Читать интересную книгу Дождь тигровых орхидей. Госпожа Кофе (сборник) - Анна Данилова

Лиза, лежа с открытыми глазами в голубовато-лунных простынях, не сводя взгляда с качающейся за окном яблоневой ветки, подсвеченной снизу фонарем на козырьке крыльца, при имени Марта зажмурила глаза, расставаясь с лунно-садовым ночным пейзажем, и резко села в постели.

– При чем здесь Марта? Что ты такое несешь, Глеб? Ты бредишь, что ли?

– Пойми, ему негде было ночевать, и я привез его к Марте, чтобы она позволила нам, то есть ему, Дымову, переночевать в вашей квартире, в Митиной. Что тут особенного?

Лиза спрыгнула с кровати и замотала головой, как от боли.

– Это с каких это пор Марта распоряжается нашей квартирой? Кто там хозяин? – Бобров, вздохнув, отвернулся к стене. Но Лизу было уже не остановить. – Нет, ты мне ответь: при чем здесь Марта? Зачем ты поехал к этой… – она сбавила тон и перешла на шепот: – К этой ненормальной женщине? Ты что, не мог оставить своего Пожарова.

– Дымова!

– Ну Дымова… у нас дома? У нас пять комнат, уж как-нибудь разместились бы, тем более что все равно скоро уезжаем.

Тут даже Бобров встал и закурил.

– Послушай, детка, да я себе даже представить не мог, что ты можешь мне такое предложить. Тебя же все мои друзья всегда раздражали.

Она замолчала, осмысливая услышанное. Не могла же она сказать ему, что ее бросает в дрожь от одного имени Планшар и тошнит от имени Марта, а тут еще Бобров притащился к ней ночью с другом.

– К приличной женщине ночью не поедут.

Она не могла не произнести эту убийственную по своей, как она считала, правдивости фразу и даже гордилась ею. Или собою. Разрядившись этой тирадой, Лиза поуспокоилась. Сон теплым коконом начал обволакивать ее. В путанице мыслей и цветных картинок, затуманенных приближающимися сновидениями, она, поглубже зарывшись в подушку, подумала, что все-таки напрасно устроила этот шум по поводу Дымова и очень даже хорошо, что он поселился не у них. Но вот почему она вдруг так быстро успокоилась, почему ее охватила эта сонная метель, уж не потому ли, что сегодня она лишний раз смогла убедиться в своей неограниченной власти над Дождевым – да, у нее «рыльце в пуху», – они, как в прежние времена, позволили себе побыть немного мужем и женой, забыв о Мартах и Бобровых, и на миг повернули время вспять. В кухне было дымно и душно от кипящего масла и пережаренных оладий, но как неистов и страстен был Сергей, как нежна и покорна была сама Лиза. Они позволили себе побыть хотя бы на время распутными и беспечными, со спокойной совестью всех обманули, отломив от пирога счастья по непомерно большому и сладкому куску, а насытившись, сделали вид, что ничего не произошло. Но кому от этого плохо? Марте? Боброву? Ничуть, они счастливы каждый по-своему, потому как живут в полном неведении. Успокоенная такими рассуждениями, Лиза, почувствовав, что Глеб вернулся в постель, обвила его рукой, прижалась к нему и, как львица, подмявшая под себя добычу, удовлетворенно заурчала, засыпая.

В квартире Руфиновых всю ночь горел свет, никто не ложился. Собрались лишь самые близкие люди. Ольга, глядя на относительно спокойного мужа, ждала разъяснений. Борис вел себя настолько неестественно и странно, что это не могло остаться незамеченным. Даже Матвей, обычно молчавший, не выдержал и спросил:

– Почему мы бездействуем?

Но Руфинов упорно молчал, что-то обдумывая про себя. Иногда лицо его искажалось какой-то патологической улыбкой, улыбкой фокусника, который, распилив тело своей партнерши, вдруг увидел под бутафорским балдахином кровь своей случайной жертвы, но, не в силах признаться себе в этом, продолжает пилить.

– Скажи, ты действительно не знаешь и не предполагаешь, где она?

В ответ на это Борис отрицательно мотал головой. Он сидел за письменным столом в своем кабинете, который сейчас напоминал военный штаб: на столе – карта города, множество переполненных пепельниц, куда беспрестанно стряхивают пепел приближенные к нему люди. Ольга, взяв себя в руки, принесла мужчинам ужин; руки ее дрожали, когда она внесла поднос, полный бутербродов с мясом. Матвей принес пиво, сигареты. В полночь Руфинов отпустил всех, кроме Матвея.

– Скажи, ты уверен, что видел, как она садилась в машину Хорна?

– Уверен, – уже в который раз отвечал телохранитель, отводя взгляд в сторону, словно боясь самому себе признаться в том, что у хозяина не все в порядке с мозгами.

– А Анна? Она села вместе с ними?

– Нет же, она подошла ко мне и сказала, что ты отпустил Машеньку с Хорном, она сказала, что я свободен, а ей надо сделать покупки.

– И ты сразу отъехал от училища?

– Нет, я протер стекло, какой-то идиот из проезжающей машины бросил на скорости стаканчик с остатками мороженого, я даже не успел толком разглядеть, кто это был, стекло было полностью залито этой белой дрянью. Вот я и вытирал.

– А ты не видел, куда направилась Анна?

– Видел, она пошла к булочной, по-моему, туда и зашла. Стой… потом я видел ее на бульваре, я как раз проезжал мимо и заметил, как она свернула к колбасному.

Руфинов удовлетворенно хмыкнул. На его лице не осталось и следа озабоченности, в глазах горел азарт.

– Ольга, разве ты просила ее покупать продукты?

Ольга, уставшая курить, но без конца раскуривавшая сигареты одну за другой, мотнула головой:

– Да нет же, этим, слава богу, занимается Виктория.

– А может, Вика-то и попросила ее купить хлеба и колбасы? Где она, давайте ее спросим!

Позвали Викторию, домработницу, женщину сорока лет, молчаливую и тихую, которая жила в маленькой комнатке возле самой кухни; она весь вечер проплакала у себя, поэтому вышла опухшая, с покрасневшим носом. Маленькие ручки покоились под полной грудью, нервно теребя передник.

– Нет, – оживилась она, – что вы! Я сама все покупаю. Анну Владимировну не посмела бы беспокоить, боже упаси.

Она ушла, Руфинов встал наконец из-за стола и взял с тарелки бутерброд.

– На квартиру Анны ездили? Ездили – там никого нет. Это понятно. Теперь необходимо съездить еще раз, чтобы проверить, где же купленные ею продукты и сколько их. Поймите, Анна не такой человек, чтобы попусту тратить время и деньги. Она слишком рациональна, слишком. Так вот. Питается она здесь, дома бывает редко. Спрашивается, зачем ей продукты?

– Борис, ты сошел с ума! У Анны своя жизнь, что мы о ней знаем? – Ольга не находила слов от возмущения.

– Ничего не знаем, и напрасно. Матвей, поезжай.

Тот вернулся через полчаса и доложил:

– Пять батонов, килограмма два ветчины, сосиски, тушенка, сгущенное молоко, пять плиток шоколада «Театральный», два шоколадных кекса, замороженный гусь, шесть банок апельсинового сока, головка эдемского сыра и много чего еще. Часть продуктов куплена сегодня, остальное – раньше, там чеки.

– Ну, что я говорил! – Руфинов потер руки и сделал несколько круговых движений, расправляя плечи.

Ольга раздавила очередную сигарету и глотнула пива.

– Ты хочешь сказать, что все это она приготовила для нашей дочери? Она знает, где Маша? Ты сошел с ума! Тебе не приходило в голову, что она просто-напросто ждет гостей, к примеру. А дома ее нет, потому что в данный момент она находится у какого-нибудь мужчины. Она красивая женщина, почему бы и нет?

– Но она не отпрашивалась у меня, эта красивая женщина, и никуда не собиралась, это ясно как день. Она исчезла в одно время с Машей. Это что, совпадение? Просто вы не знаете ее. – Он внезапно замолчал, словно боясь сказать лишнее.

– У нее есть брат, Виктор. Я знаю, где он живет, отвозил Анну не раз, – подал голос Матвей.

Ольга подняла голову.

– Виктора и я знаю. Он живет в жуткой коммуналке и пишет непристойные картины. В прошлом году я не взяла ни одной его работы на выставку – Анна до сих пор простить мне этого не может. Кроме того, она откровенно стыдится своего брата, помните, она ни разу не пригласила его на свой день рождения. Кто-то говорил мне, что он пьет или колется и что живет сейчас – с кем бы вы думали? – с Герой, бывшей женой Хорна.

Руфинов с интересом смотрел на жену, словно впервые увидел ее за эти последние девять часов.

– Оля, а что же вы с Матвеем молчали?

– Но при чем тут Виктор? Матвей же сам видел, как Хорн увозил Машу на своем белом «Форде».

– А что, в городе больше нет белых «Фордов»? – Руфинов схватил телефон и принялся набирать номер. – Стас, мне срочно нужна твоя помощь.

Маша впервые спала в таком большом доме одна. Перед тем как устроить себе постель, она поужинала разогретой тушенкой и шпротами, которые нашла в пахнувшей мышами кладовке, напилась чаю с блинами, предложенными ей Верой Александровной, и даже попробовала покурить найденные на книжной полке тоненькие, цвета вишневых веточек, дамские сигареты. Но ей это не понравилось – слишком уж горько и дымно. Маша поднялась в спальню, собрала все подушки и одеяла, какие только нашлись, и, свернувшись калачиком в этом импровизированном мягком гнезде, уснула. А утром, когда она с молоком возвращалась от соседки, ее чуть не сбила с ног белая «Волга», которая на полной скорости мчалась по желтой песчаной дороге в сторону станции. Маша чуть не уронила банку, настолько испугалась: ей показалось, что за рулем сидела Анна. Но машина скрылась за бугром, оставив за собой шлейф густой пыли. Маша осознала, что машина проехала все же мимо дачи, что даже не притормозила, а стало быть, это уж никак не могла быть Анна. Ведь они наверняка ее, Машу, ищут, поэтому вот так запросто проскочить Кукушкино, не заглянув на всякий случай в дом, они не смогли бы. Отругав себя за чрезмерную мнительность и успокоенная собственными рассуждениями, Маша позавтракала и отправилась осматривать Кукушкино.