– Ну, поехали, поехали, – заторопился дед, поставил ее на платформу и забрал сумку. – Пока еще доберемся, а уж Новый год скоро.
– Точно, надо же еще приготовить-накрыть, – заспешила вслед за ним внучка.
– Тут такое дело… – замялся вдруг Максим Кузьмич.
– Что-то случилось? – перепугалась сразу же Надюха.
– Да нет-нет, что ты, – поспешил успокоить он и как-то смутился-стушевался. – Просто хотел предупредить сразу, что Новый год мы будем встречать втроем. Еще один человек с нами.
– Па-а-а, – протянула, поразившись, Надя. – У тебя женщина, что ли, образовалась?
– Ну вот, образовалась, – покаянно вздохнул и развел руками он.
– Так это же здорово! – обрадовалась внучка.
– Считаешь? – с надеждой спросил Максим Кузьмич и предупредил: – Важно, как вы с ней поладите.
– Я постараюсь, па, – торжественно пообещала Надя.
Вот так и получилось, что посидеть посекретничать Надежде с дедом не удалось. Сначала состоялось торопливое и несколько нервное знакомство с визави деда – приятной женщиной где-то в районе сорока, стройной, симпатичной, с умными и веселыми глазами.
– Рива Олеговна, – представилась она и сразу пояснила: – Ривой назвали меня родители в честь какой-то дальней родственницы отца, прожившей больше ста лет в полном здравии, благополучии и счастье.
– И что, вас единственную из родни назвали в ее честь? – искренне заинтересовалась Надя.
– Да, – кивнула женщина.
– Тогда я бы засомневалась в этой легенде и предположила нечто более романтическое в решении ваших родителей дать вам такое имя.
– Если честно, – рассмеялась Рива Олеговна, – я тоже всю жизнь подозреваю здесь совсем иную подоплеку, но они не признаются, лишь загадочно переглядываются и улыбаются. А имя мое мне нравится.
Все! Надюшка сразу же приняла женщину и расположилась к ней душой. Пока они втроем с шутками и смехом, весело, на подъеме предпраздничном накрывали на стол, заканчивая последние приготовления, Надя только укрепилась в своей симпатии к новой знакомой.
Да вот только, как бы ни была она симпатична Наде…
Дед никогда не приводил в их дом женщин, видимо, решив оберегать ребенка от таких волнений, и никогда не знакомил Надю ни с одной дамой. Наденька знать не знала, есть ли у него вообще романы или какие-то отношения с женщинами. Честно говоря, даже и не задумывалась об этом раньше.
А ведь, когда они стали жить вместе, деду исполнилось всего сорок четыре года и он был очень интересным мужчиной. Подтянутый, стройный, моложавый, без вредных привычек и внешне привлекательный, к тому же дед всегда хорошо зарабатывал – вот умел, имелось у него такое качество характера и деловая хватка, всегда, в любые времена работал очень много и был при деньгах. Разумеется, он пользовался большим спросом у противоположного пола, а как иначе, но как и где он встречается с дамами и проводит время, Надя никогда не знала.
Максим Кузьмич всегда нанимал помощницу по хозяйству, которая вела не только дом, но и занималась Надюшкой – водила в садик-школу, встречала, кормила, следила за расписанием и уроками. Но неизменно каждый вечер и ночь дед проводил дома с внучкой, порой возвращаясь совсем поздно, и обязательно целовал ее на ночь, даже если надо было ради этого разбудить ребенка. Эта традиция образовалась у них сразу, с первых дней, когда внучка переселилась к нему и несколько ночей подряд просыпалась в слезах от испуга. Дед прибегал, хватал ее на руки, успокаивал, а она спрашивала, глядя на него перепуганными глазищами:
– Ты меня не бросишь? Я для тебя не плохая девочка? Нужная?
– Никогда не брошу, всегда буду с тобой, – клятвенно обещал дед и уверял: – Ты для меня самая лучшая девочка на свете и самая, самая нужная.
И обязательно, каждую ночь стал целовать Наденьку на ночь, чтобы она знала, что он рядом, дома и никуда не денется. И возил ее с собой во все командировки и отпуска, игнорируя занятия в школе, и никогда с ней не расставался.
Видимо, дед не посвящал внучку в свои отношения с женщинами, чтобы она не подумала, что стала ему не так важна. Они никогда об этом не говорили.
А тут вот – Рива Олеговна.
Сидя за праздничным столом, дед с Ривой Олеговной рассказали Наде, как познакомились, поглядывая многозначительно друг на друга, гармонично переплетая слова – один начинал, второй подхватывал, словно знали друг друга всю жизнь и провели много лет вместе.
Рива Олеговна работала заместителем районного главы администрации и курировала сельское хозяйство всего района. По этим самым вопросам и обратился к ней новоприбывший агропромышленник Дронов. Через полчаса делового разговора в ее кабинете они поняли, что лучше продолжить общение на нейтральной полосе, скажем, за чашкой кофе. И проговорили, уже в кафе, несколько часов подряд, не замечая времени, так что пришлось Максиму Кузьмичу остаться ночевать в гостинице, чтобы не ехать совсем уж ночью назад в село. А утром они снова встретились… В село поехали вдвоем в выходные.
Вот так. Чудно и красиво.
– И… – осторожно расспрашивала Надя, – вы будете вот так друг к другу в гости ездить по праздникам и выходным?
– Я сделал Риве Олеговне предложение, – посмотрел прямо в глаза женщине Максим Кузьмич, – и она его приняла. – Он перевел взгляд на Надю и повинился немного: – Прости, что не предупредил. Не обсудил это с тобой.
– Да ничего, – уверила внучка, но почувствовала такой острый укол ревности, что пришлось передохнуть. – Но теперь все у нас поменяется.
– Не все, – твердо заявил дед. – У нас все по-прежнему: любовь, полное доверие и дружба.
– А можно, я с вами тоже буду дружить? – спросила Рива Олеговна, улыбнувшись.
– Можно! – рассмеялась Наденька, заталкивая поглубже горький слезный ком в горле, и спросила: – И что, Рива, вы вот так бросите город, высокую чиновничью должность и сюда переберетесь?
– За Максимом Кузьмичом, – посмотрела женщина в глаза деду, словно клятву давала, – я хоть на ферму, хоть на край света, хоть к черту на рога переберусь.
– Ничего себе, – подивилась Надя.
Но эти двое ее уже не слышали, смотрели в глаза друг другу, обмениваясь чем-то большим, чем слова, понятным только им.
Вот еще и поэтому не получилось у Надюхи признаться деду в своей влюбленности, рассказать про Казарина, повосторгаться этим мужчиной, поделиться самым важным, горячим, происходившим в ее жизни. Потому что, как она ни старалась быть разумной и объективной, но все же пришлось пережить и болезненную ревность, и обиду, хоть и малую, но все же обиду на такую неожиданную перемену в жизни деда, в которую вошла-ворвалась другая женщина, ставшая теперь для него, как казалось Надюхе, гораздо более важной, чем она. Да почему казалось? Так и есть!