– Я говорил с твоей матерью. Она в бешенстве из-за того, что я не поехал с тобой, и мне пришлось выдумывать всякие дурацкие оправдания, как и всю жизнь, когда я не делал чего-то такого, чего она требовала. Перезвони мне попозже, как бы ни развернулись дела.
Вернувшись, Ройбен увидел, что Джим сидит все в той же позе, только портфель положил рядом с собой на диван.
Когда Ройбен заговорил о том, чтобы привезти Джиму его вещи, тот поднял голову, будто очнувшись от сна.
– Я против того, чтобы ты туда ездил.
– Отлично. У меня с собой чемодан. Я всегда беру вещи с запасом. Там есть все, что может тебе понадобиться. – Он болтал без умолку, так как ему казалось, что это будет лучше молчания, особенно если учесть, что Дим никак не мог отойти от шока, вызванного ужасным событием в его приходе. И он сказал от чистого сердца, что ему очень-очень жаль этого молодого священника.
В дверь позвонили; это оказался официант с фруктами и сыром – обычным для таких номеров подарков постояльцам от менеджера отеля. Да, конечно, кофе будет через несколько минут.
Ройбен аккуратно поставил еду на кофейный столик.
– Ты давно ел в последний раз?
Молчание.
В конце концов Ройбен все же умолк: и потому, что больше не знал, что сказать, и потому, что, похоже, Джиму хотелось именно этого.
Когда принесли кофе, Джим взял чашку и сразу выпил, хотя кофе был очень горячим.
Потом он медленно перевел взгляд на Ройбена и долго-долго рассматривал его, рассматривал беззастенчиво, так же примерно, как дети без всякого стеснения или неловкости разглядывают тех, кто их чем-то заинтересует.
– Знаешь, – вновь заговорил Ройбен, – если бы ты имел хоть какое-нибудь представление о том, кто это сделал… – Он намеренно не закончил фразу, дав предполагаемому продолжению повиснуть в воздухе.
– Это я знаю совершенно точно, – ответил Джим. Его голос звучал чуть внятнее, чем прежде, в нем прорезались эмоции. – Расправиться намеревались со мною. А теперь они точно знают, что я жив.
Ройбен почувствовал, что волосы у него на затылке становятся дыбом, и сразу началась знакомая щекотка под кожей, и лицо вспыхнуло..
– Пока его избивали и резали, его все время называли отцом Голдингом, – мрачно, однако с гневной интонацией сказал Джим. – Он сам сказал мне это, когда его несли в «Скорую помощь». А он так и не признался им, что они напали не на того.
Ройбен немного подождал и решился поторопить брата:
– Я тебя слушаю.
– Да? – уже почти нормальным голосом сказал Джим. – Я рад.
Ройбен опешил, но сдержал эмоции, как только что перед этим сдержал жжение под кожей.
Джим открыл портфель, вынул оттуда ноутбук, открыл его на коленях и пробежался пальцами по клавишам, видимо, подключаясь к Wi-Fi сети отеля.
Потом он поставил ноутбук на кофейный столик и повернул экран к Ройбену.
Яркое цветное фото молодого блондина в солнцезащитных очках и газетная шапка из «Сан-Франциско кроникл»: «Новый покровитель искусств в нашем городе».
Ройбен сглотнул и вновь подавил щекотку под кожей: не сейчас, потом!
– Это он?
– Фултон Блэнкеншип, – сказал Джим. Достав из кармана пиджака сложенный лист бумаги, он протянул его Ройбену. – Здесь его адрес. Аламо-сквер, ты знаешь тот район.
Он придвинул компьютер к себе, набрал еще что-то и снова повернул экран к брату. Большой ярко и со вкусом окрашенный викторианский дом, пожалуй даже, архитектурная достопримечательность с башенками в виде «ведьминых колпаков», которые режиссеры так любят при каждом удобном случае вставлять в кинофильмы.
– Да, этот дом я видел, – сказал Ройбен. – И точно знаю, где он находится.
– Этот тип – крупный наркоторговец. Торгует самодельным продуктом, который на улицах называют «супер бо» – смесь сиропа от кашля с любыми самыми низкопробными наркотиками, какие только есть на свете. Поначалу сбывал эту дрянь чуть ли не за бесценок, а теперь молодежь чуть ли не полностью перешла на нее. Высочайшей концентрации. Ребятишкам дают пробную порцию, разбавленную в бутылочке газировки на шестнадцать унций, и с первого же глотка начинаются галлюцинации. А в дозе побольше – наилучший наркотик для, как это иногда называют, «дружеского изнасилования». За ним на Левенуорт съезжаются аж из дальних пригородов, и он все время нанимает новых распространителей. Около пятнадцати процентов умирают от передозировки, а еще пять впадают в кому. Из которой никто пока не вышел.
Он умолк, но на сей раз Ройбен не решился сказать ни слова.
– Около двух месяцев назад, – продолжил после паузы Джим, – я всерьез взялся за местных распространителей, старался сделать так, чтобы хоть кто-нибудь из них понял, кто они такие и что делают. Дети умирают! – Голос Джима сорвался, и ему понадобилась секунда-другая, чтобы справиться с собою. – Я каждую ночь выходил на Левенуорт, исходил ее вдоль и поперек. Неделю назад ко мне подошел один из этих мальчишек, сказал, что он любовник Блэнкеншипа, ему шестнадцать лет, он удрал из дома, торговал собой, сел на наркотики и теперь жил с Блэнкеншипом в том самом викторианском особняке. Я поселил мальчишку в «Хилтоне» – о, конечно, ничего похожего на эту роскошь, – а номер снял на мамино имя, она часто оплачивала всякие мои дополнительные расходы. Двадцать третий этаж… Я думал, что он в безопасности.
Джим снова приостановился, на сей раз борясь с подступающими слезами. Посидел немного, пожевал беззвучно губами и продолжил:
– Парня звали Джефф. Он употреблял экстази, употреблял «супер бо», но хотел бросить, как они говорят, завязать. Я кинулся в полицию, в комиссию по борьбе с наркотиками, умолял их заняться им, взять у него показания, предоставить ему хоть какую-нибудь защиту, поставить полицейский пост у двери номера. Но они сочли, что он еще находится под действием наркотиков, что его показания будут ненадежны. «Пусть сначала выведет дрянь из организма, и тогда уже мы возьмем с него все, что нужно для возбуждения дела. А сейчас от него будет одна только путаница». Ну… люди его босса добрались до него позавчера днем. Двадцать два, что ли, удара ножами. Я ведь говорил ему: никому не звони! – Голос Джима снова сорвался. – Я предупреждал!
Он умолк, сунул в рот два согнутых пальца, с силой прикусил их и через секунду продолжил:
– Как только мне позвонили из отеля, я тут же помчался сюда. А они отправились ко мне и застали у меня в квартире священника, ничего знать не знающего парня из Миннеаполиса, который остановился у меня по пути на Гавайи. Молодой ни в чем не повинный парень, всего-навсего желавший посмотреть мой приход и побывать у меня на службе. Я почти не был с ним знаком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});