Часть вторая. Тёркин-оккупант
ПОЯВЛЕНИЕ ТЁРКИНА
Рано утром вдоль по стежке, Соблюдая свой черед, Котелки забрав и ложки, К кухне шел за взводом взвод. Суп да каша, чай до пота, Не ропщи, солдат, на жизнь, Что с того, что есть охота, Ничего, на то пехота, — Становись! Хорошо в полку, где повар Парень тот, как говорят, Когда повара такого Уважает брат-солдат. Хорошо, когда добавком На двоих и на троих Угощает, как подарком, Парней верных и своих. Чтобы числился недаром По профессии своей, Чтоб еда была с наваром, Да была бы с пылу, с жару Подобрей и горячей. — Слышь, подкинь еще одну, Ложечку, другую, Говорят, опять войну Сталин гнет втихую. Подкрепи, пока есть срок… Покосился повар: — Ничего себе едок, Ваш сержант-то новый! Ложку лишнюю кладет, Молвит не сердито: — Вам бы, знаете, во флот С вашим аппетитом. Тот: — Спасибо. Я как раз Не бывал во флоте, Мне бы лучше вроде вас, Поваром в пехоте. Мне б готовить кашу так, Заправляя жирно, Чтоб в котле стоял черпак По команде «смирно». И, усевшись под стеной, Кашу ест, сутулясь. «Свой?» — бойцы между собой, «Свой!» — переглянулись. Подзаправился, встает, Поправляет ремень, На часы глядит, на взвод, Проверяя время. Гимнастерочка, штаны, И почти что новые, С точки зренья старшины, Сапоги керзовые. И ребятам остальным, Что еще возились, Захотелось вместе с ним — Все заторопились. Не затем, что он стоял Выше в смысле чина, А затем, что жизни дал За едой мужчина. Любит русский человек Праздник силы всякий, Потому и хлеще всех Он в еде и драке. Взвод на двор выводит он, Все бойцы в восторге: Шепчут сзади: — Ну, силен! — Всё равно, что Тёркин! — Это кто там про меня? Подавясь махоркой, Взвод присел: — Как про тебя? — Я — Василий Тёркин. Окружил сержанта взвод — Не бойцы, а рыбы, Смотрит стриженый народ: Кто к ним ночью прибыл. — Тёркин — лично? — Я и есть. Люди оробели. — Как же Тёркин и вдруг здесь? — Тёркин — в самом деле? Но признала вдруг братва, Угадала с виду: — Точно! — Тёркин! — Вот лафа! — Он не даст в обиду… Тут команду подает Им сержант: — Отставить! — Становись! Но видит взвод: Парня радость давит. *** Хорошо, друзья, приятно, Сделав дело, поутру В батальон идти обратно Из столовой по двору. По двору шагать казармы, Думать — мало ли о чём, Взвод свой чувствовать по-парный, Между прочим, за плечом. Доложить потом по форме Командиру не спеша, Хоть солдата плохо кормят, Зато бравая душа. Кормят плохо-маловато, То, что каша — не беда, Хороши зато ребята, Уважают, как всегда. А солдатам помоложе, Что впервой с тобой идут, Им теперь всего дороже — Знать одно, что Тёркин тут. Остальным — когда придется Не мечтают об ином: Не последним самым хлопцем Показать себя при нем. Свет пройти, нигде не сыщешь Среди взрослых и ребят Дружбы той святей и чище, Что бывает меж солдат.
ПРО ПИСЬМО
Получил письмо солдат, И совсем солдат не рад: От начала и до точки — Перечеркнутые строчки, Цел поклон, привет и дата, А по почерку — от брата. Говорит солдат: — Досадно. Отписал домой привет. Ждал два месяца. Ну, ладно. Нет, так на тебе — ответ! Для солдата нету кроме Утешенья, как махра, Примостился на соломе, Перетертой, как костра, Закурил, взглянул вокруг: Спят бойцы, кому досуг. А неспящие у койки У сержантовой торчат: Смех столбом… Опять, знать, Тёркин, Что-то выдумал сержант. Но глядит с тоской солдат, Ничему солдат не рад, И, вздохнув, горюет вслух: — Без письма-то, как без руки! Без письма и у махорки Вкус уже не тот. Слаба. Вот судьба, товарищ Тёркин… Тёркин: — Что там за судьба! Так случиться может с каждым, Цензор — там, а мы под ним. Вот со мной какой однажды Случай был, с письмом одним! Получаю раз из дома — Из деревни друг прислал: О колхозе и знакомых Всё, как было, отписал. И не то, чтоб одной строчки Цензор вычеркнул бы там, Даже черточки и точки Сам расставил по местам. Замполиту же посланье Так понравилося вдруг — Приказал мне на собранье Прочитать солдатам вслух. А писал в письме мне Паша: «Жизнь зажиточная наша, Дружно трудится колхоз — Урожай едва весь свез. Все одеты и обуты, Чаша полная всему. Я оделся — фу-ты, ну-ты, — Переплюнул и Фому! А едим, что даже Зинке Стало нравиться… А мать Так поправилась, что к Димке Хочет в гости уезжать!» Только тот Фома был нищим — Век в тряпье ходил одном, Дядя Димка на кладбище Был свезен давным-давно. Что ж касается про Зинку — Так в колхозе звали свинку. Дальше было: «Ты смотри там, Будь готов, как сын страны, Разгромить из Уолл-Стрита Поджигателей войны. А за то, что малой кровью Мы их тоже будем гнать, Руку правую готов я Про заклад мою отдать!» Но начальство ведь не знало, Что приятелю моему Под Берлином оторвало Руку правую ему! Вот оно какое дело, Мой товарищ и сосед: Пишет брат твой неумело, Потому такой ответ. Потерять письмо обидно, Не твоя на то вина, Падать духом — вот что стыдно, Здесь смекал очка нужна. Ничего на атом свете Не приходит к нам само, Мы с тобой за всё в ответе. То-то, брат! А ты — письмо.