Читать интересную книгу Табакерка императора - Джон Карр

– Ну и…?

– Так вот! Наш полицейский призывает обеих служанок, Ивету и Селестину, к полному молчанию. Он прямо отправляется к спальне мадам Нил и стучит в дверь.

– Она лежала в постели?

– Ничего подобного! – почти в восторге воскликнул мосье Горон. – Одевалась, чтоб выйти на улицу. Она объяснила, что Горацио Лоуз разбудил ее телефонным звонком – вторым телефонным звонком, учтите, всего несколько минут назад, – и рассказал ей о происшедшем. А до этого она, мол, ничего не слышала. Ни свистков полицейских, ни криков, ни воплей. Видите ли – ничего! Ну надо же, доктор! Какое актерство! Какие слезы по бедному сэру Морису Лоузу! Как дрожали у нее губы! И какие у нее были глаза! Невинный ангел, а? И белый халатик спокойно висит в шкафу; а рядом, в ванной, еще не сошел пар с зеркал, под которыми она так старалась отмыть кровь старика.

Дермота передернуло.

– Ну и что же ваш полицейский? Что он сделал?

– Он посмеялся про себя и как ни в чем не бывало спросил у нее, не желает ли она перейти через дорогу, чтоб утешить друзей. После чего он извинился, что несколько задержится.

– С целью…?

– Вот именно. С целью незаметно завладеть халатиком.

– Ну?

– Ивета, горничная, всеми страшными клятвами поклялась, что будет помалкивать, а когда мадам спросит про халатик, скажет, что он в чистке. Для большего правдоподобия в чистку действительно отправили целый ворох других вещей. Ну, а если мадам разволнуется? Да не станет она волноваться! Пятна крови она застирала. А то, что химическая экспертиза все равно их обнаружит, ей и в голову не придет. Но кровавые пятна, милый доктор, отнюдь не самое интересное в этом халатике.

– Не самое интересное?

– Нет, – и тут мосье Горон забарабанил пальцами по столу. – Ивета Латур внимательно изучает халатик на глазах у моего подчиненного. И эта самая Ивета Латур обнаруживает, что к подолу его прилип крошечный осколок розового агата.

Префект полиции снова выдержал паузу, и на сей раз она не носила сценического характера, но означала, что этим – увы – все, собственно, уже сказано.

– После недели упорных стараний нам удалось точно приладить осколок к разбитой табакерке. Этот кусочек отлетел от нее, когда мадам Ева Нил разбила кочергой голову старого джентльмена. Ужасно. Но тем не менее факт. И песенка мадам Нил спета.

Он снова умолк. Дермот прочистил горло.

– А как сама мадам Нил, – спросил он, – все это объясняет?

На лице мосье Горона выразилось недоумение.

– Простите, – поспешил поправиться Дермот. – Я совсем забыл. Вы ведь ей пока ничего не говорили.

– В этой стране, доктор, – произнес Горон с достоинством, – не выкладывают карты на стол, покуда игра не окончена. Объяснений с нее еще потребуют. Но лишь после ареста, когда ее будет допрашивать следователь.

А эти допросы, помнилось Дермоту, – удовольствие маленькое. Пыток, разумеется, не применяют, но допускается почти любая форма «давления на психику». Только очень выносливая, крепкая женщина может выдержать такой допрос, не сказав ничего лишнего.

– А вы уверены, – спросил он, – что ни одно слово из собранного вами материала не пойдет дальше?

– Совершенно уверен.

– Поздравляю вас. Ну а как насчет обеих служанок – Иветы Латур и Селестины Бушер? Они не сплетничают?

– Нет, с этим все в порядке. Селестина сослалась на шок, и мы ее отпустили. На другую, на горничную, можно положиться как на каменную стену. Это могила. – Мосье Горон задумался. – Вообще-то, мне кажется, она недолюбливает мадам Нил.

– Да?

– Но знаете, что я вам еще скажу, эти Лоузы держатся великолепно. Просто необыкновенные люди. Вне себя от горя. И все же отвечают на все наши вопросы. Они, как у вас говорится, – следующие три слова мосье Горон отважился произнести по-английски, – ведют сэбя молёдсом. С мадам Нил они исключительно сердечны…

– А почему бы нет? Разве они подозревают ее в убийстве?

– Господи, с чего вы взяли?

– Как же они объясняют тогда убийство?

Мосье Горон развел руками.

– Как объясняют? Взломщик! Маньяк!

– Но ведь ничего не украдено?

– Ничего не украдено, – согласился мосье Горон, – но, кроме агатовой табакерки, трогали еще одну вещь. В кабинете, в застекленной горке слева от двери, хранилось еще одно сокровище: дорогое ожерелье из бриллиантов и бирюзы, тоже обладающее исторической ценностью.

– Ну?

– Ожерелье, слегка запачканное кровью, нашли на полу рядом с горкой. Значит, маньяк!

Доктор Дермот Кинрос, быть может, лучший во всей Англии специалист по судебной психиатрии, с любопытством посмотрел на своего собеседника.

– Подходящий термин, – сказал он.

– Подходящий термин, доктор? То есть?

– "Маньяк". Ну и как, по их мнению, этот взломщик-маньяк проник в дом?

– К счастью, – сказал мосье Горон, – до этого Лоузы пока не додумались.

– Но если на то пошло, как же проникла в дом мадам Нил?

Мосье Горон вздохнул.

– Боюсь, – сказал он, – что тут как раз последнее доказательство. Четыре виллы на рю дез Анж строила одна и та же компания. И любым из четырех ключей можно открыть все четыре парадные двери.

И, вновь поневоле переходя на веский тон, мосье Горон через стол наклонился к Кинросу.

– В нагрудном кармане пижамы мадам Нил, – сказал он, – неоцененная Ивета Латур обнаружила ключ от входной двери. Заметьте! Ключ от собственной двери в пижамном кармане! Зачем? Зачем таскать с собой этот ключ, уже собираясь лечь в постель? Приходит вам в голову хоть какое-то разумное объяснение – невинное объяснение? Нет. Объяснение тут одно. Мадам Нил ключ понадобился, чтобы проникнуть в дом напротив. Таким образом, налицо последнее, решающее доказательство того, что она была на вилле «Привет» в ночь убийства.

Да, она попалась. Теперь уже ясно.

– И все же… какие же у нее были мотивы? – настаивал Дермот.

И мосье Горон стал ему отвечать. Солнце спряталось за деревья, оставя по себе багровую полосу в небе и душный жар. Французское солнце бьет в глаза, как прожектор; когда оно опустилось, им пришлось долго моргать, осваиваясь с переменой освещения. Бусинки пота блестели на лбу у мосье Горона.

Дермот приподнялся, чтоб бросить окурок через каменную балюстраду, подле которой стоял их столик. Но так и застыл с окурком в руке.

Терраса поднималась на два-три фута над мощеным двориком, где стояли точно такие же столики. За одним из столиков под самой балюстрадой, так что голова ее приходилась вровень с ногами Дермота и мосье Горона, сидела девушка, своим темным платьем и шляпкой угрюмо нарушавшая веселый колорит Ла Банделетты. Она задрала голову; Дермот смотрел прямо ей в глаза.

Девушка была хорошенькая, ярко-рыжая, на вид лет двадцати двух – двадцати трех. Долго ли она просидела так, невидимая за бьющими лучами солнца, неизвестно. Перед ней стоял нетронутый коктейль. За ее спиной по авеню де ла Форе гудели и жужжали машины, и открытые экипажи цокали и звякали так мирно и безмятежно, будто ничего не стряслось и не может стрястись.

Вдруг девушка вскочила, с грохотом перевернув стакан и расплескав коктейль по всему оранжевому столику. Она быстро схватила сумочку и ажурные черные перчатки, швырнула на столик пятифранковую монету и бросилась прочь. Дермот, не в силах забыть выражение ее глаз, не отрываясь смотрел ей вслед.

Мосье Горон заговорил, не повышая голоса.

– И дернул же нас черт, и тянул же нас кто-то за язык разговаривать в общественном месте! – высказался он. – Это ведь мисс Дженис Лоуз.

Глава 7

– Ну, успокойся, Дженис, – утешала ее Елена, – ты просто в истерике.

Дядя Бен, наклонившийся потрепать за ухо своего спаниеля, который пристроился возле чайного столика, бросил на племянницу такой горестный взгляд, что его можно было и не сопровождать словами.

– Вовсе я не в истерике, – ответила Дженис таким срывающимся голосом, что это прозвучало совершенно не убедительно. Она сдернула перчатки. – И это не сон, и не догадки, и не выдумки. Говорю вам, – она уже почти перешла на крик и бегло глянула на Еву, не встретясь с ней глазами, – они собираются арестовать Еву!

У Елены расширились глаза.

– Да за что же?

– Мамочка, да потому, что они считают, что это она убила!

– И охота тебе повторять всякий вздор, – вздохнула Елена, но тем не менее за этим последовала неловкая пауза.

«Не может быть, – пронеслось в голове у Евы. – Нелепость. Вот уж не думала, не гадала».

Ева механически поставила на стол чашку недопитого чая. Просторная гостиная виллы «Привет» сияла натертым паркетом. Передние окна выходили на рю дез Анж; в задние окна заглядывал прохладный зеленый сумрак сада. Косматый, золотистый, в темных подпалинах спаниель преданно смотрел из-за чайного столика на дядю Бена. Сам дядя Бен, приземистый, плотный, с короткими седеющими волосами, как всегда, молчал и смотрел приветливо. Елена, рослая, любезная, страдающая одышкой дама в серебряных буклях, контрастировавших с круглым розовым лицом, натянуто и недоверчиво улыбалась…