— У него были причины, — сказала она.
— Может быть, но все равно он должен был сам просить тебя стать его женой, а не поручать какому-то епископу.
С этими словами, которые Маргарет произнесла с искренним возмущением, Филиппа была согласна: ей было нелегко выдержать то, что недавно произошло. Не надо бередить душу недоумением и обидой. Ни к чему хорошему это не приведет. Нужно восстановить былую дружбу… былые чувства и постараться держать себя так, словно ничего неприятного не случилось, словно они с Эдуардом вообще не расставались.
Она должна, обязана быть счастливой, позабыть о роли, какую сыграл епископ, и о том, что лишь случайно, благодаря совпадению в возрасте, стала невестой короля Англии.
Опасность затаенной обиды она, кажется, сумела отогнать от себя, но опасность, о которой ее предупредили родители, еще не была убрана с ее пути к счастью.
— Ты уже знаешь, — поведал ей отец, — что твоя мать и мать короля Эдуарда — двоюродные сестры. Их отцы были сыновьями французского короля Филиппа Третьего. Это означает, что между тобой и Эдуардом существует достаточно тесное родство и папа римский в таких случаях должен давать особое разрешение.
— Боже, а если он не разрешит? — воскликнула Филиппа в отчаянии.
Мать попыталась утешить ее.
— Такое вряд ли случится, — сказала она. — Мы сегодня же посылаем гонцов в Авиньон и надеемся на благополучный исход.
Она не знала, что с этой же миссией туда должен отправиться и епископ Гирфордский по поручению короля Эдуарда.
Снова бедная Филиппа проводила дни и ночи в непрерывном волнении. Как хотелось ей, чтобы Эдуард в это время был с ней, разделил ее беспокойство! Как мечтала она увидеть его, услышать слова утешения!..
Все окончилось благополучно. Папа римский не отказал королю Англии, разрешение было получено, и теперь король желал, чтобы бракосочетание состоялось как можно скорее: оно должно быть заключено заочно, по доверенности, для чего в замок графа Эно он пошлет своего представителя. А после брачной церемонии супруге короля надлежит сразу же прибыть в Англию. Такова воля Эдуарда III.
* * *
В замке графа начались спешные приготовления. Вот-вот должен был прибыть епископ Личфилд, доверенное лицо короля.
Каждое утро, просыпаясь, Филиппа прежде всего начинала убеждать себя, что все, случившееся с ней, истинная правда. Она считала дни до того момента, когда увидит наконец Эдуарда, и радость будущей встречи омрачалась лишь легкой тенью воспоминания о том, КАК ее будущий супруг обставил предложение о браке.
У графини были другие заботы.
— Твой отец, — говорила она дочери, — намерен богато экипировать тебя для поездки в Англию. Твой будущий супруг, хотя и король, не слишком богат, насколько мы знаем. Много денег они потратили на военные походы, и, кроме того, отец нынешнего короля предавался излишествам и был чрезмерно расточителен…
— Мне не нужно богатства, матушка.
— Дорогое дитя, так говорят все, кто любит.
Молитвенно сложив руки, Филиппа призналась:
— Я бы, наверное, умерла, если бы выбор пал не на меня.
— Милая дочь, не нужно так говорить, но я рада, что твои чувства к супругу столь сильны. Это дает уверенность в том, что, какие бы случайности ни ожидали тебя, любовь останется в сохранности и обогатит ваше существование.
Графине хотелось добавить еще несколько слов, хотелось предупредить дочь, что, наверное, не следует все же любить слепо и сразу открывать всю глубину своих чувств. Ведь Эдуарда она почти не знает — так же, как и он ее, оба они так молоды, так неопытны. Им всего по пятнадцать лет…
Но графиня не сказала этого.
— Дорогое дитя, — произнесла она, — я счастлива, что ты отправляешься к человеку, с которым уже знакома и кого любишь.
И она подумала при этом, что юный король не сможет устоять перед такой искренней, бескорыстной любовью и воздаст ей должное. Во всяком случае, она молит Бога, чтобы так произошло.
На этом мать и дочь разошлись по своим делам, которых было немало в эти суматошные дни.
Сестры Филиппы принимали посильное участие во всех приготовлениях — чаще всего оно выражалось в громких возгласах восхищения ее нарядами и украшениями.
— О! Настоящая королева!
— А что ты чувствуешь, сделавшись королевой?..
— Неужели ты вскоре покинешь нас? — с грустью спрашивала Маргарет, и Филиппа отвечала, что да, это так, и это единственное, что огорчает ее, потому что в остальном она счастлива. Хотя счастье свалилось на нее случайно, добавляла она, ибо избранницей короля — а вернее, епископа, — могла стать любая из них.
Шли дни, и грусть от скорого расставания с родным домом, с семьей все сильнее охватывала Филиппу. Неужели она не будет уже каждый день видеть отца и мать, милых сестер? Ей казалось невероятным, что такое может случиться.
— Вы должны приезжать ко мне в Англию, — говорила она им. — Как можно чаще.
Она забывала в эти минуты, что сестер ждет та же судьба — все они разъедутся из милого их сердцам замка Валенсьен, где были так счастливы под крылом у родителей. Но мать и отец, в чьих глазах тоже проглядывала печаль, понимали, что сестры, может быть, расстаются с Филиппой навсегда, но не говорили об этом, чтобы не огорчать дочерей.
И вот ее жизнь в Эно — позади. Впереди — новое и неизвестное. Пришел день сказать «прощай» родному дому, родным людям.
— На английском берегу, в Дувре, — сказала мать, — тебя будет встречать дядя Джон, и, значит, первые шаги по чужой земле ты совершишь в сопровождении родного человека.
Филиппа отвечала, что будет рада снова увидеть дядю Джона.
— Он полюбил Англию и ее людей, — продолжала мать. — Стал другом королевы, матери Эдуарда.
Легкое чувство беспокойства овладело Филиппой при упоминании об этой женщине. Она припомнила ее — удивительно красивую какой-то странной красотой. Подобных ей она, пожалуй, раньше не видела. Сестра Маргарет даже сказала про нее, что она ведьма. Прекрасная ведьма. Таких, наверное, сам дьявол наделяет особой красотой, чтобы они могли использовать ее против других людей.
Вспомнила Филиппа и могучего мужчину с горящими темными глазами, который все время был рядом с королевой и тоже вызывал беспокойное ощущение, когда она сталкивалась с ним взглядом.
Но воспоминания эти нахлынули и тотчас исчезли, уступив место мыслям об Эдуарде — только о нем, о встрече с ним, которая все приближалась.
Отец сказал, что будет лучше и легче для всех, если они попрощаются здесь, в замке, и никто не поедет провожать ее к берегу моря.
Так они и сделали. Со слезами на глазах горячо обнялись у ворот, после чего родители и сестры, поднявшись на одну из передних башен замка, долго смотрели вслед удаляющемуся кортежу.