Оказалось, что большинство крупных земляных работ по превращению монастырей в поместья были сделаны сразу, еще в средневековье, благодаря чему ландшафт страны изменился не в меньшей степени, чем в момент возникновения самих обителей. Не использованные и не снесенные здания вошли в него как составная часть. Их сохранность была делом случая: природа не менее деструктивна, чем люди. Храм монастыря Уитби сохранился, поскольку служил береговым ориентиром, но гравюры показывают его медленное, но неуклонное разрушение с XVII по XIX в., так что к 1920 г., когда предприняли расчистку памятника, от огромного комплекса уже мало что оставалось.
Так в ходе диссолюции и последующих перераспределений собственности сформировались особые, свойственные исключительно Англии виды церковно-археологических памятников: заброшенное аббатство; перестроенный в помещичью усадьбу или ферму приорат; центральный монастырский храм, служащий собором или приходской церковью. Эти три типа комплексов имели судьбу, разную во всех отношениях. Но одно в ней было общим: в момент диссолюции покров святости был снят, открыв дорогу не только вандализму, но и непраздному любопытству историков, художников, архитекторов. Живописные руины средневековых храмов Англии гораздо раньше, чем на континенте, стали «забавами» владельцев поместий. Возникновению раннего просвещенного интереса к ним не было уже никаких препятствий — напротив, величественные останки манили таинственностью и служили неисчерпаемым источником для раннего романтизма. Это и определило дальнейшее бурное развитие интереса к церковным древностям. Англичане особенно рано, охотно и активно занялись изучением и собиранием всего, относящегося к средневековью.
Ученые и антиквары Англии в конце XVI–XVIIIe
Людская злоба, как и приязнь, недолговечны. Уже в XVI в. остатки разрушенных аббатств стали предметом сентиментального сожаления (еще Шекспир писал о «голых руинах хора, где допоздна поют милые птицы»). В первом же опубликованном каталоге храмов Англии Джон Спид (1614) признал за монастырскими руинами духовную ценность: «Мы считаем нужным охранять горестные руины наших монастырей, хотя все их прекрасные здания вместе были уничтожены, хотя гробницы в них разрушены, а тела мертвых выброшены из гробов; потому что именно эта самая земля когда-то покрывала тела покойных, напоминая нам о нашей собственной смертности и навевая безрадостные сожаления». (Speed, 1614; Цит. по: Greene, 1992, 20). Рано пробудился также интерес к рукописям и архивам монастырей.13 Могла похвастаться началом раскопок и «монастырская археология». В начале XVII века сэр Джон Оглэндер в унаследованном аббатстве Куар на о-ве Райт напишет: «велел немного покопать, чтобы увидеть, удастся ли мне найти фундамент — но мне не удалось этого» (цит. по: Aston, 1973, 249).
Дело Лиланда продолжил Уильям Кэмден. Уже в 1586 г. (в возрасте 35 лет) он опубликовал свою «Britannia» — настоящую энциклопедию Островных древностей, написанную еще по-латыни. Кроме письменных Источников и эпиграфики, в ней предлагался обзор, графство за графством, всех известных древностей — достаточно подробный, 4fo6bi образовать фундамент для последующих, вплоть до современных, историй ^Рафств. К 1607 она выдержала уже шесть изданий, а в 1789 г. на ее основе вышла переработка Р. Гофа (Gough, 1789). Кэмден хотел «возродить Британию в древности и древности в Британии». Правда, он верил, что бретонцы были потомками троянцев; что монотеизм был учением друидов и подготовил принятие христианства в Британии, что «Хенгист поразил бретонцев при Стоунхендже», а король Артур похоронен в Гластонбери. Но он же первым усомнился в связи этого аббатства с Иосифом Аримафейским. Кэмден широко интересовался археологией и, полагая, что Батское аббатство стоит на месте храма Минервы, списал найденные языческие надписи. Первый из шеренги английских любителей старины, он был предан поискам в духе ренессансных «исследователей древности» не менее, чем аббат Бозио (см. гл. II). Стремление к объективной истине важнее их вполне естественных ошибок.4
Уже в XVII в. описания церковных древностей Англии стали превращаться в рабочий материал для сводов. На их основе планировали и совершали «археологические путешествия», имевшие целью пополнение и проверку собранных данных, а также фиксацию изменений, внесенных в здания за истекшие годы. Итоговым в этом жанре станет наполненное интереснейшими сведениями переиздание «Британнии» по-английски в переработке Гофа, куда включены планы и виды небольших памятников, снабженные масштабом, а иногда и с указанием места каждого надгробия.15 Выдающийся успех фиксации XVII в. — трехтомный корпус Уильяма Дагдэйла и Венцеслава Холлара «Монастикон Англика-нум», иллюстрированный деталями граффити и надписей. Первый том был опубликован в 1655 г. и содержал огромное количество документов об основании обителей и храмов, начиная с XI в., а в некоторых случаях— и ранее. Свод образовал надежную основу исследований по монастырям, особенно в части их владений, покровителей, персонального состава. (Dugdale, Hollar, 1655). Издатели «Монастикона» переписывались с болландистами во Франции, что весьма показательно. Конфессии в XVII веке еще резко разделяли ученых, но общие интересы исследования готовили почву для объединения.
Собственно объектами, за исключением надгробий и гербов, занимались пока мало, но стали появляться книги по истории отдельных комплексов, например, вышло описание аббатства Фэвершем (Кент), в котором автор пытался «спасти от зубов всепоглощающего времени и забвения некоторые памятники, относящиеся до первоначального состояния и условий» аббатства. (Southhouse, 1671). В XVII в. умножились также топографические описания и изображения по заказу покупателей или собственников домов, построенных на руинах монастырей.
Восемнадцатый век, как известно, был в Европе веком антиквариев. Имена двух из них, Джона Обри и Уильяма Стакли, стоят в ряду основателей английской науки о древностях (Schnapp, 1996, 188–192; 212–218). Обри, используя средневековый архитектурный (прежде всего церковный) материал, сделал серьезный вклад в разработку «компаративного метода» типологии. Стакли же рано увлекся «полевой археологией», открыл ряд античных памятников, издал описание Стоунхенджа и при-н*л участие в атрибуции первого клада раннехристианского серебра из риели, показавшего, ко всеобщему удивлению, существование в Британии IV в. епископств.16 По профессии Стакли был хирургом, но в Англии, в отличие от католических стран Европы, «церковная археология» не была занятием одних церковнослужителей. С эпохи Елизаветы светские ученые и клирики работали вместе; часто одно лицо, подобно Стакли, совмещало занятия и богословием, и естественными науками, ({меть одновременно звание доктора медицины (MD) и доктора богословия (DD) — было вполне обычным делом. (Frend, 1996, 20). Стакли был глубоко верующим, читал публичные лекции о религии и в конце концов принял сан, что не мешало ему оставаться выдающимся естествоиспытателем. Это был очень талантливый человек и настоящий английский чудак. В конце жизни, будучи уже викарием, Стакли мог на час отложить утреннюю службу, чтобы позволить членам конгрегации наблюдать затмение солнца 1764 года. Он сам рисовал планы и фасады древних церквей для своего вышедшего в 1725 г. «Itinerarium curiosum», ИО еще больше осталось неопубликованным в Бодлеанской библиотеке Оксфорда.
Ему же принадлежат ранние попытки описать варварские «раскопки» в руинах аббатств, где юмор соединяется с пафосом и точными наблюдениями. Например, о Кроулэндском аббатстве в Линкольншире им записано: «Кровля, коя была из ирландского дуба, прекрасно украшена резьбой и позлащена, обрушилась двадцать лет назад: ее куски вы увидите в каждом доме. Пол покрыт углублениями от литых надгробных плит с надписями, и люди сейчас с удовольствием копают под гробовыми камнями и делят святые останки для собственного употребления; так что, вместо одного религиозного дома, таковыми стало большинство домов в городе. Витражи побиты солдатами во время восстания, когда они стояли здесь гарнизоном. Вся восточная часть церкви срыта до основания и прах, а заодно и надгробия бессчетных выдающихся персон, королей, аббатов, лордов, рыцарей и Прочих, надеявшихся обрести там покой, расточены — к невозместимому ущербу для английской истории».17
Интерес публики к церковным памятникам в XVIII в. рос не по Дням, а по часам. Его поддерживали художники, создавшие «эстетику средневековых руин» как необходимое дополнение к античным памятникам, на которых до этого зиждился интерес к прошлому. Руины великих цивилизаций Средиземноморья были живописны и помогали строить тезис о преходящем величии, противопоставляя «великих предков»— «ничтожным потомкам». С начала XVIII в. поездка по великим Городам Европы (Grand Tour) стала в Англии обязательным элементом воспитания дворянской и буржуазной интеллигенции (примерно так же, *ак сейчас поездка в Европу и Америку является обязательным элементом образования в Японии). Тысячи листов изрисовывались видами ру-Чн античности, а пухлые записные книжки вмещали «впечатления» разной степени глубины. Но вот беда: дома, в Англии, ничего похожего не было. Остатки римского периода здесь никак не шли в сравнение с континентальными и не позволяли иллюстрировать «мысли о падении империй» или «суетность человеческих свершений».