Читать интересную книгу Гнёт ее заботы - Тим Пауэрс

В нем осталось лишь желание прекратить быть. Лишь досадное обстоятельство, что он все еще дышал, неразрывно связывало его с этим миром, и миру не было дела до его желаний. И словно насмехаясь над ним, к нему вернулась способность слышать.

Служанка убежала, но теперь из коридора доносились мужские голоса. Дверь затряслась от громкого стука, который были слышен даже сквозь несмолкающие крики Кроуфорда. В конце концов, дверь сотряс тяжелый удар, еще один, а затем третий расщепивший дерево пополам. В образовавшийся проем сверкнул чей-то глаз, затем грубая рука скользнула сквозь пролом и отворила засов. Дверь рывком распахнулась.

Ворвавшиеся в комнату мужчины бросились к кровати, но после мимолетного взгляда на зазубренные, влажно блестящие останки, что лишь несколько часов назад были Джулией Кроуфорд, они обратили застывшие бледные лица к Кроуфорду, который наконец-то сумел задушить крик, яростно закусив сжатую в кулак руку и уставившись в пол.

Он смутно осознавал, что мужчины, пошатываясь, покинули комнату, и сквозь вырывающееся из него мычание, до него донеслись звуки суеты и крики, какие случаются, если кому-нибудь вдруг становится ужасно плохо. Спустя какое-то время мужчины, возможно, те же самые, вернулись обратно.

Они поспешно собрали в кучу его одежду и обувь и помогли ему одеться и выйти в коридор, а затем подхватили его и практически снесли вниз по лестнице на кухню. И когда рвущийся из него вопль высосал из него последние силы и затих, они дали ему бокал брэнди.

― Мы послали за шерифом, ― дрожащим голосом сказал один из мужчин. ― Ради всего святого, что случилось?

Кроуфорд жадно глотнул спиртного и обнаружил, что способен думать и даже говорить. ― Я не знаю! ― прошептал он. ― Как такое могло ― случиться! ― пока я спал?

Двое мужчин переглянулись, а затем вышли, оставив его одного.

Ему хватило лишь одного взгляда, чтобы понять, она была мертва. Слишком часто ему приходилось видеть такие ужасные смерти за время службы. Но только в случае с телом, доставленным после морской битвы, он легко мог предположить, что на матроса свалился обломок мачты, или что незакрепленная пушка откатилась и раздавила канонира, прижав его к переборке. «Но что, черт побери, произошло с ней»?

Кроуфорд вспомнил, как ворвавшийся первым мужчина бросил удивленный взгляд на потолок, словно ожидая увидеть там колоссальный проем, из которого вывалился огромный кусок кладки, но штукатурка была целой, лишь чуть-чуть забрызганной кровью. «И как, ради всего святого, он мог не просто миновать все без единой царапины, но и продолжать спокойно спать в это время? Может, ему подмешали наркотик или вырубили ударом по голове? Но нет, он все-таки был доктором и не наблюдал последствий ни того ни другого».

«Что за муж может спать во время такого зверского убийства ― и, возможно, насилия, хотя нет никакого способа получить ответ на эту догадку у лежащего наверху изуродованного тела ― его жены? Разве не говорилось что-то о „защите‟, в клятвах, которые он принес прошлой ночью»?

«Но как же убийца проник в комнату? Дверь была заперта изнутри, а окно, по меньшей мере, в дюжине футов над мостовой, и в любом случае, слишком маленькое. Даже ребенок не смог бы в него пролезть … да и какой ребенок мог совершить такое убийство». Кроуфорд подумал, что для того, чтобы превратить грудную клетку в такое месиво, даже сильному мужчине потребовалось бы кувалда.

«И как, во имя всех святых, он мог спать в это время»?

Помимо его воли ужасная картина ее зверски размозженного тела неотступно стояла пред его мысленным взором. И где-то на задворках маячил объятый пламенем дом, в котором погибла Кэролайн и лодка, перевернувшаяся в прибрежных волнах, и пошедшая ко дну вместе с его младшим братом. Терзающие его образы стали наконец-то совершенным триумвиратом. Он знал, что эти картины навсегда останутся тем, что отгораживает его от нормальной жизни, словно грубые валуны, завалившие дверные проемы и коридоры когда-то довольно милого и уютного дома.

Почти отстраненно он размышлял, осталось ли что-то, ради чего стоит продолжать жить, что-то ради чего он не наложит на себя руки.

По меньшей мере еще раз он наполнял кружку брэнди, но теперь его замутило от резкого запаха, и, подумав о кухонном поле ― «Какая трогательная забота, ― истерично вмешался его разум, ― кухонный пол! А как насчет пола наверху и кровати, и матраса»! ― он решил выйти наружу в сад.

Свежий морской бриз развеял его тошноту, и он бесцельно побрел по узким, затененным тропинкам, пытаясь растворить терзающую его индивидуальность в пьянящих ароматах и живых красках цветов.

Он засунул руки в карманы пиджака и что-то там нащупал. После мгновенного замешательства, он опознал Биденденский кекс, который Джозефина не смогла разломить на их венчании минувшей ночью. Он вытащил его из кармана. На его крошащейся поверхности был вылеплен рисунок. Приглядевшись, он увидел, что это изображение двух женщин, физически соединенных в области бедра. Кроуфорд читал о близнецах, которые рождались таким образом, но не знал, почему город Биденден прославляет одну из таких пар на своих бисквитах[55]. Он раскрошил кекс и разбросал его по дорожке для птиц.

Спустя какое-то время он направился обратно, туда, где посреди пышной зелени вырастала задняя стена гостиницы, но остановился, услышав голоса, доносящиеся из-за живой изгороди впереди. Меньше всего сейчас ему хотелось с кем-нибудь говорить.

― К чертям все твои «Следовало его задержать» ― донесся сердитый мужской голос. Я что тебе стражник? В любом случае, никто и подумать не мог, что он может сбежать. Нам его нести пришлось.

― Убийцы, как правило, неплохие актеры, ― ответил другой голос.

От ярости у Кроуфорда внезапно помутилось в глазах, и он качнулся назад. Он набрал в легкие воздух, но, прежде чем он успел закричать, он услышал, как второй голос спросил: ― Ты знаешь, как умерла его первая жена? И он обмяк и позволил набранному воздуху выйти наружу.

 

ГЛАВА 3

 

I will drain him dry as hay:

Sleep shall neither night nor day

Hang upon his pent-house lid;

He shall live a man forbid:

Weary se'nnights nine times nine

Shall he dwindle, peak and pine:

Though his bark cannot be lost,

Yet he shall be tempest-tost.

— Shakespeare, Macbeth

Как солому иссушу,

Сон на веки не пущу,

Не заснуть ему вовек,

Изведется человек.

Девять девятью седмиц

Будет чахнуть и томиться.

Хоть корабль не потоплю,

В бурных водах потреплю.

— Шекспир, Макбет

― …Первая жена? Нет. Ты-то откуда знаешь?

― Отец и сестра мертвой леди прибыли несколько минут назад ― сидят в столовой. Они сказали, его первая жена сбежала с моряком, который ее обрюхатил, а Кроуфорд прознал об этом и спалил дотла дом, в котором она жила. Моряк пытался проникнуть в горящий дом и спасти ее, но Кроуфорд завязал с ним драку на улице перед домом, а потом уже было поздно пытаться попасть внутрь.

Глаза, челюсти и кулаки Кроуфорда, все было крепко стиснуто, и он был вынужден опуститься, чтобы не упасть навзничь. Кровяное давление звоном стояло в ушах.

― Господи, ― продолжил первый голос. ― А ты видел, что он сделал с девочкой Кармоди, там наверху? Словно мельничное колесо по ней прокатилось. А затем, просто улегся спать! Доктор сказал, судя по температуре тела и тому, как засохла кровь, что она была убита в районе полуночи. Так что старина Кроуфорд проспал там, после того как это случилось, где-то около семи часов!

― Во что я тебе скажу, я без пистолета в этот чертов сад не выйду.

― Ага, и я тоже. Давай…

Затем голоса отдалились. Кроуфорд уселся на траву и обхватил голову руками. Эти люди настолько во всем заблуждались, что он отчаялся хоть когда-нибудь все исправить… но хуже всего было то, что мистер Кармоди, по-видимому, верил в эти старые россказни по поводу смерти Кэролайн.

Это случилось почти шесть лет назад. Кэролайн бросила его, и, хотя он узнал в каком доме в Лондоне она жила, он никак не мог собраться с духом пойти и поговорить с ней. Это было чересчур, словно рискованный прыжок с одной высокой крыши на другую, ― ошибись раз, и твоя ошибка станет последней. Он мог просто упасть, просто разрушить хрупкую возможность, что она вернется обратно… и шанс у него был лишь один, так как она вряд ли чувствует, что должна ему что-то кроме этого разговора.

Так что он на десять дней забросил свою медицинскую практику, просиживая весь день в пабе напротив ее дома и пытаясь выбрать наилучший момент, чтобы увидеться с ней и попросить ее вернуться.

Но прежде чем он сделал это, ее дом вспыхнул. Теперь Кроуфорд думал, что моряк мог поджечь дом умышленно, когда узнал ― когда у него сложилось впечатление ― что она была беременна.