Читать интересную книгу Нефть - Марина Юденич

Кстати, занимавший некогда Лизу вопрос о соотнесении в замужестве любви и секса, к счастью, решать не пришлось. Эмоций, даже отдаленно напоминающих любовь, муж не вызывал, с сексом справлялся на троечку, порой — на тройку с плюсом. Терпимо. Зажили, не лучась счастьем, но и не зная бед, в ожидании отъезда куда-нибудь. Все равно куда. В любом случае будет лучше. И уж по крайней мере, интереснее. Вели размеренный образ здоровой светской жизни. Иными словами, в выходные играли в теннис, зимой катались на лыжах в Бакуриани или Терсколе, летом грелись на Золотых песках, иногда проведывали родителей в их респектабельной европейской стране. Само собой, посещали модные премьеры и вернисажи. Иногда позволяли себе расслабиться с приятелями — все теми же, что окружали ее и его в юности, — загудеть на чьей-нибудь даче дня на два. А на третий — с утра — отправиться всей помятой компанией пить пиво на Арбат, в неизменные «Жигули». Потом начались перемены, столь стремительные и радикальные, что Лиза, несмотря на то что была дамой умной, в большей даже степени, чем могла себе позволить красивая женщина, не всегда понимала природу происходящего.

И уж тем более могла распознать причинно-следственные связи некоторых загадочных событий. Год тогда стоял 1988-й — тотальная капитализация страны не обозначилась даже призраком, вьющимся над Россией, первые предприниматели-одиночки звались кооператорами, но чаще — по старинке — спекулянтами. Словом, странная метаморфоза, случившаяся тогда со свекром, Елизавету несколько озадачила. Во-первых, Лемех-старший зачастил в Москву.

Во- вторых, — и это было много важнее — человек менялся буквально на глазах. Довольно крупный — если судить по должности — совслужащий, неплохо образованный, облаченный в приличный европейский костюм и вполне пристойные ботинки, он все равно казался Лизе провинциальным командированным. Инженером или бухгалтером небольшого завода где-нибудь в Урюпинске, робеющим в Москве уже от одного сознания того, что это столица. Особенно когда надевал шляпу. К концу 1988 года командированный канул безвозвратно. Растворился. Возможно, как Мэри Поппинс, его унесли ветры перемен, но вероятнее всего, эти самые свежие ветры принесли нового Лемеха — спокойного, немногословного, уверенного в себе человека. К тому же не совсем обычного, ибо ему — это было видно невооруженным глазом, хотя свекор ни разу не обмолвился о грядущих переменах — известно нечто, сокрытое от большинства. Однако несомненно важное. Возможно, чрезвычайно важное. Из числа тех событий, о которых дикторы программы «Время» сообщают стране, как правило, с каменными лицами. В 1990-м Леня Лемех, всю сознательную жизнь существовавший исключительно по законам системы, совершил поступок, сравнимый разве что с добровольным выходом из рядов КПСС. Он уволился из Внешэкономбанка. С двумя другими, синхронно, как полагали, сошедшими с ума коллегами принялся за создание частного коммерческого банка. Одного из первых в СССР.

Лиза наблюдала за мужем с отстраненным вниманием, не беспокоилась и уж тем более не паниковала, хорошо понимая, что семейство Лемехов психическим заболеваниям не может быть подвержено по определению. Не та была генетическая организация, иная, проще говоря, порода. Вопросов, впрочем, не задавала.

А муж не горел желанием посвящать ее в подробности происходящего, ограничивался общими малопонятными репликами. Слава богу, ее это не задевало нисколько, как и все, что было связано с ним. В разгар семейного банковского строительства в Москву приехал отец Лизы. Она любила отца, хотя не была приучена. Да и не умела выражать эту любовь, как другие дети, потому что с раннего детства твердо знала: «Папа очень занят». Всегда. Вне зависимости от того, что происходило дома — мамин день рождения, первый звонок, выпускной бал у Лизы или даже смерть бабушки в Ленинграде. Еще отцу не следовало задавать лишних вопросов. Впрочем, когда позволяло время, он подолгу говорил с дочерью о разном, не дожидаясь вопросов. За это Лиза была отцу благодарна. И прощала вечную занятость, замкнутость и даже то обстоятельство, что, встречаясь и расставаясь, они почти никогда не целовали друг друга. Ни о чем не спросила она и теперь. Отец неожиданно заговорил сам:

— Ну что, готова выступить в роли мадам Ротшильд?

— Почему — Ротшильд?

— Не знаю. Первый известный банкир, который пришел на ум, — вот почему, наверное.

— Ну, я, собственно, уже лет пять как готовлюсь…

— Господь с тобой, Лизавета! Лет пять ты готовилась совершенно к другой роли. Послушай, девочка, ты что же, до сих пор ничего не знаешь?

— Нет, что-то знаю, разумеется. Но я ведь писала маме — Леня ушел из банка, пытается создать какое-то коммерческое подобие.

— Пытается?! Да… Ну, может, это правильно — зачем раньше времени лишние свидетели? Еще непонятно, как дело обернется. Не знаю, дочка, впервые за много лет — действительно не знаю. Может, так и надо? Как они. Может, действительно на пороге больших перемен стоим? Но… Как-то уж очень непривычно все это. Из государственного кармана — в какое-то — как это ты сказала? — подобие. Действительно подобие, пока ни то ни се. И главное — непонятно, что дальше? А деньги-то гигантские…

— Ты о чем, папа?

— Я-то? Да так, о своем, о делах, о проблемах… Ты не слушай. И не волнуйся. Муж у тебя, судя по всему, парень с головой. Авось удержит… на плечах.

Все прошло благополучно — и голова Леонида Лемеха, возможно чудом, удержалась на месте. Сам же Лемех причислен был к славной когорте яйцеголовых — впрочем, этих молодых в большинстве людей более пристало называть золотоголовыми. В России их, однако, отчего-то окрестили олигархами. Возможно, впрочем, не без некоторых оснований молодая капиталистическая поросль активно вторгалась в политику. Ничего другого, однако, ей просто не оставалось — ибо Россия была, как и много лет назад, страной сугубо бюрократической. Следовательно, половину чиновников следовало купить, половиной — завладеть на официальных основаниях, заняв подобающее место во властных структурах. Технология с тех пор, разумеется, многократно совершенствовалась, шлифовалась, подстраивалась под ту или иную личность, но определение «олигарх» прилипло к крупным предпринимателям намертво. К новым, возможно, уже неоправданно.

Однако ж первые — числом девять или десять, — пожалуй, действительно были олигархами. И прекрасно осознавали это. Банк, созданный Лемехом, рос, сродни сказочному дитяти, не по дням, а по часам. Параллельно, но как-то тихо зачах небольшой совзагранбанчок, возглавляемый некогда Лемехом-страшим, который благополучно ушел на пенсию. Но благородный старик не покинул чужбину — остался, дабы помочь сыну наладить международные связи.

Очень скоро «Лемех-банк» — он действительно так назывался, чего уж скромничать, если судьба расщедрилась небывало? — одним из первых русских банков открыл филиал за границей. Разумеется, все в той же респектабельной европейской стране.

Он разместился в том же здании, где когда-то скромно управлял отнюдь не скромными делами бывшего советского банка Лемех-старший. Проще говоря, старик остался в своем же кабинете и при своих делах, сменив только руководство и… форму собственности. Однако в грохоте демократических преобразований на этот пустяк просто не обратил внимания.

Жизнь Лемехов-младших в Москве тем временем менялась разительно. Вернее будет сказать, что она кардинально изменилась в одночасье и продолжала меняться очень быстро в том же направлении. «Все выше, и выше, и выше», — пелось некогда в забытой советской песне, но в жизни Елизаветы Лемех все происходило именно таким образом. Однажды, обсуждая с очередным дизайнером декор очередного дома или квартиры, она неожиданно вспомнила отцовскую шутку относительно баронессы Ротшильд и, поразмыслив, пришла к выводу, что к этой роли она оказалась готова.

Сказалась, наверное, долгая посольская жизнь. Обилие посторонних людей вокруг, в том числе и в доме, а вернее, в домах. Разные машины, многочисленная охрана, повара, которым надо было непременно знать, что ты пожелаешь откушать завтра (Лиза никогда не знала), — все это было привычно с детства. Разумеется, отличий было не счесть — начиная с того, что там ничто не воспринималось как данное навечно и уж тем более не принадлежало, не было своим.

Но как бы там ни было, Лиза вдруг оказалась в атмосфере, которая была ей совсем не чужда. Полезным оказалось знание протокола — от правильной рассадки гостей, сервировки стола до безупречно соответствующих случаю туалетов и умения поддержать любую беседу.

— Я не ошибся, — глубокомысленно заметил однажды Лемех, провожая последнего гостя, легкомысленно стряхнувшего пепел от сигары прямо на подол нового Елизаветиного платья из последней коллекции haute couture.