Читать интересную книгу Луна-парк - Эльза Триоле

Лениво мечтая, Жюстен быстро шагал в наступающих сумерках. Ночная роса каплями оседала на лбу, примяла сияние волос, сыростью липла к телу. Он почти наощупь отыскал калитку в стене, окружавшей сад: ночь была уже тут, под этим белым густым, чистым туманом, который бережно укутывал дом, словно какую-то хрупкую вещь.

Жюстен скинул в маленьком холле отсыревший плащ. На кухне его ожидал ужин: суп, принесенный мадам Вавэн из дома. Сейчас он съест свежее яйцо, выпьет стакан красного вина. Он и думать забыл о межпланетных путешествиях, чувствовал себя прекрасно и, так как в кухне было прохладно, выпил второй, а затем и третий стакан красного вина. Типичная кухня холостяка, где не разводят стряпни, никогда не топят плиту, – газовой плитки вполне хватает, чтобы поджарить бифштекс или вскипятить воды на чашку кофе… Надо бы сказать мадам Вавэн, чтобы она время от времени протапливала плиту, тепло прогонит сырость, которая, видимо, пропитала стены.

Даже в библиотеке сегодня вечером было несколько свежо, и Жюстен включил большой электрический радиатор, который сразу же начал греть сверх всякой меры и начадил горелой пылью. Итак, он продолжал пользоваться хозяйством Бланш, она по опыту знала, что в этих местах бывают холодные вечера. Теплые волны поплыли во все уголки комнаты, и наконец в библиотеке установилось тепло, ровное, уютное. Сидя в красном бархатном кресле, Жюстен читал… Ляжет он рано, а завтра, если будет хорошая погода, снова пойдет в ресторан «Дохлая лошадь» – вот уже и он, по примеру всех прочих, называет так ресторан, где он прекрасно пообедал после прогулки по кемпингу. Сейчас он ляжет, и, кто знает, вдруг во сне Бланш обернется, взглянет ему прямо в лицо?

Она не обернулась. Жюстен проспал всю ночь и вовсе не ее видел во сне. Он видел, что сдает экзамен, отвратительный сон, снившийся ему слишком часто. Он вновь переживал свои предэкзаменационные отроческие страхи, когда ему казалось, что он наверняка забыл все, что знал, не говоря уже о том, чего он вообще не знал, ибо всегда готовился кое-как из-за лени и оттого, что его отвлекали тысячи вещей, которых не проходят в лицее. Бланш не было места в таком сне, и, однако, томящее беспокойство, которое он, проснувшись, почувствовал во всем теле, – словно он принял накануне снотворное и действие его еще не рассеялось – скорее всего относилось не к экзаменам, а к Бланш, не пожелавшей обернуться в его сторону.

Он успел основательно продрогнуть, пока пил кофе на кухне. Сегодня утром солнце проглядывало как-то робко, и всю ночь шел дождь. Среди мокрой травы в саду пестрели тюльпанчики, анютины глазки, незабудки… Отяжелевшие от дождя кисти сирени потупили головы… Внезапно Жюстену захотелось немедленно, сейчас же заняться садом – сад был так безнадежно запущен! В чуланчике, пристроенном к гаражу, непременно должен быть садовый инструмент.

Конечно, садовый инструмент оказался на месте, не такая женщина была Бланш, чтобы не ухаживать за своим садом. Стены чуланчика с земляным, плотно утрамбованным полом щетинились множеством инструментов – тут были грабли, пилы, мотыги, вилы, косы… Жюстен решил порыться в ящиках старого стола, он искал секатор, но в ящиках оказались лишь молотки, гвозди, ножницы, напильники, куски наждачной бумаги… все это щедро покрыто ржавчиной и припудрено пылью цвета охры, осевшей на дне. Жюстен извлек на свет божий пару маленьких дамских перчаток с прилипшей к ним сухой землей и нелепо скрюченными пальцами, будто их свело конвульсиями. Секатора не было. Жюстен решил навести порядок в этом хаосе, почистить инструмент – просто сердце болит, когда видишь, как все разъедает ржавчина… Меж тем секатор не находился, а ему как на грех захотелось украсить дом букетами сирени, поставить сирень в розовые и зеленые вазы. Чем прикажете подрезать розовые кусты? Сейчас ведь самое время. Жюстен был специалистом этого дела, он вырос в большом поместье своих родителей, своих вечно отсутствовавших родителей. Отец, дирижер, постоянно находился в разъездах, а мать умерла совсем молодой, когда Жюстену минуло всего двенадцать лет… Впрочем, при жизни она почти всегда сопровождала мужа в турне, и Жюстен вырос на руках прислуги: о нем пеклась кормилица, которая, боготворя своего маленького кумира, все ему разрешала, и садовник – милейший человек, от которого Жюстен не отходил ни на шаг.

Жюстен вернулся на кухню, помыл руки, решил выпить еще чашку кофе и выдвинул ящик кухонного стола, чтобы взять ситечко – молоко успело остыть, а Жюстен ненавидел пенки. И первое, что он увидел в ящике, был блестящий, совсем новенький, небольшой, дамский секатор. Он даже испугался! Он готов был поклясться, что секатора здесь не было, когда он выдвигал ящик, доставая нож и ложку. Он обернулся, позвал громко: «Мадам Вавэн!», не получил ответа и обозвал себя старым идиотом.

Секатор действовал превосходно. Сирень обдала Жюстена душем свежей благоуханной воды, и, прежде чем внести букет в дом, Жюстен долго встряхивал его, как пучок салата. Вазы были прямо созданы для этой сирени, точно по мерке, расширяющиеся кверху, так что сам букет мог свободно раскинуться, а стебли были словно перехвачены в талии стеклянным ободком. Лиловатые, темно и светло-лиловые в зеленом и розовом, они были по-старомодному прелестны прелестью прошлого века… Бланш, должно быть, нарочно купила эти вазы для сирени из своего сада. И для роз, которые скоро зацветут. До чего же будет славно, розы в этих вазах…

Жюстен снова вышел в сад заняться розами. Тут был целый массив розовых кустов, некоторые уже откровенно наливали бутоны, покрылись крупной листвой. Жюстен подрезал розовые кусты и думал, что надо было бы также подстричь газон, перекопать куртины… Конечно, уже поздновато, но лучше взяться за дело хотя бы сейчас, чем оставлять такой беспорядок. Газон разросся так пышно, что маленькие тюльпанчики совсем в нем терялись, и все вместе производило впечатление буйно цветущих сорняков… В гараже есть машинка для стрижки газона, не известно, работает ли она… Как только солнышко хорошенько подсушит землю, лишь только отцветут тюльпаны, он непременно займется газоном. Если еще будет здесь… Сколько времени он разрешает себе оставаться здесь? Да в сущности столько, сколько ему заблагорассудится. Но вот сколько ему заблагорассудится? Жюстен по опыту знал, что как только из него окончательно выйдет яд уже законченного фильма, другой, новый фильм начнет потихоньку забирать над ним власть. Не обязательно тот фильм, который он будет снимать в первую очередь, иногда получалось даже так, что он вообще забывал о нем… но пока что он горел, мечтал, твердо верил, что это будет лучшее его творение… Так и жил он от одного рождения до другого, а между ними – пробел усталости, оскомина, а подчас и упорно не сдающееся отчаяние.

На сей раз антракт проходил совсем неплохо. Жюстен не слишком часто думал о законченной работе, не допускал ее больше в свою жизнь и добросовестно отдыхал. Даже был положительно доволен и весьма хорошо себя чувствовал. Дом Бланш очень и очень помог ему сносно провести эти минуты, которых он так боялся. «А потом, – думал он, сидя на корточках возле розовых кустов и машинально отсчитывая глазки, – а потом в машину и поеду прокатиться…» Возможно даже, он доедет до кемпинга «Дохлая лошадь», как решил еще накануне… После рассказов метрдотеля Антуана и после встречи с бароном он взглянет на кемпинг совсем другими глазами.

Но весь этот серенький тихий денек Жюстен провел в саду… Он даже удивился, когда появилась мадам Вавэн: как, неужели уже полдень? А вы, я вижу, мсье Мерлэн, порядок наводите! С садом возни не оберешься, никогда всех дел не переделаешь, совсем как в хозяйстве… Сейчас она оправит постель, уберет немножко в комнатах… Провизию она, как и всегда, оставит на кухне, пусть уж мсье Мерлэн не взыщет: к ней привезли погостить маленькую племянницу, и неизвестно, что эта девица способна выкинуть без присмотра…

– Ладно, мадам Вавэн, можете не задерживаться… только оправьте постель, и больше ничего не надо…

Уже вечерело, когда Жюстен решил наконец расстаться с садом, где пробыл целый день. Он наскоро привел себя в порядок и добрался до кемпинга «Дохлая лошадь» только к ночи.

Жюстен остановил машину возле дома, возле того самого белого куба, на одной из дверей которого красовалась вывеска «Бар».

Н-да, место не из веселых, а сейчас, ночью, даже, пожалуй, страшное. Казалось, перед вами бивуак, покинутый бежавшими с поля брани воинами, или, быть может, их всех перебили?… Казалось, перед вами старинные могильники, разрытые археологами в поисках следов умерших цивилизаций… Казалось, перед вами стойбище, брошенное по загадочным причинам, то ли его опустошил мор, то ли ушли куда-то люди… Насквозь промокшие палатки окончательно утратили свой первоначальный цвет под струйками грязной воды, которая все еще стекала с полотнищ, и уже не могли теперь служить защитой от дождя, должно быть, протекали… Жюстен приподнял полотнище, прикрывавшее вход в палатку, и действительно, земля внутри была ничуть не суше, чем снаружи, пожалуй, даже еще мокрее, словно палатку и поставили здесь специально для того, чтобы уберечь натекшие внутри лужи. От стоящих в ряд ватерклозетов с распахнутыми, хлопающими по ветру дверьми, шло зловоние, и это несостоявшееся Эльдорадо стало Жюстену вдвойне противно. Зато бассейн выглядел куда приличнее, дождевая вода, светлая, чистая, скрыла растрескавшееся цементное дно… Жюстен не пошел к большим коричневым палаткам, оставленным американской армией… От всего этого попахивало мертвечиной. Акционерное общество «Дохлая лошадь» мошенничало, что называется, с размахом. Взять хотя бы количество имеющихся здесь палаток! Хозяева, очевидно, не желали терять ни дюйма земли. Получился настоящий лабиринт с узенькими проходами, похожими на улочки в старинных городах. Весь пейзаж был закрыт брезентом, жестким брезентом цвета старого мешка из-под картошки, с потеками от воды… Проплутав между этими брезентовыми стенами, Жюстен выбрался на дорогу: ему хотелось получше рассмотреть павильончик, который он заметил еще в прошлый раз.