Она повернулась, придала своему лицу загадочное выражение и сложила на груди руки.
– Это все, лорд Ла Вей?
– Да, это все, – ответил он.
Некоторое время они смотрели друг на друга, находясь по разные стороны пыльного ковра.
– Хотите, чтобы я наполнила графин бренди?
– Вы недолго продержитесь на своем месте, если будете постоянно спрашивать меня, как и что делать, миссис Фонтейн.
Святая Богородица! Верхушки ее ушей запылали от попытки сдержаться и светились, как сигнальные огни маяка, – их было видно, поскольку волосы она заколола так, что они не прикрывали уши.
Лорд Ла Вей с любопытством смотрел на нее. Возможно, он ждал, что ее макушка приподнимется, и оттуда повалит густой пар.
– Ковры в этой комнате тоже необходимо выбить, – спокойно сказала Элайза.
Лорд Ла Вей резко отвернулся, схватил перо и стал вертеть его в руках.
Элайза была почти уверена, что он отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
– Не намекаете ли вы на то, что в этой комнате, кроме ковров, надо выбить еще что-то, миссис Фонтейн? – лениво спросил он, пододвигая к себе письмо.
Но когда он снова повернулся к Элайзе, все еще держа перо в руке, его лицо вновь обрело бесстрастное выражение. Проникавшие в комнату сквозь окно солнечные лучи образовали над его головой нечто напоминающее золотую корону. И это казалось вполне уместным.
– Вы можете идти, – сказал принц настолько раздраженным тоном, будто она должна была это понять и без слов.
Глава 4
Элайза побаивалась возвращаться в кухню. Зато теперь она шла по мягко освещенному коридору: в ответвлениях сверкающих канделябров горели свечи с обрезанными фитилями. Она испытала бы больше радости, если бы свечи не освещали пыльные полы и грязные стены. Ее лицо от переживаний было разгоряченным и таким чувствительным, словно с него в буквальном смысле содрали кожу. Элайза замедлила шаг, чтобы иметь более достойный вид, когда поняла, что стремительно несется прочь от кабинета.
В ней теплилась надежда, что прислуга еще не закончила отмывать кухню, потому что добрая порция тяжелого труда была бы прекрасным средством для того, чтобы умерить ее ярость. И еще она молилась о том, чтобы завтра был пригожий день и она смогла бы самого дьявола выколотить из грязных ковров.
Лишь малое удержало Элайзу от того, чтобы поставить на место ковра лорда ла Вея. Выражение лица, с каким он произнес слово «Франция» и слово «дом». Элайза прекрасно знала, что значит тосковать по дому. И это малое, как и тени под его глазами, прокладывало дорожку к нему. Она на это надеялась.
О, очень надеялась!
Это либо так, либо лорд Ла Вей – всего лишь очередное наказание за день блаженства в объятиях беспомощного ученика адвоката. Элайза досадовала на принца еще и потому, что утром надела свое темно-зеленое шерстяное платье – теплое, да, но и отлично подчеркивающее цвет ее лица и глаз, а он этого не заметил!
– Вы не одолеете меня, лорд Ла Вей! – мрачно пробормотала она.
Она уже грозит ему, а ведь это всего лишь первый день ее работы.
Джек поможет ей выстоять. Подумав о Джеке, Элайза слегка поежилась, словно принц забросал ее перьями для письма и теперь она отряхивала их с себя.
– Благодарю вас, Мэри, – сердечно сказала она, проходя мимо горничной, которая подрезала очередную пару свечных фитилей.
Мэри кивнула в ответ, и на ее лице появилась робкая улыбка.
Это воодушевило Элайзу. Она может очаровать, может вдохновить. Она обыграет каждого в этом чертовом доме, включая угрюмого лорда ла Вея. Возможно, все, что нужно слугам, – это благодарность, руководство и расположение.
Чем дальше она уходила от кабинета, тем лучше становилось ее настроение. Запах щелока дошел до нее, прежде чем она вошла в кухню, вместе с порывом свежего ветра – окна там были приоткрыты.
Служанки, согнувшись, прилежно оттирали грязь: Китти – с плиты, Долли – с пола, причем она орудовала шваброй с такой яростью, с какой солдат забивал бы порох в пушку. Они обе закатали рукава и, потея, старались изо всех сил. Судя по всему, им доводилось заниматься уборкой и раньше, потому что в кухне стало заметно чище. Со стола убрали все следы карточной игры: сигарный пепел, оскверненную тарелку севрского фарфора и корку сыра. В очаге поблескивал песок.
– Отличная работа, леди, – с теплотой проговорила Элайза своим ободряющим учительским голосом.
Китти оглянулась на нее через плечо, но тереть не перестала.
– Благодарю вас, миссис Фонтейн, – отозвалась она и улыбнулась.
Долли устремила на Элайзу взгляд своих блестящих глаз.
– Да, благодарю вас, миссис Фонтейн, – приветливо сказала она. – Мы хотим угодить вам.
Возможно, это было действительно так, хотя не исключено, что Долли просто насмехается над ней.
Элайза вздохнула. Пусть пока убирает. А там видно будет. По крайней мере, у нее есть разрешение уволить Долли, если в этом возникнет необходимость.
Воспользовавшись солнечным светом, льющимся в кухню сквозь окно, Элайза села за безупречно чистый стол и развернула листок со сметой расходов, который дал ей лорд Ла Вей.
Не считая слегка дрожащего почерка – у него действительно проблемы с алкоголем? – которым были написаны цифры и пункты, финансовая смета представляла собой настоящее произведение искусства. Образец. Точный, конкретный и суровый.
Как и сам этот человек. Лорд Ла Вей подумал обо всем – от свечей до кофе и сыра, от льняного семени до щелока, яиц, пшеницы, ваксы для обуви и конечно же жалованья, достаточного, чтобы сводить концы с концами.
Элайзе не пришло в голову спросить, какие блюда он хотел бы на обед, но мысль о том, чтобы еще раз встретиться с принцем, ее пугала. Это было все равно что выйти на солнце с кожей, покрытой опасными солнечными ожогами.
– Долли, а что лорд Ла Вей обычно ест на обед? – спросила Элайза.
– Все, что стоит перед ним, миссис Фонтейн.
Элайза сделала еще одну попытку.
– А он отдавал предпочтение какой-то определенной еде? Может… пироги, горошек в соусе, куропатка, рагу из говядины, хорошая отбивная, филе единорога?…
– Он обычно только бранится, миссис Фонтейн.
– Я уверена, у лорда ла Вея более утонченный вкус, чем вы думаете.
Долли помолчала.
– Я не могу говорить об… аппетитах его светлости, миссис Фонтейн. Но он ест то, что я ставлю перед ним.
Элайза бросила на нее проницательный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Глаза Долли метнулись в сторону. На ее лице появилась хитрая улыбка.
Долли Фармер всегда говорит намеками или сейчас делает это намеренно? Может, такой тон предполагает местный диалект? Может, все в округе говорят намеками?
Создается впечатление, что слуги забрасывают пищу в комнату принца и убегают, как смотрители за животными в зверинце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});