путь и наконец-то обращает на меня внимание. Её подвижные челюсти и стук конфеты во рту сопровождает покачивающийся палец в воздухе. Будилова глядит мне в лицо и угрожает указательным пальцем. Мне — пальцем. Верите, нет? Я бы со смеху сдох, скажи мне кто неделю назад, что такое возможно.
— Ты такая тихая, — говорит Будилова, и её подружки подхватывают:
— Как мышка.
— Две крыски!
Это веселит склочных девиц. Одна из них снимает пластиковую крышечку со своего стакана и протягивает её Будиловой. Та не глядя перенимает стакан, вытягивает перед собой руку и выливает кофе на асфальт. Брызги летят под ноги мне и Ларисе. Та отступает назад, утягивая меня за собой.
— В следующий раз оденься поскромней, Овечкина, — ухмыляется Будилова, стряхивая остатки кофе. — Как Лерочка. У неё, судя по всему, котелок варит лучше твоего.
После этого они просто уходят, ещё какое-то время посмеиваясь над нами.
Лариса несколько минут молчит, пытаясь стряхнуть остатки кофе со своей светлой юбки. Вид у неё несчастный. Кажется, будто вот-вот заплачет. Но Лариса оказывается не такой размазнёй, как можно подумать. Она вскидывается и глядит то на меня, то туда, куда направились эти курицы.
— Сучки крашеные, — весьма громко изрекает Лариса и начинает отряхивать от брызг и меня, невзирая на моё вялое сопротивление.
Мы наконец-то заходим в здание спустя ещё несколько минут. Овечкина заводит меня в туалет и ещё какое-то время пытается оттереть пятна водой, громко рассуждая о произошедшей несправедливости:
— Эти стервы обозлились за то, что я разочек погуляла с ебучим Павликом!
— Чё за Павлик? — спрашиваю я, забурившись в кабинку.
Я стягиваю с себя спортивки и на этом моменте теряюсь. Дальше нужно снять трусы и поссать. А это едва ли выполнимо, пока я трезвый.
Пиздец, стою и думаю, но делать нечего. Клапан жмёт неистово.
— Павлик с юридического. Он боксом занимался. Бывший чемпион с бесчисленным количеством наград… но он не мой тип! Мы познакомились через Васю. Вот Вася — мой тип. Вежливый, добрый, заботливый и смешной… А Павлик слишком спокойный и отстранённый. С ним тяжело общаться. Прямо как с тобой. Вы были бы отличной парой.
Пока Лариса рассуждает о пацанах, я нахожу в себе силы и опускаю трусы до щиколоток. Сев на унитаз, гляжу исключительно в потолок и жду чуда.
Вообще-то всё оказывается куда проще, чем кажется. Но ощущения от произошедшего ужасные. Справлять малую нужду сидя не по мне.
Выхожу из кабинки я весь вспотевший от нервяка.
— Вася высокий, от него здорово пахнет, и лицо у него отличное, а шутки такие дурацкие, что у меня не получается не улыбаться, — продолжает трещать Лариса, пока орудует тушью перед зеркалом.
Я подхожу к раковинам, чтобы умыться.
Из-за очков мне чертовски, блядь, неудобно жить. Я как слепой, а это чертовски не круто.
Протерев морду рукавом, я надеваю очки обратно.
— Слышь, а у меня вообще были линзы?
— Конечно, у тебя закончились, что ли? — закручивая тушь, спрашивает Овечкина.
— Ага. Я не помню, какие там эти самые… ну, эти…
— Диоптрии? — подсказывает Лариса.
— Ага.
— Я подарю тебе новенькие, — улыбается Овечкина и прячет свои женские штучки в маленькую сумку. — Тебе какие? Однодневки, недельные, на месяц, постоянные? Ой, и кривизну напомни.
Я гляжу на неё молча и громко вздыхаю. Лариса закатывает глаза.
— Да поняла я. Сама вспомню.
— Выручаешь… сис.
Я иногда слышал в Муторае, что девчонки так общаются. Но Ларису, судя по всему, мой внезапный вкид очень смущает. Она склоняет голову набок и хмурится.
— Сис? — усмехается Овечкина.
— А чё, нет, что ли?
— Ты точно сошла с ума, — неожиданно начинает смеяться она, закинув руку мне на плечи.
Мы покидаем уборную и движемся по коридору.
По пути я внимательно разглядываю проносящихся мимо студентов и аудитории. Они неприлично здоровые, и студенты, и аудитории.
Когда Лариса наконец-то входит в одну из них, я следую за ней. Овечкина поднимается по лестнице и кидает свою сумочку на девятой трибуне. Я плюхаюсь рядом.
Люди начинают постепенно стягиваться. Все вокруг чё-то шумно обсуждают. Даже Лариса находит того, к кому сходу присаживается на уши. Лишь ко мне никто не подошёл за всё то время, что аудитория наполнялась людьми.
Как-то это уж слишком тоскливо. Неужели у Леры совсем нет здесь друзей, не считая Ларисы? Я не рвусь знакомиться со всеми подряд, мне с ними не по пути, но сам факт подбешивает… почему-то.
Хотя это всё вообще меня никак не касается. Я лишь временный гость в чужом теле.
Закинув ноги на стол, я сижу так весь перерыв, грозно зыркая на мельтешивших рядом пацанов и девчат. Пусть дальше сторонятся, раз такое дело.
Это меня никак не касается, и никогда не коснётся.
***
Пара прошла отлично. Я ничё не понял.
Но сразу после первой неистово хочется смыться. Наверное, как-то так и мыслит настоящий студент? По крайней мере из присутствующих моё желание отчалить никто не подхватывает. Даже Овечкина на моё предложение свалить покурить реагирует удивлённо. Разжёвывать ей суть вещей я не хочу, а потому смываюсь втихаря в одиночестве.
Оказавшись на улице, я блуждаю по жёлтой дороге в поисках курилки, но не нахожу такую. Именно поэтому по старинке прячусь за зданием. Сажусь на корточки и подкуриваю сигарету.Блаженно вдыхая густой дым, я вдруг начинаю кашлять. Тяжело всё же будет привить Лере свою привычку. Да и стоит ли?
Я вдруг задумываюсь, пожёвывая фильтр.
Я не знаю, сколько мне ещё томиться в заключении этого слабого тела. Если я прокурю лёгкие Леры, то стану абсолютно беспомощным. А раз уж я в таком положении, мне следует заняться Лерой как следует. Начать хотя бы с парочки отжиманий, потом подключить упражнения на спину и плечи, руки, ноги. Надо бы составить план тренировок…
Затянувшись напоследок, я отшвыриваю сигу щелчком и отскакиваю от земли, вставая в планку. В таком положении я не смог повести и тридцати секунд. Силы начинают заканчиваться уже на пятнадцати, а остальные пятнадцать я стою чисто на силе воли.
Рухнув на землю, я переваливаюсь на спину и шумно вздыхаю. Да уж, этому телу необходим полный апгрейд. Как старому советскому авто.
Я сперва сажусь, а затем встаю под звук пиликающего телефона. Эту мелодию Леркиного звонка я пока помню.
— Алё, — приложив трубку к уху, я