А потом заявился Ир, вывалился из-за деревьев, которые теперь скрывали вход в наше скромное обиталище, и произнес подозрительно бодрым и воодушевленным тоном:
— Мы с дедом придумали тебе придворный чин.
— Это значит, что пора скрываться бегством?
— Нет. Это значит, что твое пребывание при императоре будет оправдано в глазах общественности.
— А зачем мне к нему близко приближаться? Я могу чисто символически в сторонке постоять.
— Слушай… — начал он, все больше раздражаясь, но я его перебил:
— Да, мне все это не нравится. И я не собираюсь этого скрывать!
— С нами — сколько угодно, — вмешалась Ириль, — но ты же не думаешь, что сможешь себя так вести при дворе?
— Да, знаю я. Но пока у меня еще есть возможность высказаться, не собираюсь её упускать.
— Не упустил? — с сарказмом уточнил Ир, а, когда я обреченно кивнул, схватил меня за локоть. — Теперь пошли!
— Куда?
— Именной знак из рук императора получать. Думаешь, зря девчонки тебя переодевали?
— Это ты мне так изощренно мстишь?
— Может быть.
— А если я отвечу тем же?
— Попробуй!
В общем, мне на шею надели какую-то цепь, похоже, что из золота, на которой болталась внушительная бляха, непонятной конфигурации и странными символами по кругу. Переводчик, почему-то отказался для меня их переводить. Хорошо хоть проделано все это было в почти домашней обстановке личного кабинета императора. Без посторонних: только сам Снежень, Камюэль, Ир и я. Даже Пестрый отсутствовал. Но, после оглашения моей новой должности, я не смог сдержать улыбку. Сразу стало понятно, откуда ветер дует. Ир с дедом, оба, уже обзавелись земными мерцаниями, так что неудивительно, что ни о каком семейном психологе для императорской семьи речи не шло, на предстоящем приеме мне полагалось присутствовать в качестве специалиста по межрасовым взаимодействиям. Словно в одночасье домой вернулся. Ну Ир, ну удружил. Просто нет слов.
Чтобы как-то сдержать рвущийся на волю слегка истерический смех, решил спросить Камю о Геннадии и его сыне. И, по-моему, кардинал не ожидал, что я заговорю о них в присутствии императора. Разумеется, Снежень, словно между прочим, поинтересовался, о ком идет речь. Вдвоем с Камюэлем мы быстро ввели его в курс дела. Я отчего-то решил, что император может стать моим союзником в этом вопросе, но он, выслушав доводы кардинала, принял его сторону. Да, что там! Послушав, что именно сподвигло Барсима-старшего на это решение, я и сам был склонен с ним согласиться. Конечно, Гена — мужик хоть куда, Камю с этим даже не пытался спорить. Но в Вовке он видел потенциальную угрозу. Если бывший военный априори умеет хранить тайны государственного значения, то бесконтрольный школьник — это совсем другая история. Про бесконтрольность, как я понял, он сказал явно с намеком на Илюху. Своего брата, по мнению эльфа, довольно неплохо контролировал я сам. А Вовку, когда Геннадий на работе, проконтролировать будет некому. Не подселять же его ко мне, правда? Мне, конечно, хотелось бы верить, что он окажется таким же сознательным, как Илья. Но утверждать это на сто процентов я не мог. Пришлось смириться с решением Камю. В конечном итоге, это он у нас второй эльф в стране. Ему и карты в руки.
Напоследок, Снежень прокомментировал мой новый костюм. В том ключе, что в свой прошлый визит мой внешний вид не внушал ему никакого доверия, теперь же я, по мнению императора, приобрел хотя бы относительный лоск и стал на человека похож. Пришлось смириться. Не ползти же в чужой монастырь со своим уставом. Так что я чинно поблагодарил его и выскочил за дверь вперед Ира.
— Ир, — начал я, когда мы с ним уже шли по зеленому лабиринту дворцового сада к воротам, но задать вертящийся на языке вопрос не успел, так как именно в этот момент прямо из стены к нам вышел еще один (кроме выделенного нам провожатого) верпюхт. Поклонился и нам, и своему соплеменнику, а потом сказал скрипучим голосом старика:
— Вас желает видеть леди императрица.
О том, чтобы отказаться от этой сомнительной части, даже речи не шло. Наш провожатый тут же исчез в одной из стен, и мы остались на попечении новоприбывшего. Правда, по тому, как Ир придвинулся ближе ко мне, я понял, что не один такой нервный и считаю всю эту ситуацию несколько странной и скользкой. Очевидно, что императрица хочет встретиться с нами без свидетелей и втайне от своего мужа. Напрашивается самый сакраментальный в этой ситуации вопрос: зачем?
Глава двадцать четвертая
Авантюризм мерцающих — безграничен
Леди Елинэль ждала нас в изящной, увитой плющом беседке, которая казалась продолжением зеленого лабиринта. Светлая эльфийка была не одна. Клёма, увидев меня, излишне ретиво кинулся мне на шею. Пришлось малыша ловить и брать на руки. Его реакция на мое появление с одной стороны казалась вполне естественной для ребенка, с другой настораживала. Чутье не обмануло. Стоило только с мальчиком на руках сесть на одну из скамеек, как он вопросил, еще до того, как светлая леди успела рот открыть:
— Ты ведь нам поможешь, правда? — одновременно с этим малыш начал менять свой облик и в скором времен меня за шею обнимало не желтоглазое нечто, а вполне себе человеческий мальчик лет шести. Великолепно! Похоже, ушлый, как все мерцающие, пастреленок решил, что к проблемам и просьбам человеческого ребенка я проникнусь быстрее и соглашусь на все, что угодно. Ага. Щаз! Уже побежал! Но возмущаясь про себя, я как-то забыл о другом не маловажном факторе, который мог повлиять на меня. Видя, что я не спешу соглашаться, слово взяла сама императрица. Вот о ней-то я и забыл совсем, так был обескуражен поведением Клемы.
— Мы хотим сделать подарок Таниэль, — произнесла она спокойным и ровным тоном. Но я почему-то был уверен, что за внешним спокойствием этой дамы, скрывается страх, что я откажусь, даже если она опуститься до просьбы.
Но с другой стороны, я, конечно, не против оказать услугу самой императрице, чтобы они там не придумали в качестве подарка, но уж больно мне не по душе тот факт, что это снова связано с мерцающими. Иначе, зачем бы ей в качестве ударной силы понадобился Клёма? Попахивает тем, что и тут засветился змеиный хвост одного не в меру прыткого дедушки. Поэтому, вместо того, чтобы спросить, что за подарок и что вообще от меня требуется, я открыто поинтересовался:
— А где Пестрый?
— Ну и как ты догадался? — раздалось из-за спины.
Я в первый момент перепугался до чертиков. Мне показалось, что Пестрый мерцнул в Ира, ведь тот забрал меня от девчонок будучи в своем эльфийском мерцании, и все это время со мной был вовсе не мой мерцающий. Но, обернувшись, испытал облегчение. Говорил не Ир, он-то как раз тоже буравил подавшего голос возмущенным взглядом, а верпюхт — один из хранителей зеленого лабиринта, который привел нас сюда. Да уж, дед Ира не был бы собой, если бы не имел в загшнике еще и такое мерцание. Интересно, как он сам в них не путается? Или с возрастом к этому приходят все мерцающие? Что-то мне подсказывает, что вряд ли. Больше похоже, что Фима одни такой уникум.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});