите ли послушать моё новое стихотворение, посвященное моей девушке. Оно так и называется — «Маша».
Алексей Октябринович несколько секунд смотрел на меня испытывающим взглядом, но затем принял мои правила.
— Буду только рад. То, что вы читали раньше, про родину, мне очень понравилось, — он отложил приборы и приготовился.
Пришлось зачитать ему длинное произведение. В итоге, когда я закончил, Надя была вся в слезах. Газонов сидел молча, глубоко пораженный в самое сердце.
— Это же просто… — выдохнул он и громко похлопал мне, не смущаясь публики. — Михаил, дорогой мой, вы просто обязаны посетить наш литературный клуб. Обещайте, что когда вы приедете в следующий раз, мы обязательно сходим. Я соберу настоящих ценителей. Только прошу, не отказывайте.
— Как я могу отказать вам? — улыбнулся я. — Встретимся после Универсиады.
— Хорошо, как вам удобно, — сказал он, все еще находясь под впечатлением — Потом, если можно, перепишете мне это стихотворение?
— Конечно.
Мы еще немного посидели и пообсуждали насущные дела и слегка посплетничали. Что касается слухов, то Алексей Октябринович был на них падок. Через некоторое время мы ушли.
Дел оставалось еще прилично, а времени до отправления в Широково в обрез.
Надя все вытирала слезы платочком и странно поглядывала на меня.
— Покорил сердечко очередной даме, — подметила Лора.
— Сама виновата. Что дала, то и прочитал, — хмыкнул я, а потом обратился к Наде, когда мы сели в машину: — Ну что, отошла?
— Нельзя заставлять девушку плакать! — фыркнула она, пихнув меня в бок и, надувшись, отвернулась к окну.
Данила медленно обратился к нам с удивленным лицом.
— Ой, вот только ты не начинай, — махнул я на него. — Никто ее не бил. Она разревелась от стихов.
— О, это другое дело, — тут же развеселился он. — Куда едем, начальники?
— Центральный Имперский Банк, пожалуйста, — монотонно ответила Надя, продолжая смотреть в окно.
По дороге Лора объяснила, что я задел нотки души Нади, а расстроилась она, скорее всего, потому что ей стихов никто и никогда не писал. Обиделась скорее на себя и свою личную жизнь, которой просто не было.
В банке, пройдя через процедуру досмотра, где у меня опять изъяли Болванчика, мы проследовали к кабинету начальника юридической службы аристократов.
Как же я сильно удивился, когда прочитал на табличке:
« Д. В. Сурков»
— А ведь так хорошо все шло… — застонал я, входя в кабинет отца своего недоброжелателя.
Глава 6
Для юристов
Мне было интересно, как выглядит человек, который воспитал такого сына как Сергей Сурков. Или тут лучше подойдет слово «не воспитал». Надо подумать.
Когда мы вошли в кабинет, первое, что бросилось в глаза, это идеальный порядок и чистота.
Ровные полки с книгами, подогнанными по цветам корешков, искусственная пальма в углу. Мебель бежевых тонов. Стол простой, но со вкусом.
— Добрый день, барон Кузнецов, — безэмоционально поздоровался он, выходя из-за стола и протягивая нам руку.
Бояться мне нечего, и вроде как мы с ним уже обсудили наш небольшой конфликт, так что без задней мысли мы обменялись рукопожатиями.
— Это уже даже не смешно, — подметила Лора. — Он хотел тебя просканировать…
Мысленно я закатил глаза. Наверное, нет смысла обижаться на подобные действия. Может, это у них такой знак вежливости? Ну раз они так бесцеремонно вторгаются в мой внутренний мир, возможно, и мне пора делать то же самое?
— Лора, давай мы его тоже просканируем. Только сделай, чтобы он понял это.
Она без затей пробилась через его защиту во внутренние чертоги и бесцеремонно постучалась.
Граф Сурков от удивления поднял брови, но больше ничего не сказал.
Думаю, мы поняли друг друга.
— Проходите, присаживайтесь, — он показал на два стула напротив стола. — Граф Островский уже предупредил меня и попросил лично проследить за всеми процессами в вашем вопросе.
— Замечательно, — кивнул я.
— Позвольте документы? — он протянул руку. Надя вручила ему папку.
Пока граф сверял бумаги, мы просто молча ждали.
— Странный человек, не находишь? — Лора стояла рядом с ним и заглядывала через плечо. — Как бы не подложил какую-нибудь подлянку.
— Ты уж совсем не перегибай палку!
— Ну-ну, посмотрим, что он там понапишет, — она достала из воздуха очки и принялась следить.
А бумаги оказались на все ячейки и депозиты умершего Дирижера. Это был очень хороший плюс в мою казну. Местные правила мне нравятся куда больше, чем в моем мире.
— Хм… — проверяя очередной документ, Сурков немного удивился. — Секунду… — сказал он скорее себе, чем нам.
Он сделал звонок, и через несколько минут к нам в кабинет вошел еще один работник банка с какими-то папками.
— Это как? Почему цифры тут такие, а на квитанциях другие? — начал перешептываться он с подчиненным.
Молодой парень принялся искать несостыковки, водя пальцем по строчкам.
— Вот, видите, операции произведены сегодня, — бормотал он.
— Она еще в здании?
— Да.
Граф быстро взглянул на меня, а потом на своего подчиненного.
— Приведите ее сюда, — шепнул он.
Парень покинул кабинет, а Дмитрий Владимирович встал из-за стола, подошел к кофе-машине и начал, не спеша, готовить напиток.
— Какие-то проблемы? — спросила Надя, обескураженная их поведением.
— Да, небольшие, — честно признался он, открывая маленький одноразовый стаканчик со сливками и переливая кофе в кружку. — Раздельные и семейные счета.
— Вот как? Я про это не подумала… — нахмурилась Надя.
Один я с трудом понимал, что происходит. Лора тоже не смогла дать внятный ответ. Из того, что она успела просмотреть, в наших документах не было ничего особенного, а в бумаги Островского ей не удалось заглянуть без Болванчика.
Но и мое терпение не безгранично.
— Думаю, самое время рассказать, что происходит?
Сурков-старший и Надя переглянулись.
— Позвольте я, — улыбнулась моя помощница.
— Пожалуйста! — махнул он рукой и сел за стол с чашкой кофе.
— У Илларионова была жена, — начала рассказывать Надя тоном заботливой мамочки.
— Так.
— У них имелись как семейные счета, так и личные. После смерти графа его вдове остается ее счет с деньгами и половина семейного. Счета Илларионова принадлежат тебе, — она взглянула на Суркова, и тот кивнул. — Но иногда супруги успевают снять деньги с семейного счета и перевести на свой. И даже со счетов покойного.
— Я сейчас задам глупый вопрос, но, возможно, у них просто не осталось денег? — предположил я.
— Нет, такого не может быть, — ответил граф Сурков. — У жен, если они не работают, на счету должно лежать минимум двадцать процентов от сбережений мужа. Как раз чтобы не остаться у разбитого корыта в случае непредвиденной ситуации. Так сказать, страховка от государства. Конечно, это касается