города-тезки Цареграда-Константинополя звучит едва ли не пародийно, но поддаваться впечатлению пародийности не стоит. Термин «Кснятин» – не единственная знаковая заявка на империю, были и другие, но о них ниже. Пока отметим, что настолько же велики были преимущества Волги перед Босфором: тот разделял Византию надвое, она же связала Россию воедино как в ее европейских масштабах, так и масштабах континентальных, евразийских. Это понимали уже тогда. Поэтому с помощью позиций в Коломне и Кснятине московские князья постарались обеспечить себе контроль над Волго-Окским двуречьем и его превращение в геополитическую «водяную мельницу». (Как отметил поэт, «Мельницы богов неторопливо // Мелют созревающие зерна…») На такой геополитической исходной базе можно было неспешно, но упорно работать далее: забирать себе у Орды все больше и больше прав, отвоевывать самостоятельность шаг за шагом.
Геополитика московских князей не сводилась к утилитарно-практическим действиям. Напротив, подчас большую роль играли их духовно-символические действия. Так, возвышение Москвы и овладение владимирским престолом началось с переселения сюда митрополита Владимирского Петра. Через год после переезда в Москву митрополит Петр скончался и был погребен в Успенском соборе Московского Кремля. В рекордно короткий срок (двенадцать лет) Иван Калита добился у Константинополя его канонизации, и в результате главный храм Москвы негласно превратился в собор… св. Петра. Тем самым Москва продемонстрировала готовность стать не Третьим Римом и даже не Вторым, а Первым. При сыне Калиты Симеоне Гордом обветшалый собор св. Софии в Константинополе был отремонтирован на деньги Москвы (второй, не менее символичный шаг в том же направлении: на этот раз уже упадочную Византию – Второй Рим – дипломатично поставили на место). Геополитика Калиты и Симеона Гордого подготовила базу успеха их наследников от Дмитрия Донского до Ивана III.
Картографически это выглядит достаточно показательно: от Калуги через Москву к Белозерску и Вологде протягивалась геополитическая «сабля» Калиты и Симеона, как бы занесенная над Ордой, разбитой на Куликовом поле и далее серьезно потрепанной Тамерланом. В свою очередь, расширившаяся еще больше Московско-Владимирская Русь Дмитрия Донского, его сына Василия I и внука Василия Темного (самого первого из русских царей) напоминает на карте сокола, готового взлететь за добычей и зорко глядящего на восток (сокол – символ бдительности). При этом соперники Москвы – Рязань и Тверь – очутились под крыльями «сокола». И действительно, в следующем XV веке Иван III гибко присоединил их к Москве на началах личной унии и широкой автономии; столь же гибко поступил он с Новгородом и Псковом. На этой основе продвижение Московской Руси к северо-востоку от Волги и Вологды позволяло укрепить позиции относительно группы ханств, на которые распалась в начале XV века Золотая Орда. Иван III, стремясь покончить с татарским игом фактически и формально, первым делом постарался обойти с севера Казанское ханство, для чего занял Пермь и Вятку. Аналогичным образом в отношении Дикого поля поступали практически и все его преемники: сперва обходили степные ханства с севера, затем принимали конкретные меры к ним самим[61].
Гибкая, дальновидная и продуманная политическая стратегия московских князей объяснима не просто реагированием на возможности и способности сильного противника, подчинившего себе Русь в XIII веке. Военная стратегия и тактика Александра Невского, до сих пор восхищающие потомков, есть синтез опыта лучших вождей Древней Руси и китайской военной классики, заимствованной сложным путем при общении с монголо-татарами[62]. Куликовская битва – образец воплощения Дмитрием Донским теории древнекитайских военных классиков (Сунь-Цзы и др.). Но эта военная мысль изначально перерастала в геополитическую. Иными словами, московские князья своими победами доказывали, что перехватили у монголо-татар наследие Сунь-Цзы и Чингисхана. Не менее ярко, чем на Куликовом поле в 1380 году, это было доказано в 1395-м, когда из окрестностей того же поля боя отступил Тимур; а также на Угре (воплощенный идеал победы без сражения в духе Сунь-Цзы). В обоих случаях на стороне Руси работала формула Сунь-Цзы – «непобедимыми выжидать». С одним лишь приближением Тимура на Руси началось всеобщее ополчение и четкое стратегическое развертывание на рубеже Оки. Тимур же, оценив потенциальный ТВД, разглядел в нем увеличенное в масштабе Куликово поле и предпочел Русь не трогать, а расправиться с Тохтамышем: в борьбе за центр Евразии Тамерлан сам воевал с Золотой Ордой едва ли не двадцать лет.
На завоеванных сибирских землях русские землепроходцы стали строить ОСТРОГИ (укреплённые поселения).
В Сибири были построены крепости Тюмень, Тобольск, Верхотурье, Березов, Нарым и др. Вслед за казаками в Сибирь устремились торговые и служилые люди, беглые крестьяне. Началось освоение этого края.
Так или иначе, в процессе собирания Руси и борьбе за освобождение от ордынского ига московские князья применяли весьма тонкую и совершенную стратегию. Уже один этот факт говорит о том, что и тогда, и в дальнейшем правители Москвы – потомки Александра Невского – должны были ставить перед собой неординарные цели и применять соответствующие им средства. К целому комплексу сил и средств их неординарной геополитики относится и основательно подзабытый фактор во всех отношениях необычного имплантата в геополитическом «организме» Московской Руси – так называемого Касимовского царства[63]. Без преувеличения можно сказать, что именно с помощью этого геополитического козыря Москве удалось в XV – XVII вв. не только присоединить татарские ханства Поволжья (обломки Золотой Орды), но и прочно закрепить их за Россией. Стратегия собирания Руси изначально включала внедрение исподволь в политическую систему Золотой Орды с поэтапным ее подчинением влиянию Москвы. Благодаря же касимовскому фактору влияние на Орду плавно переросло в ее растущее подчинение русскому контролю.
Казанское и другие татарские ханства a – границы Казанского ханства; б – столицы татарских ханств и княжеств: 1 – Казань, 2 – Касим, 3 – Тюмень, 4 – Сарайчик, 5 – Астрахань, 6 – Азак, 7 – Бахчисарай; в – столицы соседних государств: 8 – Москва, 9 – Вильно
Следует сразу отметить, что Русь имела теснейшие многообразные контакты со своими кочевыми соседями задолго до нашествия Батыя. Симбиоз домонгольской Руси с половцами стал столь силен, а династические браки и военно-политические союзы столь часты, что степные соседи превратились едва ли не в фактор повседневной жизни Руси XII – начала XIII в.; тогдашние постоянные усобицы лишь стимулировали этот процесс. Знаменитый князь Игорь Новгород-Северский – наполовину половец, Александр Невский – внук половчанки. Привлекались на службу Руси и другие степные кочевники. Собственно,