при белом свете увижу розовые, нежные сосочки принцессы. Её грудь самая желанная, потому что она её. Сумасшествие от счастья. Глупо, ограничено, я — тупое животное… всё внутри кричит от детской эйфории. Пусть так.
Но сокровенное таинство Имиры — мой лучший на сегодня приз.
Помню, как после нашей яростной дуэли раздевал её в особняке на Утёсе. Тогда я тоже успел увидеть её грудь, но то было, как в сладостной и волнующей мгле.
Вздыхаю. Пялиться вот так откровенно на неё не могу. На всех её воительниц легко, но только не на неё. Секунда, и будто магниты одного полюса, отталкивает мой взгляд. И я жадно хочу снова посмотреть, но тут же вылавливаю взгляды других. Хитрые, хищные, ироничные.
Процесс раздевания прошёл, как в тумане. И вот, я уже вижу вокруг себя массу голых сисек и сосков! Все разные, все красивые, идеальные… А у меня сознание словно по волнам плывёт.
Нет, я не схожу с ума. Кажется, что — то в костре есть дурманящее. Обкурились бабы, да и я, похоже. Никто не валится и не катается по асфальту, просто лыбятся с клыками и на меня почему — то все смотрят. Постойте — ка. Все сбились в обе стороны круга ближе на видное место, чтобы меня лицезреть? С одной стороны шесть пар сисек, с другой семь. И прыгают они от топота! Простите, маммопластику точно никто не делал⁇
Есть дойки у одной размера пятого с сосками коричневыми, глаз не оторвать, это уже объективное мужское любопытство. В трусах моих жмёт давно. Но только сейчас спохватился! Когда обладательница самых крупных в группе доек на мои трусы демонстративно глаза тёмно — карие с щёлками дьявольскими опустила, понял, что от суккубов с таким членом не уйдёшь!
— Крис! Крис! Крис! — Начали скандировать хором, топая.
Барабанщицы с ремнями наперевес ладонями мелодию набивают, словно я в племени африканском «тумба — юбма».
— Что Крис? — Развожу руками.
— Твоя очередь! — Объявляет Лихетта.
И у меня в груди холодеет.
— Крис! Крис! Крис!! — Визжат ещё сильнее.
— Да чего надо? — Фыркаю.
— Ритуал очищения не будет завершён без тебя! — Раздаётся звонкое от Имиры! — Красный Дракон, бог огня, должен принять на очищение вещь с твоего тела!
— На мне только трусы, — опешил, и даже перестал топать.
— Так снимай, — хмыкает Зоррин с горячими глазами! — Мы сняли, теперь твоя очередь. Или ты не уважаешь наши ритуалы? Коль ввязался, будь мужиком, доделывай до конца!
— Крис! Крис! Крис! — Продолжают давить с азартом. — Будь мужиком, Крис!!
— Вот зря я носки снял, — буркнул с обидой и пошёл к огню. Можно же было их сжечь с тела. А это подстава конкретная.
Да только они не учли того факта, что я не юнец восемнадцати лет, которого они видят глазками своими, рассчитывая вогнать в дичайшую краску, чтобы член мой в мошонку спрятался.
Я мужик сорокатрёхлетний, если ничего не путаю. Пусть порой мой психологический возраст опускается до физического, но не в эротическом аспекте точно. И уж тем более не в ситуации, когда вокруг много полуголых женщин! Я столько порнухи пересмотрел, кх… а с осознанием своей безупречности, готов и похвастать телом! Стыдиться мне нечего.
— Любуйтесь, милые мои, — бросаю с усмешкой и спускаю трусы!
Бьют барабаны, топают лапками!! А я в глаза никому не глядя, снимаю трусы полностью и кидаю их в огонь.
Разворачиваюсь в строй, вылавливая не только заинтересованные взгляды, но и красные щёки у некоторых. О, да, крошки. Думаете, вы знаете всё о сексе? Вы хозяева секса? Вы сам секс? Неа. Я здесь тот самый лысый из «Бразерс». А вы, малышки, на кастинге.
Наверное, мой счастливый оскал, обескуражил девок даже больше, чем бритый пах… Пусть я уже дней десять там не стриг, но белая щетина на яйцах смотрится, как мошонка младенца.
И да… член меня не подвел, пусть и упал малость, но сосиска многообещающая. Узрите.
Ха, уже вставая в строй заметил, как жадно смотрит Зоррин с раскрытым ротиком, и как шарахнулась глазками любопытными в сторону от ответного взгляда Имира.
Пляшем дальше! Задвигался голый хоровод. Иду за Лихеттой, любуясь задницей в тонких бежевых трусиках. У многих такие, почти у всех ягодицы оголены и пружинят упруго в танце. Хвосты змеями пошли!
Повизгивают периодически суккубки. Встают после сигнального боя барабанов. В прыжке ноги расставляют широко, согнув колени, приходится повторять. Тазом завиляли влево — вправо, так возбуждающе! И я начал исполнять за ними! Член твердеет быстро, покачиваясь. У них хвосты и у меня тоже «хвост». Дальше пошли кульбиты такие, что член мой пропеллером закрутился. Когда, с очередного повторения писька о бёдра стала биться от моих резких поворотов, понял, что — то здесь не так!
Зоррин, ещё секунду назад серьёзная, как прыснет со смеху. Как заржёт! За ней бахают в истерическом хохоте ещё две сучки. Барабаны резко стихают. А вся свора суккубок, сбившаяся на нашу сторону, вероятно, чтобы лучше меня видеть всё это время, громко ржёт, хватаясь за животы!
— Вот умора! Я не могу!! Я… я просто не могу больше держаться, — визжит Зоррин и заливается хохотом.
— И поверил же!! Давно я так не… оооой, сейчас лопну! — Причитают в истерике девицы.
— А… а лицо. Видела, гагага, ви… видела его лицо⁇! — Не унимаются приколистки. — И поверил ведь! Ни… ничего же не показалось странным. Ой, не могу!! Крис, ты… ты самый наивный Первый меч на Вита!
Стою уже ровно. Не знаю, как реагировать. Мило улыбаюсь. А вот член стремительно падает. Оскорблён.
— Ну всё, грусть, — хмыкает Зоррин, глядя на письку, и снова прыскает.
Лихетта сбоку подгребает уже спокойная с ухмылкой, хотя на глазах слезы от недавнего истерического хохота.
— Не обижайся на сестёр, им была нужна компенсация, — признаётся уже с виноватым выражением на лице.
— То есть, этот ваш ритуал, эм, не настоящий? — Уточняю спокойно. И одновременно угрожающе тихо.
— Скажем, без второй половины действа можно было обойтись, — отвечает сотница.
Вижу, девки уже начинают копошиться в доспехах и вещах. Похоже, в рюкзаках и котомках у них припасены запасные нателки.
— Ха, подождите, — хмыкаю. — То есть вы мой хрен увидели во всей красе, можно сказать, поиграли им, как хотели. Пошлепал он вам и покивал, разве что песни не пел ещё.
Снова прыскают заразы.
— Прости Крис, правда, — говорит Лихетта, отступая к шмоткам.
— Э, нет, так легко вы не отделаетесь! Трусы на базу, письки к осмотру! — Восклицаю и рвусь к Лихетте, потому что она ближе всех.
Моя первая жертва не успевает отреагировать должным образом. Похоже, в костёр действительно кинули травки — дурмана. Я и сам пьяненький, вряд ли бы так вело от вискаря, эффект напитка давно мной изучен.
Хватаю за резинку трусов в районе сочного бедра. Суккубка вскрикивает скорее от неожиданности, пытается удрать, трусы только больше растягивая. Задница хоть и крепкая, но половые губы увы, хрен накачаешь, там кожа. Думаю, дурынде впилось нормально. Через пару мгновений рвётся всё, растянувшись вдвое. Торжествуя, с рваной тряпкой в руках отступаю от сотницы, которая встала с ошалелым видом и голой задницей. Демонстративно нюхаю тряпку, не спуская с женщины глаз. Кажется, на её лице промелькнул стыдливый ужас. Ха!
— О, лаванда! — Комментирую лёгкий запах естества и бросаю порванные трусики в огонь. — Красному Дракону не жалко.
Ни секунды не медля, бросаюсь прямо на толпу, которая спешно одевается.
— Сюда трусы, сказал! — Кричу и бегу, наметив больше всех замешкавшуюся жертву. Ей оказалась сисястая охотница, немного запутавшаяся в кофте.
Тем временем суккубки, позабыв о воинском долге и братстве, кинув свою подругу, мне на растерзание, рванули врассыпную. Ещё и завизжали, как девки малые! Трусишки сорвал до колен, ахнула и сама повалилась прямо на рюкзаки.
— А ну давай сюда, — стягиваю полностью, любуясь слегка мохнатой аккуратной щёлкой между ног.
Нюхаю при ней, как раз вылезла из кофты с глазами вытаращенными. И в костёр! Гонюсь за остальными, лавируя меж костров и туши. Между туловищем и головой не бегают, там лужа ого — го, целое озеро кровищи!
Так как подмели только в зоне туши и костров, босиком удрать никуда не могут. Западня, бежать некуда. Только по кругу гонять. Одна хитрая суккубка попробовала успеть натянуть сапоги на босу ногу, чтобы смыться, так я её труселя и сорвал тут же. На этот раз пожалев половые губки, сперва спустил, затем с бёдер уже нещадно хлобысь!
— Не нюхай! — Молит