Читать интересную книгу Восстание Персеполиса - Кори Джеймс С. А.

– Предупредите, если от меня потребуется не только наблюдение, попросила Кларисса и прервала связь.

Когда открылся люк, Холден спустился по трапу первым. Остролицая женщина с густой сединой в черных, стянутых узлом на затылке волосах, выступила вперед.

– Капитан Холден, – начала она, – я – исполняющий обязанности губернатора Семпл Маркс. Мы принимаем требования вашего правительства.

– Благодарю вас, – отозвался Холден, пока Бобби съезжала к нему по трапу. Амос, позвякивая винтовкой, следовал за ней.

– Мы подаем официальную претензию к Союзу за вмешательство в наш суверенитет, – продолжала Маркс. – Это внутреннее дело Фригольда.

– Предоставляю вам решать дело с Союзом, – ответил Холден. – Спасибо за гибкость в этом вопросе. Мне не хотелось запирать вашу систему в карантин.

Глазами Маркс сказала: «А мне сдается, хотелось», но промолчала. Бобби подняла пленника на ноги. Не считая красных пятен, лицо Хьюстона было пепельно-серым. Он определенно не в себе.

– Эй, – окликнул Амос. И, выждав, пока Хьюстон найдет его взглядом, продолжил: – Я Амос, а это Бобби. Мы уже исполняли такие обязанности, так что установились правила, которые вам стоит очень внимательно выслушать…

Глава 5

Драммер

Драммер хотелось бы уснуть, но не получалось. Койка была предназначена для двоих: для нее и Сабы. Гелевый амортизатор позволял вволю обниматься, пока Дом народа, первый и величайший из космических городов, раскручивался или двигался на малой тяге, и разделял тела, если резкое ускорение начиналось неожиданно, заставая их во сне. Удерживая равновесие, чтобы поворот амортизаторов не разбудил Сабу, она заглянула в настенную консоль системы. До подъема еще два часа. Выспаться как следует не хватит, но и незаметно они не пролетят. По иным меркам Драммер была самой влиятельной женщиной на тринадцать сотен миров, но от бессонницы это не избавляло.

Саба шевельнулся во сне, пробурчал что-то неразборчивое. Драммер погладила его по спине, сама не зная, успокаивает или хочет разбудить. Саба выбрал первую версию, уютно поворочался в геле, как уминающий подстилку гнезда зверек – обычай, дошедший от времен, когда дерзкий хомячок, предок человека, прятался в норке от динозавров.

Она улыбнулась в темноте, отгоняя разочарование. Неплохо бы пойти пописать, но если она сейчас встанет, то уж точно разбудит Сабу, и ей будет стыдно. Дом народа бормотал вокруг, словно радуясь ее возвращению.

В каком-то смысле у нее больше не было дома. С тех пор как она стала президентом. Была квартира на Медине рядом с административным уровнем. И капитанская каюта Сабы на «Малаклипсе». Прежде, когда она еще не возглавила Союз перевозчиков, этого хватало. Теперь у нее своего места оказалось столько, что всего не осмотришь. Как будто дворец накрошили на куски и разбросали на световые годы по космосу. Станция Медина, Церера, Паллада, Япет, Европа. «Вандерпол» был в ее распоряжении, пока Драммер занимала этот пост. На ПСЛ‑5 для нее держали квартиру, будут держать и на других перевалочных станциях, когда их построят. И на всех трех космических городах, составляющих хребет астерских владений: на Независимости, Страже врат и Доме народа.

В покое реактор Дома народа пребывал в невесомости, семьдесят технических и инфраструктурных палуб плащом окутывали барабан. Причал с одной стороны, двигатель – с другой. Магнитные поля – мощнее подвесок маглева – отделяли реактор от уровней барабана, позволяя ему сохранять неподвижность, когда он переключался с гравитации тяги на вращение. В барабане помещения и переходы были приспособлены к смене направлений: при работе двигателя полы становились перпендикулярны направлению тяги, а когда двигатель отдыхал, разворачивали население ногами к звездам на мягкой десятой g. Этого хватало, чтобы создать постоянное ощущение верха и низа, но не обременяло даже самых адаптированных к невесомости. Здесь не корабль – здесь город, никогда не знавший тяжести гравитационных колодцев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Саба, не открывая глаз, потянулся и зевнул. Драммер провела ладонью по его жестким волосам – на сей раз немножко настойчивей. Глаза открылись, в них мелькнула и пропала его обычная озорная усмешка.

– Проснулся? – спросила она, стараясь говорить мягко, но про себя желая услышать в ответ «да».

– Да.

– Слава богу, – сказала она и, вытянув себя из койки, отправилась в гальюн. Вернувшись, застала голого Сабу перед чайной машиной, предоставленной в единоличное распоряжение президента. Они жили вместе уже добрых десять лет, и возраст Сабы начинал сказываться в мягкости брюшка и округлости лица, а все же он был еще очень хорош собой. Иногда при виде его Драммер задумывалась, доведется ли ей стареть с таким же изяществом. Надеялась, что сумеет, а если и нет, что он этого не заметит.

– Еще одно прекрасное утро в кулуарах власти? – осведомился он.

– С утра слушания по бюджету, после полудня одобрение сделки. И Кэрри Фиск с ее треклятой Ассоциацией Миров.

– И рыба по пятницам, – добавил он, оборачиваясь, чтобы вручить ей грушу горячего чая. Дом народа проводил в невесомости так мало времени, что с тем: же успехом можно было завести земные чашки. Но Драммер так и не собралась.

– Что за Ассоциация Миров?

– В том-то и вопрос, да? – отозвалась Драммер. – На данный момент это – пара дюжин колоний, полагающих, что я их лучше услышу, если станут говорить хором.

– И потому ты ими недовольна?

– Не то чтобы недовольна. – Драммер отпила чаю. Оказался зеленый, сдобренный медом и все еще слишком горячий. – Они в том или ином виде существовали еще при Санджрани. До сих пор все сводилось к суровым формулировкам пресс-релизов и громким политическим декларациям.

– А теперь?

– Суровые пресс-релизы, декларации, изредка собрания, – сказала она. – Но теперь это действительно кое- что значит. Я не привыкла выделять им время в повестке. А теперь, похоже, придется.

– А что с Фригольдом?

– Вопрос скорее в Обероне, – заметила она. – Поговаривают, что они продвинулись к универсальному полипептидному кросс-генератору.

– А это еще что, если попроще?

Это был механизм, превращающий ядовитое несъедобное варево любой биосферы на входе в пригодный для человека продукт на выходе. Что в перспективе десятипятнадцати лет означало конец монополии Сол на почву и сельскохозяйственные материалы. А также – что Оберон становится новой сверхсилой в широко разбросанной человеческой диаспоре, если только Земля с Марсом нс вздумают отправить за врата флот и начать первую межзвездную войну.

Конечно, если прорыв не окажется надуванием щек и обманкой – а этот вариант она тоже не готова была списать со счетов. Говорят, любая великая нация держится на лезвии ножа и вранье.

– Мне не следовало об этом говорить, – сказала она. – Извини. Зря упомянула.

Лицо Сабы на миг застыло, но он снова выдавил улыбку. Он терпеть не мог, когда она от него закрывалась, но как бы она ему ни доверяла, как бы тщательно ни проверили его безопасники Союза – к системе власти он не принадлежал. Драммер столько времени посвящала укреплению секретности, что не могла игнорировать ее сама.

– Суть в том, – начала она, стараясь умаслить его, не сказав в то же время ничего лишнего, – что Фригольд, помимо прочего, – предупреждение Оберону, чтобы не зарывался, а Кэрри Фиск с ассоциацией шмыгают поблизости, вынюхивая, нельзя ли тут и им чего-то урвать. И в том числе – сколько они сумеют из меня выжать.

Саба кивнул и, к некоторому ее огорчению, начал одеваться.

– Стало быть, опять дворцовые интриги, савви са?

– К ним все сводится, – виновато и злясь на себя за это, ответила Драммер.

Саба чуял приближение бури, когда она сама еще ничего не подозревала. Шагнув к ней, он опустился у ее ног, уткнулся головой в колени. Драммер захлебнулась смешком и снова потрепала его по волосам. Она знала, что почтительность эта – притворная. И он тоже знал. Но пусть и в шутку, он преклонился перед ней, а это кое-что значило.